Разбитый калейдоскоп

— Гин, ты не можешь так поступить... ты снова убегаешь! Снова всё бросаешь! Глупо... так глупо, — она захлебывается собственными слезами, будто ее кто-то топит в соленом-пресоленом омуте. — Глупо... повторяться. Всё? Ты имеешь в виду тебя? — он не жалеет ее. Или жалеет, но совершенно иначе. Ему совсем не хочется, чтоб однажды кому-нибудь пришлось ее по-настоящему пожалеть. Особенно, если этот кто-то — сама Рангику. Кто знает наверняка, о чем думает Ичимару Гин? — Ты... ты не можешь! — хрипло настаивает Рангику, на миг отчаянно веря, что заставит повиноваться этого с рождения непослушного чудака ее полумольбе-полуприказу. — Легко, милая Рангику. Ведь это моя вредная привычка, не так ли? — Ичимару призывает в свидетели свою противоречивую улыбку и красноречивый взгляд. Ее хватка слабеет: белесые ресницы падают, словно театральный занавес. Только шепот — шелест травы вслед уползающей змее — напоследок: — И ты, конечно же, меня простишь... — Прощу... прощу! Прощу! — она зажимает зубами крик. — Прощу, дурак... по привычке.