«…Прошлая жизнь обработала Белого Клыка слишком усердно; она ожесточила его, превратила в свирепого, неукротимого бойцового волка, который никого не любил и не пользовался ничьей любовью. Переродиться — значило для него пройти через полный внутренний переворот, отбросить все прежние навыки…» «Белый Клык» Джек Лондон
Он умирает слишком быстро. Джузо даже не успевает толком развлечься, как вредный гуль издает последний хрип, а потом становится тихо. Всего три удара, совсем не интересно. Расстроенно застонав, парень отступает от трупа на шаг и садится на корточки, помахивая окровавленным ножом. Сам он даже почти не испачкался, всего пара пятен. Жаль. Его губы растягиваются в издевательской ухмылке, когда Джузо вспоминает, как Шика реагирует на него, если он заявляется к ней в крови. Выпрямившись, Сузуя запускает руку в карман и вытаскивает наручные электронные часы, которые забрал у нее. И время едва за полночь перевалило. — Да блин, — раздраженно бормочет Джузо, засовывая их обратно. Слишком рано, никакого веселья. Он хмурится, пытаясь вспомнить, какой сегодня день. Среда? Среда. Она говорила, что в среду у нее выходной. А Сузуя сказал, что придет сегодня. Он планировал сделать это гораздо позже. Потому что тогда она точно будет недовольна. А ему хочется бесить ее, нравится наблюдать за надоедливой дурочкой, когда она еле сдерживается от того, чтобы наорать на него. Понятно же, что Шинохара-сан заставляет ее. Сузуя помнит, каким взглядом она смотрела на него раньше. Джузо видит таких насквозь. Он снова подбрасывает в руке нож и воинственно смотрит в сторону трупа. Разозлившись окончательно, пинает его и идет прочь отсюда. Стоит ему выйти из переулка, как на него чуть не налетает какой-то придурок. Начинает ругаться, но внезапно замолкает и расширенными глазами смотрит на Джузо. Точно, нож не убрал. Улыбнувшись напоследок, Сузуя проходит мимо, наслаждаясь видом испуганного парня. Еще слишком рано, чтобы идти к ней. Она сама виновата, сама сказала, что он может приходить, когда захочет. Поэтому Джузо частенько делает это ночью. Сегодня у нее выходной и завтра тоже. Почему-то Сузуе хочется думать, что Шика не спит и ждет его, что его хоть кто-то ждет. Иногда она не такая уж надоедливая, и ее можно терпеть. А еще… А еще ему все равно, ждет или нет. Иногда он ловит себя на глупой мысли о том, что ей хочется рассказать о Маме. Рассказать и увидеть, как она на него посмотрит, как скажет, чтобы больше он не приходил. Джузо смеется и думает, что это не его желание, это все Рей-чан. Шинохара-сан просил его никому не говорить о Маме, и Сузуя согласился. Он знает, что люди слишком глупы и странно реагируют, помнит, как смотрели и шептались тупые дети из тупого приюта. И ему еще сильнее хочется, чтобы она знала. И не сказала, что ему нужно уйти. Ноги сами несут его к знакомому дому. Джузо поднимается пешком на нужный этаж, но в коридор не выходит. Садится на ступеньки и принимается ждать. Еще хотя бы час. Сегодня он плохо выступил. Нет, плохо поработал. Мама бы ругалась. Может, ткнула бы ему иголку под ноготь. Но ей это уже не доставляло радости, потому что боли Джузо давно не чувствует. Время слишком медленное. Он устает просто сидеть и прыгает по ступенькам туда-сюда. В конце концов, ему все равно надоедает, и Сузуя медленно идет к двери квартиры. Жмет на кнопку и не отпускает, пока не слышит легкий щелчок замка. — Не обязательно ломать звонок, — недовольно ворчит Шика и ойкает, когда бросает на него взгляд. — Серьезно? Опять? Проходи уже. Джузо переступает через порог и смотрит в зеркало в прихожей. Всего пара капель крови засохла на щеке, так даже неинтересно. — Тебя не ранили? — настороженно спрашивает она. Он закатывает глаза и скидывает тапочки. — Спасибо за конструктивный ответ. Есть хочешь? Отлично, я тоже, тебя ждала. Кстати, я купила неплохое печенье, попробуешь? Джузо садится на подоконник и наблюдает за тем, как она ставит чайник на плиту. Глянув на него, морщится и куда-то уходит. Надоедливая. И упорная, лезет к нему со своей дружбой. Сузуя ведь не глуп, он знает, что это не искренне. Джузо, наверное, пытается ее отталкивать… вот только не слишком усердно почему-то. Мама была бы недовольна. — Нужно стереть кровь, — говорит Шика, возвращаясь с какой-то коробкой в руках. Усмехается и добавляет: — Спасибо, что ее сегодня не так много. Можно? Она показывает ему салфетки. И чего пристала? Какая ей вообще разница, есть на нем кровь или нет? Ранили? Голоден? Устал? Хочешь спать? Вечно достает его своими вопросами, будто ей дело есть до ответов. Вопреки собственным мыслям Джузо кивает и поднимает голову. — Я быстро, — зачем-то говорит Шика и касается его лица влажной салфеткой. Сузуя морщится. — Да ладно тебе, не такие уж они и противные. Дело даже не в них, а в том, что он вообще разрешает дотрагиваться до себя. Джузо чувствует, как палец задевает кожу, и хочет сказать ей, чтобы она отвалила. Но молчит и прикрывает глаза. И почти тянется вслед за рукой, когда она ее убирает и отходит. Рей-чан поступает глупо. Мама бы точно злилась. — Как дела на работе? — спрашивает Шика, выставляя на стол две чашки и тарелки. — Ничего нового по делу не узнали? — Тебя не было всего день, — напоминает Джузо, вытягивая ноги. — Целый день, — весело поправляет она, а затем вдруг становится серьезной и подходит к нему, садится рядом. — Я поговорить с тобой хотела. Ты часто приходишь очень поздно и… Сегодня выходной, да, но ты порой будишь меня и в обычные дни. Я понимаю, что просить тебя приходить пораньше бессмысленно, но не могу постоянно вскакивать по ночам, чтобы открывать дверь. Не высыпаюсь и злой становлюсь. Вот оно. Это то, чего Джузо ждал. Сейчас она скажет ему, что передумала. Он усмехается и наклоняет голову. Внутри почему-то противно тянет и совсем не весело. — И что же ты предлагаешь? — протягивает Сузуя, глядя на нее. — Вот это, — отвечает Шика и показывает ему сжатый кулак, а потом раскрывает его. Джузо смотрит на предмет, лежащий на ладони, и не может ничего понять. — Это что? — тупо спрашивает он, взяв предмет двумя пальцами за широкое кольцо. — Очевидно, ключи, — сообщает она, пожав плечами. — От квартиры. Если ты сам будешь открывать дверь, то я не должна буду просыпаться каждый раз. И потом, так ты сможешь приходить, когда меня нет. Удобно же? — Может, я хочу, чтобы ты меня ждала, — раздраженно произносит Джузо и тут же жалеет о сказанном. Как же тупо. Он почти чувствует стальную Мамину руку, сжимающую его шею сзади. Шика смотрит на него удивленно, а затем улыбается. Не так, как обычно. Слишком похоже на наставника. — Я тебя всегда жду, — радостно заявляет она. — Поэтому и даю ключи. Джузо тихо смеется и прячет их в карман. — А если я все равно тебя разбужу? — Перестану покупать тебе сладости, — мрачно обещает Шика, и он ей верит. Он ей слишком верит. Мама была бы в ярости, потому что Рей такой глупый. Когда Шика вскрикивает и отшатывается от стола, Джузо моментально оказывается на ногах с ножом в руке. Вот только на светлой поверхности ничего нет, кроме посуды. И одинокого паука. — Чего орешь? — раздраженно спрашивает Сузуя, оборачиваясь на нее. Стоило ему подойти, как она тут же спряталась за него и вцепилась в рукав рубашки. — Ну паук же! — выпаливает так, будто это все объясняет. — Я боюсь их, ты ведь помнишь! Джузо не помнит, но ему как-то все равно. Зато появляется гаденькая мыслишка кинуть в нее бесполезной живностью. Чтобы больше не лезла к нему со своими вопросами и фальшивой заботой. Он засовывает руку в карман и нащупывает лежащие там ключи. Вот ведь дура. Отложив куинке, Сузуя бьет по столу ладонью, превращая паука в симпатичную лепешку. — Спасибо, — облегченно выдыхает Шика, отлипая от него. Джузо не хочет, чтобы она отходила. — Извини. — Мы есть будем? — интересуется он, усаживаясь на стуле. Она кивает и снова начинает суетиться. Сузуя прячет нож обратно под рубашку. Столько шума из-за мелкого насекомого. Дура. — Посмотрим какой-нибудь фильм? — спрашивает Шика, обернувшись. — Или ты устал? Нужная. Совсем не усердно. Мама бы точно злилась.«…Время шло, и любовь, возникшая из склонности, все крепла и крепла. Белый Клык сам начал чувствовать это, хотя и бессознательно. Любовь давала знать о себе ощущением пустоты, которая настойчиво, жадно требовала заполнения. Любовь принесла с собой боль и тревогу, которые утихали только от прикосновения руки нового бога. В эти минуты любовь становилась радостью — необузданной радостью, пронизывающей все существо Белого Клыка. Но стоило богу уйти, как боль и тревога возвращались и Белого Клыка снова охватывало ощущение пустоты, ощущение голода, властно требующего утоления…» «Белый Клык» Джек Лондон