драбблы и мини по киса/ите

Бывало так, что Итачи бродил по дому с баночкой пива в руке в поисках упрятанных сигарет. Кисаме, сидевший в очках и читавший новости в интернете, делал вид, что не имеет к этому никакого отношения и периодически отвечал, стараясь придать голосу самую невинную интонацию: -Нет, не видел я сигарет твоих… Неа… не попадались они мне там. На самом деле он спрятал их в комнатном цветке на кухне, пристроив за широкой плошкой незаметно. Если Итачи был не в духе, он просто молча шел и покупал себе новые, и это означало, что ему реально не до шуток. Но сейчас все было в порядке. Когда Учиха не сердится, жизнь на планете возможна. Устав искать, Итачи подходил к Кисаме сзади и, положив руки ему на плечи, ощутимо прихватывал и склонялся к уху, дыша легким перегарчиком: -Это ты их спрятал от меня, да? -Да не прятал я ничего! – врал Кисаме. -Ну Кисаме! – Итачи топал ногой и кусал любимого за ушко. – Если не прятал, значит, тебе безразлично мое здоровье! Кисаме не мог не рассмеяться. Его в очередной раз рассекретили. Он просто уже не знает, как отучить своего мужчину от вредящей здоровью привычки… -Где? – Итачи отходил к комоду. – Тепло или холодно? -Холодно. -А здесь? – Учиха топал в сторону ванной. -Мороз. -А здесь? – Итачи льнул к любимому и забирался рукой в опасную зону переднего кармана джинсов, в которые Хошигаки был одет. -А здесь… горячо, - улыбался Кисаме, когда ладошки начинали шалить. -Очень горячо… - заводился Итачи, - пламя.. вулкан… острый перчик… кипятооок… «Ну вот и отвлекся от сигарет,» - с радостью переключал Хошигаки Учиху на иную задачу. А бывало так, что Итачи не давал ни шанса врагам. Учиха – страшный человек, замучает не силой, но психологически. Кисаме пиздил мудаков в рукопашной, а Итачи, устав марать руки, когда дело шло к завершению, закидывал ногу на ногу и говорил в ответ на очередной вопрос Хошигаки, довольно ли уже: -Даже не знаю. Что-то я не вижу раскаяния в его лице, Кисаме. Но это, конечно, осталось давно в прошлом, когда они оба были молоды, ветрены и страстны. С годами Кисаме начал печь блинчики, а Итачи бухтеть на молодежь. Кисаме лепил также картофельные кругляши, слоеные колечки и вареники с творогом или вишней, и Итачи ему помогал, но всегда было видно, какие делались чьими руками: Итачины вареники были смешные, с кривыми загогулинками, а у Кисаме они получались ровненькие, с идеальной каемочкой. -Ничего, - говорил Кисаме в процессе готовки, не глядя на то, что творил Учиха с тестом, перемазанный мукой с пяток до кончика темного хвоста, – любые съедим. -Вот и я так думаю, главное, что вкусные, - серьезно и сосредоточенно отвечал Итачи, волнуясь, будто операцию на сердце делает. – У меня, конечно, они не такие крутые, как твои, но… тоже хорошие, тоже пойдет. -Да конечно пойдет, - успокаивал Кисаме, доставая кастрюлю, чтобы набрать в нее воду, но тут его взгляд падал на итачины смешные варенички, и Хошигаки замирал на полуслове и начинал тихо ржать, вытирая угарные слезы кончиком полотенца. -Ну как ты с твоими изящными пальцами можешь делать такие вареники? – спрашивал он, трясясь от смеха. -Я сказал, мои тоже хорошие!!! – сердился Итачи, безуспешно пытаясь мешать Кисаме фоткать на телефон увиденное чудо. А бывало так, что в Итачи просыпался занудный флегматик и его боги Ибонехуй и Делопринципа. Он не звонит сам и не отвечает на звонки, когда надо поговорить, звонит и ищет встречи, когда не надо говорить. Это дело принципа. И не сойти ему с этого места, пока…. И пальцем он не шевельнет, пока… Кисаме только качал головой и просил поберечь здоровье и не испытывать его на прочность бюрократией, на что Итачи отвечал, что на бюрократию страны его нервов, может, и не хватит, а на этого ублюдка/эту суку – хватит. Чтобы поставить на место. И чтоб знали, с кем связались. Быдло понимает лишь свой язык и собственные же методы, чувствует себя безнаказанным, если не дать им этих методов в отпор. Итачи был несгибаем в отношении любого чужака, невыносим для общественности и частности, но имелся один человек, который непостижимым образом не входил в категорию принципов и заставлял Итачи аккуратненько сложить их в сундучок и закрыть, точно зная, что они никогда оттуда не выберутся. Пока Итачи жив. -Странный ты, Учиха, - говорил Кисаме, замечая подобное регулярно. – Ты соринку не пропустишь, не пощадишь из упрямства, если надо, найдешь сто аргументов за или против… Против тебя слова не скажи, если уж ты что решил. Уж я знаю. Но если младший брат твой в оппозиции, ты и поток матерный выслушаешь от него, прикусив язык, и лишь оправдываешься, да и то заикаясь. Итачи хмурился. -Ты не обижайся, да и лезть я в ваши дела не хочу, - добавлял Хошигаки для пояснения, - просто наблюдаю это, и странно. Что кто-то может так с тобой обходиться. Из тебя веревки вить – дело непростое. -Он из меня не вьет веревок, - удивленно пожимал плечами недовольный Итачи. -Вот опять оправдание. Саске и Итачи давно враждуют, как и полагается родным братьям. Но Итачи так страдает без него! То, чего Итачи не простил бы никому другому, Саске он прощал. Для Саске он всегда-то сойдет с места… и всегда-то пальцем шевельнет… Даже если клялся, что никогда такого не сделает. Разорется, что никогда и ни за что… Назовет его мерзавцем. А потом все равно сделает, приедет, выручит, поможет. Даже и тайно, по-тихому, чтобы только ругани избежать. А стоит Саске замаячить на горизонте, как Итачи бледнеет, краснеет и сглатывает слюну то и дело – волнуется, ладони холодеют, подмышки потеют. Как будто он на экзамен к нему идет. Или к начальнику ГК как минимум с отчетом о непроделанной работе. Или перед судьей собирается оправдываться. Или вообще на войну уходит… А Саске будто расслаблен и вообще не парится, хотя Кисаме и знал – парится, его это тоже гнетет. Но никогда не бывало так, как в этот раз. Обычно, когда Учиха и Хошигаки слышали звонок в дверь, Кисаме, не задумываясь, легко оставлял на плите жариться котлеты и, напевая мелодию, шел открывать, а Итачи весь подбирался и наоборот зарывался в спальне – звонку в дверь должен предшествовать звонок по телефону, а его не было…. Что случилось? Но сейчас на пороге стоял Саске. -Можно войти? -Конечно, - Кисаме пропускает его и снова уходит на кухню, оставив гостя на Итачи. Пусть сами разбираются, если надо. -Саске? – Итачи вновь покрывается пятнами и холодным потом. Он обещал себе, что это дело принципа: не звонить Саске, не искать встречи с Саске, не разговаривать с Саске будучи у родителей, не думать о Саске. Никогда. Больше никогда. -Я без предупреждения… - проговорил младший. – Так получилось. -А, да ерунда, - отмахивается Итачи, а у самого сердце стучит: он в одних труселях перед «врагом», и не подумал ничего особенного купить к ужину, раз будут «гости». Да кто вообще Саске ему?! Какие у них отношения?! Итачи внешне спокоен, но внутренне его всего штормит. -Что случилось, Саске? Говори. -Ничего… -Говори прямо. Что произошло? Ты связался с наркотиками? С полицией? С сектой? Тебе что, нужны деньги? -Нет… - брат округлил глаза. -Тогда зачем ты пришел? Мы же не общаемся. -Просто так пришел, с тобой повидаться. Нужно было на нейтральной территории, понимаю, но… так получилось, - младший разводит руки. -А, ясно, - Итачи отвечает как можно более равнодушно. Пока брат проходит в квартиру, он одевается, достает еще одну тарелку на ужин, еще одни столовые приборы и так далее. – Садись с нами ужинать. Кисаме не вмешивается, спокойно занимается своими делами на кухне, но видит, что Итачи уходит от главной темы всеми силами. Может, в этот раз обойдется без выбитых зубов и приезда скорой? Саске принес немного еды и выпивку. Потом они сидят втроем за одним столом, и Итачи спрашивает: -Так ты действительно просто так пришел? -Если не считать за причину желание наладить наши отношения, - говорит младший. – Не только ты был не прав. Я тоже. Поэтому и пришел, может, попытаемся понять друг друга? Последние 12 лет не очень-то это выходит. Только ради родителей пытаются терпеть друг друга. -Я не против, - пожимает плечами Итачи, а Кисаме видит, как он рад. – Мы должны научиться доверять друг другу. -Да, - соглашается Саске спокойно. Сидеть с родным братом и рассчитывать на доверие. Пока Кисаме отвлекают телефонным звонком по работе, Итачи касается руки Саске и, не получая отпора, тут же порывисто обнимает его. Чувствует на своей спине крепкие руки в ответ. Это все-таки он, его Саске, его родной Саске. Пусть и взрослый. Найти в себе силы простить и дать второй шанс. Так никогда, никогда еще не бывало…