Ветер перемен

      Время пролетело незаметно, и вот уже пароход прибыл к берегам Великобритании. Криденс оставался в чемодане все то время, что Ньют потратил на стандартную процедуру возвращения на родину. Британия была многим лучше, чем Соединенные Штаты. Ну, хотя бы уже потому, что здесь разрешалось свободно разговаривать с магглами, не избегать их, презрительно кривя нос. В конце концов, даже в браки можно вступать, хотя подобное поведение здесь считается дурным тоном, ибо мало кому нравится осквернять чистую кровь порочной связью с маглорожденными.       Стоило только трансгрессировать за угол трактира "Дырявый котел", как магоозолог раскрыл чемодан. - Эй! Уже можно выходить.       Он озирался по сторонам, надеясь, что никто сюда не войдет. Магглы просто не могли этого сделать, а другому волшебнику стоило постараться, ведь Ньют предусмотрительно наложил на это место отталкивающие чары, едва прибыл сюда. Он не хотел, чтобы кто-то видел Криденса, тем более вылезающего из недр его удивительного чемодана с животными.       Когда на поверхности появилась черная макушка Бэрбоуна, Саламандер позволил улыбнуться себе. У Криденса был взгляд испуганного зверька, пойманного в ловушку и отпускаемого на волю в совершенно ином месте. Он озирался по сторонам и мягкий свет на конце волшебной палочки магозоолога на мгновение отразился в его глазах. - Где... мы? - его голос был тих и робок. Он чувствовал себя непривычно в новой обстановке, в новой стране. В новом для него мире.       Саламандер улыбнулся еще шире, поднимая волшебную палочку над своей головой. - Добро пожаловать в Лондон. Согласен, это не лучшее место для представления, но так нас хотя бы незаметно.       Криденс по привычке горбился, и Ньют понимал его. Он все еще стеснялся волшебника, окружающих его людей на улице. Едва только вошли в трактир, как он весь как-то сильно съежился, словно ожидая, что сейчас на него нападут, растерзают в клочья. Но этого не произошло.       Людей в заведении было немного, и им не было никакого дела до новых посетителей. Колдун в темно-сером плаще на мгновение оторвался от газеты, чтобы мельком посмотреть на Саламандера и, видимо, не найдя в нем ничего интересного, продолжил чтение.       Юноше было страшно. Он старался максимально близко держаться к волшебнику, и все время смотрел на него, будто боялся потерять того из виду.       Мужчина подошел к высокой дубовой стойке, за которой оказался бармен и, по совместительству, хозяин данного заведения. Вид у того был гоблиноподобный. Сильно сморщенный лоб, длинный крючковатый нос и маленькие хищные глазки, с любопытством рассматривающие вошедших сюда Ньюта и Криденса.       Саламандер почувствовал, как юноша схватил его за руку. Длинные и тонкие пальцы обхватили ладонь волшебника; у Ньюта перехватило дыхание. Он чувствовал, как юноша мелко трясется и пытается всем телом прижаться к мужчине. Новая обстановка, новые люди явно не способствуют на удачное нервное состояние Бэрбоуна. Он и так в жизни пережил не мало. Не стоит его травмировать лишний раз. Ньют уже раза два успел пожалеть о том, что выпустил Криденса из чемодана именно на улице; это следовало делать в комнате комнаты. И тогда уже потихоньку знакомить его с окружающим магическим миром, скрытым от внешнего взора магглов.       Саламандер негромко переговаривался с владельцем "Дырявого котла". Сейчас им нужна была комната. Одна на двоих, с раздельным кроватями, и по возможности, чистым постельным бельем. Рабочие трактира не всегда честно отрабатывали свои деньги. ***       После пятиминутного разговора, гоблиноподобный мужчина согласился провести их в комнату. Он загадочно улыбался, когда Саламандер говорил ему, что им нужна одна комната на двоих, но продолжал молчать, зная, сколько галлеонов он сможет получить за свой труд. По сути, "Дырявый котел" оправдывал свое название, ибо среди волшебного мира это место считалось настоящей дырой, и чистокровные волшебники горделиво воротили свои аристократические носы, предпочитая "Котлу" новомодные гостиницы в Косом Переулке.       Многого им двоим и не надо было. Достаточно лишь переждать одну ночь, а там магозоолог смутно представлял, куда сможет двинуться дальше с юношей. На ум пришла мысль, что неплохо написать письмо одному из Хогвартских профессоров, дабы спросить совета в таком нелегком деле. Профессора Альбуса Дамблдора Ньют Саламандер уважал безмерно. По сути, это был единственный человек, который заступился за юношу, когда его хотели исключить из Хогвартса. И дело едва не дошло до Азкабана. Исключить-то его все равно исключили, благо, что не сломали палочку. Будучи на шестом курсе, ему уже исполнилось семнадцать лет*, а значит - являлся полноценным волшебником в магическом мире, и уже ничего нельзя было сделать, кроме как...       Комнату, которую им предоставили, нельзя было назвать лучшей. Паутина в углах, две старинные деревянные кровати, стол для приема пищи и жердочка для совы. Самой птицы на ней не было, зато на полу имелось совиное дерьмо, и судя по цвету, давно засохшее. Куда только уборщики смотрят.       Все это время Криденс держался за руку волшебника, но теперь смотрел по сторонам на место, где им предстояло провести некоторое время. Обстановка была немногим лучше, чем в "родительском" доме, и хотя бы потому, что здесь повсюду творилась самая настоящая магия. Самое настоящее волшебство, а в его прежнем доме на него было табу. За любое подобное слово дети нещадно карались. И всегда ему доставалось сильнее. Просто потому, что он был таким. Истинной частью этого магического мира.       Когда гоблиноподобный ушел, Саламандер спокойно вздохнул и закрыл собой дверь, предварительно наложив на нее заклятие. - Можешь... Можешь уже отпустить. Все в порядке, - черт возьми, они так долго держались за руки, что Ньют уже забыл про это. Слишком приятным было это ощущение - тепло чужой руки на своей собственной. Ему так не часто доводилось в жизни испытывать это.       Брюнету было крайне неловко, но в душе понимал, что ему хочется держать этого необычного волшебника за руку намного дольше положенного. Всего за несколько дней он смог перевернуть с ног на голову его прежний мир, его раковину, в которой тот доселе прятался и боялся показываться наружу. И хотя его собственная душа все еще болела, да кровоточила, Бэрбоун понимал, что Ньют Саламандер, его общество и его чудесные звери - то, что сейчас нужно, чтобы придти в относительный порядок после случившегося. - Прости... - длинные пальцы выскользнули из чужой руки легко. Криденс поднял руку ладонью вверх, где все еще белели шрамы от ударов ремнем. Его "мать" была слишком требовательна к нему и никогда ничего не прощала. Она и не мать ему вовсе. И к тому же, Обскур убил ее.       Ему было странно сравнивать себя с Ним. По сути, он и не убивал Мэри, за него это сделал "другой". Да к чему теперь ворошить прошлое. Новых Салемцев больше не существует, обскур больше не проявляет себя, и может быть, у его названной младшей сестры теперь настанет лучшая жизнь.       Ньют тем временем разбирался в чемодане. Он выставил на стол несколько склянок с зельями, а затем поднял при помощи магии все свои старые учебники, которые так нравилось читать юноше. Брюнет был рад тому, что эти книги были у мужчины, ведь благодаря знаниям, написанным в них, может потихоньку вливаться в мир магии. ***       А потом был обед и ужин. Криденс ел мало, говорил мало и больше слушал о том, как Саламандер с набитым ртом рассказывал ему свои удивительные приключения. Он говорил про Фрэнка, о том, как выкупил его у торговцев, которые пытались продать его втридорога подозрительным личностям. Он рассказывал про удивительных окками, о том, как нашел остальных питомцев, не забывая упомянуть о том, что все его питомцы ему очень дороги.       В свободное от приема пищи время юноша читал. Старые учебники Ньюта Саламандера были чрезвычайно полезными в получении знаний, а сам их прежний обладатель возился с бумагами за столом. Как он позже пояснил - пишет самую великую книгу, в которой были бы описаны все необычные звери, которых он встречал в своих путешествиях. А еще Криденс узнал, что Ньют умеет рисовать, поскольку в его черновиках было множество карандашных набросков, где были изображены самые удивительные животные этого мира. Особенно сильно его потрясли драконы, которых Саламандр встретил на Украине. - Украинский железнобрюхий, - указал он кончиком пера на почти готовый набросок, - очень массивный дракон. От того же неповоротливый, но будь уверен. Если он захочет тебя сожрать, то приложит все усилия на это.       Ньют засмеялся. Он показывал Криденсу и другие наброски животных для будущей книги и одно животное было краше другого. Одни существа выглядели совершенно безобидно, а некоторые - внушали опасность и неподдельный страх перед встречи с ними. Например, те же самые драконы.       Рассказы магозоолога завораживали, и до самого позднего вечера мужчина с юношей просидели возле стола. Ньют говорил много, в основном продолжая свои истории, иногда отвлекаясь на Хогвартс и учебу в нем. Криденс давно отложил книгу в сторону. Ему было приятно слушать волшебника, и где-то в своих собственных мечтах видел себя подобным ему. Волшебником, который изучает магических зверей, бывает в разных странах. Но суровая реальность быстро приводила Бэрбоуна в чувство. Он был слишком слаб, он не владел простейшими заклинаниями (пока что), да и тяжелое прошлое наложило соответствующий отпечаток на его сознание.       В душе раздавался тихий шепот, и юноша нервно дернулся, едва не задев ногой стол. Подобный шепот уже бывал в его голове раньше, и это был он. Обскур. Обскур, который вынуждал его к серьезным действиям, к разрушениям всего вокруг себя. "Тебя больше нет."       Криденс мысленно твердил эти слова, как мантру. Он уже почти не слушал волшебника. Он был собран только в себе. "Тебя больше не существует."       Голос то затухал, то становился громче. Едва успокоившийся брюнет слегка покачивался на стуле, повторяя все эти фразы про себя. "Тебя нет. Тебя нет. Тебя нет." - Я есть,- из темных глубин его души шел таинственный ответ. "Тебя нет." - Ты в порядке? - окликнул его Ньют, и Криденс словно очнулся от глубокого сна. Он понял, что сидит на стуле, и вжимается пальцами в стол так, что костяшки пальцев побелели. Конечно, от мужчины не скроется подобное.       Конечно же, он не в порядке.       Ньют помрачнел. Время уже было позднее, так что лучше всего лечь сейчас спать и желательно им обоим. Стоило поработать над книгой еще немного дольше, но состояние юноши пугало его. Завтра им предстоял непростой день с самого утра, так что лучше именно сейчас пойти и уснуть. ***       Ночью Криденсу снова было плохо. И если тогда на пароходе все закончилось быстро, то сейчас было очень опасно.       Находясь в одном номере с юношей, Ньют понял, что надо что-то предпринять, иначе могут пострадать невиновные люди. Он быстро наложил чары на комнату, окна и двери, которые препятствуют тому, чтобы кто-то их услышал здесь или, не дай Мерлин, вошел. Вообще, здесь это частая практика, ибо по ночам эти стены видели многое, о чем реально лучше никому не знать, кроме...       Бэрбоуна сотрясали рыдания, и он корчился на полу, обхватив себя руками. Иногда его всхлипы превращались, и на какое то мгновение парень затихал. Каждый раз Ньют вздыхал с облегчением; но все начиналось снова, с удвоенной силой.       Больше всего мужчина переживал за то, что Криденс превратится в обскура. Снова. Конечно, после той ночи в Нью-Йоркском метро это темное существо почти растеряло свою силу и могущество, но обскур все равно мог представлять угрозу. И если не для самого Ньюта, то для Криденса, чье изможденное тело сейчас валяется на полу и корчится в страшных судорогах.       К сожалению, сейчас Ньют ничем не мог помочь пареньку. Здесь зелья и какие-либо другие заклинания бессильны. Такие душевные раны невозможно излечить, но и опасно оставлять его в таком положении. Магозоолог взял брюнета за руку, осторожно поглаживая его запястье кончиками пальцев. Мужчина наклонился. - Криденс... - тихий, почти неразличимый шепот возле самого уха Бэрбоуна. Его самого трясло, но хаотичные движения ногами по полу прекратились. - Все хорошо. Я здесь, - горячее дыхание почти обжигает кожу шеи. Свет, льющийся с конца волшебной палочки делает этот момент таинственным, почти что интимным, и Саламандер жмурится, когда Криденс открывает глаза. Но жмурился он недолго. Открыл глаза и понял, что юноша смотрит прямо на него. Взгляд у брюнета мутный, как будто смотрит сквозь мужчину. Не замечает его. - Криденс?       Он затих, стоило волшебнику взять его за руку. Судорожные всхлипы стали сходить на нет. Моргал юноша редко, но постепенно эта пелена с его глаз уходила, и в них снова появился тот самый живой блеск, какой он видел несколько часов назад, когда рассказывал ему о своей будущей книге.       Губы брюнета беззвучно двигались, будто повторяя одно и тоже слово. Ньют понимал, что это слово являлось его именем, и в сердце что-то кольнуло. - Я здесь, мой мальчик, я здесь, - слова вырвались с губ Саламандера. Он продолжал гладить юношу за руку до тех пор, пока тот не успокоился. Взгляд его глаз стал ясным, и он даже попытался улыбнуться, но ничего не вышло. Криденс был таким слабым, таким беззащитным; у магозоолога неприятно засосало под ложечкой от того ощущения, что рано или поздно Криденсу Бэрбоуну придется учиться жить одному в этом волшебном, но порой столь суровом мире. Его нужно научить слишком многому, чтобы он смог противостоять различным трудностям на его пути.       А еще ему нужна волшебная палочка. ***       Ньют перетащил Криденса с пола на кровать. Юноше очень скоро удалось заснуть спокойным сном, и то только потому, что волшебник дал ему успокаивающее зелье. Все это время он держал его за руку, стараясь ни на миг не отпускать Криденса. Так что ночью Ньюту пришлось очень непросто. Свободной, правой рукой он старался разбирать записи при свете свечи, которая сейчас парила возле него. Периодически мужчина оглядывался на юношу, но Криденс спал. Его лицо было умиротворенным, лишь слабо дергал уголками рта, будто пытался улыбнуться там, в своем сне.       Саламандер надеялся, что сейчас ему снился счастливый сон. Ему самому предстояло не спать до самого утра и весь день провести на ногах, но для опытного магозоолога это не страшно. Несколько капель бодрящего зелья и до самой следующей ночи он будет активным, и сделает сразу несколько важных дел, которые помогут освоиться юноше в будущем.       Он ведь так надеялся на это.