Птичья песня

Петир вздохнул и спрятал лицо в ладонях, заставляя свой мозг думать. Ради всего святого, он спал почти семь часов, отчего же тогда он так устал? — Рынок пока стабилен, — произнёс он, мысленно радуясь тому, что голос прозвучал бодро. — В большинстве компаний всё в порядке, Тридент Инк. прихрамывает, но мы справимся. Серсея не спускала взгляда с его лица, и Петир подумал, могла ли она видеть, как он устал и какое значение этому придавала. — Хорошо. Ты уже говорил с Варисом насчёт свадьбы Джоффри? — Ещё не видел его сегодня. Но я пошлю э-мейл. Что мы ищем? — Почти восемь сотен гостей, — заносчиво осадила Серсея, видимо утомленная разговором. — У меня нет времени обсуждать это с тобой, Бейлиш, поговори с Варисом. — Конечно, — ответил Петир, натягивая маленькую улыбку. — Я найду ему деньги. Позвони, если буду нужен, — добавил он с ноткой сарказма и развернулся к выходу. — Пока. Серсея одарила его холодным взглядом, заметно недовольная его инициативой уйти — без её разрешения. Её игра в королеву всегда вызывала у него улыбку. Мысленную, разумеется. Петир выудил телефон из кармана пальто. — Я пошлю машину, чтобы забрать тебя, поедешь сразу в клинику, без остановок, — проинструктировал он, не утруждая себя приветствием. — Ты думаешь, я совсем тупая? — послышался слегка раздраженный ответ. — Доктору можно доверять, — продолжил он, игнорируя её недовольство. — Он никому ничего не расскажет. — Пожалуйста, скажи мне, что ты его подкупил, — в её голосе слышалась тревога. Как очаровательно. — Среди прочего, да, я подкупил его, — ответил Петир с ухмылкой и нажал кнопку вызова лифта. — Среди прочего? — Ну, я пообещал ему дополнительную плату, если всё пройдет хорошо, и предложил устроить его дочь к себе, если плохо. — Ты, что? — Успокойся. Он будет обращаться с тобой с особой заботой, — сказал он с той же ухмылкой и зашёл внутрь кабинки. — Ты не можешь поступать так с людьми... Он вздохнул и кинул на мигающий в углу свет раздраженный взгляд. — Я делал это годами и продолжу делать. Так я зарабатываю на жизнь, прекрати делать вид, что ты этого не знала. — Ну, я не хочу, чтобы ты делал это от моего имени, — прошипела она. О, сейчас она разозлилась. Закатив глаза, Петир стал наблюдать за циферками этажей на небольшом табло. — Простого "спасибо, что присматриваешь за мной" было бы вполне достаточно, золотце, — скучающе сказал он. Лифт остановился на парковке. — Я не буду благодарить тебя за шантаж старого друга моих родителей, — горячо возразила она. — Я ходила с Джейни в одну школу! — Пока её отец делает то, что я говорю, с дорогой маленькой Джейни ничего не случится. — Петир, — её голос стал звучать сдавленно. — Пожалуйста, не делай этого, пожалуйста... — Не заводись так, дорогая, тебе вредно, — нежно произнёс он, даже не стараясь скрыть насмешку. Пальцы играли с ключами от машины. — Машина будет через пять минут. Сделаешь мне одолжение и пустишь водителя за руль в этот раз? — Как ты можешь быть таким снисходительным му... — заикнулась она, голосом полным гнева, но Петир перебил её: — Не сейчас, давай без этого, — он наклонился перед машиной и заглянул под неё, прежде чем забраться в салон. — И поверь, я могу. Она предпочла холодное молчание, что позабавило его ещё больше. — Мне нужно ещё кое-кого пошантажировать, это может затянуться. Не жди меня, — сухо сказал Петир и сбросил звонок, прежде чем она смогла ответить. Он проехал несколько пробок, на каждом светофоре проклиная час пик и тот факт, что он жил в большом городе, припарковал машину около дома, а после сел на автобус, чтобы вернуться обратно. Осторожность была необходимостью: если кому-то вздумается проверить, куда он направился, то насмарку пойдет не только его план, но и доверие Серсеи будет навсегда потеряно. Этим рисковать было нельзя. Арендованный автомобиль уже ждал его на парковке супермаркета, тёмно-синий, быстрый, но недорогой, неприметный. В нём был встроен навигатор, но Петиру он не был нужен. Он точно знал, куда ехать, — в конце концов, он провел семь лет своего детства в этом богом забытом месте.

***

Место не было похоже на то, что помнил Петир, но это ничуть не удивляло. Когда его с кислым видом выкинул за ворота работник ФСР много лет назад, оставив с потрепанным рюкзаком, в котором умещались все его пожитки, и с изношенной одеждой, которая была ему велика, этот особняк казался огромным. Рядом с ним стояла блестящая машина, кусты были аккуратно подстрижены, а газон выглядел так, словно кто-то собирался проводить на нём турнир по гольфу. Старое кирпичное здание возвышалось над костлявым тощим мальчишкой, как замок из сказки. Сейчас железные ворота были ржавыми и сломанными, дорогу к дому занесло опавшими листьями, кусты, казалось, никто не подстригал уже много лет, а по кирпичным стенам полз плющ, скрывая большую часть фасада. Машина, стоявшая перед особняком, выглядела древней, — это могла бы быть та же машина, что и тогда, если бы Петир не знал, что Эдмур разбил её в семнадцать. Только широкая река, пробившая себе путь сквозь прочную землю, была той же — далёким свечением, что отражало солнечные лучи сквозь ветви деревьев. Особняк Риверрана развалился так же быстро, как семья, которая построила его и жила в нём столетиями. Так казалось Петиру. Трое из пяти людей, что жили тут, когда он был молод, были уже мертвы; ещё один исчез с лица земли год назад, а последний... Петир припарковал машину рядом со старым Фордом, сделал глубокий вдох, вышел из салона и поправил галстук, нервно глядя на глазок в дубовой двери. Он не испытывал особого воодушевления от того, что произойдёт дальше; и уж точно не ждал радушного приёма. И, разумеется, как только он нажал на кнопку звонка, дверь распахнулась, столкнув его лицом к лицу с единственным выжившим обитателем особняка — или, точнее, с дулом его ружья. — Вали отсюда, Бейлиш. Петир едва узнал его. Ворох рыжих волос в нескольких местах тронула седина, они выглядели неухоженными и слишком отросшими; он не брился, а на его рубашке было пятно (на чертовой фланелевой рубашке, которую даже некто вроде Эдмура Талли счёл бы невыносимой потерей достоинства). Но больше всего в его невыразительном и бледном лице поражали голубые глаза — глаза Кэт, глаза Сансы, — они были посажены глубоко в глазницах и, несмотря на ненависть в голосе, выглядели странно пустыми и безжизненными. Петир глубоко вздохнул и медленно поднял руки вверх. Он был уверен, что сделай он резкое движение, и Эдмур его пристрелит. — Ну, спасибо за теплый приём, Талли, я тоже скучал. — Я даю тебе ровно шестьдесят секунд вернуться в свою роскошную точку и съебаться с моей земли. — Опусти ружье, Эдмур, у меня есть друг, которому нужна твоя помощь. — У тебя нет друзей, Мизинец, — сухо отозвался Эдмур, по-прежнему удерживая ружье у его груди. Петир поборол желание закатить глаза. Талли действительно думал, что заденет его этим прозвищем? Господи, им больше не пятнадцать, даже Эдмур должен был это заметить. — Ладно. Значит, оставишь единственного живого члена своей семьи на волю судьбы? — мягко поинтересовался он. Эдмур почти уронил ружье. — Санса? Ты знаешь, где она? Спрашивает очевидное, старый добрый Эдмур. — Да, она в моей квартире и ты ей нужен. Поможешь? Ружье вернулось на место. — Какого чёрта она в твоей квартире? — Не то, чтобы мне хотелось болтать, пока на меня направлено оружие, Эд. — Ты снова рассказываешь мне сказки, Мизинец. Я хочу увидеть её, я тебе не верю. Петир простонал. — Ты глухой? Она в городе, и я не подпущу её даже близко к линии огня. Убери пистолет. Эдмур недоверчиво посмотрел на него, убирая ружьё на его место возле двери. — Почему тебе не плевать? — Я не собираюсь обсуждать свои личные отношения с человеком, который хотел пристрелить меня, — Петир опустил руки и поправил пиджак. — Могу я войти? Эдмур кинул на него тяжелый взгляд, очевидно, не в восторге от идеи, а после без слов развернулся на пятках и направился в сторону кухни. Бейлиш закрыл за собой дверь, — она неприятно скрипнула, — и последовал за ним. Кухня выглядела так же, как много лет назад, с той же белой плиткой, той же старой дубовой мебелью и той же плитой. Какое-то время Петир смотрел на неё, думая о том, что эта громоздкая штуковина была невероятно пожароопасна. Немытые тарелки были почти на каждой поверхности, но в целом кухня была чище, чем он представлял. Петир сел на один из стульев и понял, что занял угол, в котором сидел в детстве, когда было уже поздно. — Чай? — недовольно спросил Эдмур, очевидно ожидая отказа. Петир послал ему улыбку. — Если пообещаешь не плевать в мою чашку. Выражение лица Эдмура осталось прежним. — Чего ты хочешь? — Твоей помощи. — Ага, очень смешно, — Эдмур включил чайник и сел напротив. — Если ты здесь, чтобы посмеяться надо мной, то давай. Думаю, сейчас у меня уже выработался иммунитет. Петир изучал мужчину, стоявшего напротив него, размышляя о том, что в нём могло остаться от мальчишки, с которым он рос. Когда они были подростками, Эд и Петир оба позволяли себе бунтовать — курить сигареты дяди, таскать алкоголь из запасов отца Эдмура, однажды они украли старую машину Чёрной Рыбы, хотя и не смогли далеко уехать. Голова Эдмура постоянно была полна маленькими пранками или же девчонками; он очень многое воспринимал несерьёзно, к огорчению отца. Совершенно неудивительно, что больше ему было не смешно. "Три месяца в заложниках у Ланнистеров сделали своё дело," — подумал Петир. Кто бы не был тем идиотом, который охранял Эдмура, он думал, что будет забавным повесить виселицы во дворе и день за днём приводить туда заложника в наручниках, заставляя его стоять на пронзительном холоде весь день с петлей на шее и подначивая его потерять сознание или удушиться. Когда Джейме Ланнистер услышал об этом, он не оценил шутку и предложил Эдмуру свободу, а его молодой жене и нерожденному ребенку жизнь, в обмен на наследство его умершего отца: в частности, конечно, его семейный бизнес и деньги. И если убийство сестры и племянника на собственной свадьбе всего через пару часов после того, как Эдмур и его молодая покинули её, не сломили Эда, то позор этой подписи завершил начатое. Мыслями Эдмура Талли управляли мертвецы, подумал Петир, сестра, которая умерла, пока он жил, и отец, которого он разочаровал ещё больше после смерти. Что-то подсказывало Петиру, что Эдмур вспоминал о той петле, когда их призраки преследовали его, и жалел, что его тогда не повесили. Единственное, что в Эдмуре Талли осталось прежним, — он не был умным или особенно храбрым, но он был упертым как баран, и вся его упертость, за которую он цеплялся, как Кэт, была в словах старого герба семьи. Семья, долг, честь. Ровно в этом порядке, как говорил старик Хостер. Эдмур будет продолжать существование и терпеть вечную вину, разрывая на клочки остатки наследия Хостера ради Рослин и ребенка. Потому что они были его семьей. И потому что его догом было защищать её. Благородная цель. Семья, долг, честь. Предавая его семью, казалось, он стал больше похож на них, чем когда бы то ни было. И он слишком боялся, что Рослин отвергнет его, а сын не примет. О, Санса, вероятно, разорвала бы Петиру глотку, узнай она о том, что он всё это время знал, где семья её дяди и не поднял и пальца. Эдмур его не тронет, Петир ему нужен, причем отчаянно. Он даже ещё не знал, насколько он ему нужен. — Ланнистеры знают, что Санса со мной, — мягко начал Петир, пока Эдмур наливал чай. — Джоффри не очень рад. Я надеялся спрятать её где-нибудь. Подумал, что, может, ты захочешь увидеть племянницу. Ей бы понравилось провести время с семьей. Эдмур посмотрел на него. Голубые глаза были пусты. — Очень продуманно, Мизинец. Что в этом для тебя? — Рано или поздно, Джоффри потребует, чтобы я привёл её к нему. Если я откажусь, то, считай, я ходячий труп. Мне нужно как-то это предотвратить. — Почему ты переживаешь о том, что с ней случится? Почему не отдашь ему? — спросил Эдмур тем же лишенным эмоций голосом и поставил чашку перед Бейлишем. — Молоко прокисло. — Нужно, чтобы кто-то присмотрел за этим местом, — произнёс тот вместо прямого ответа и осмотрел кухню. — Я уверен, она сделает это, если хорошо попросить. — Очевидно, что тебе нравится держать её рядом. Зачем отсылать ко мне? — в его тоне появилось нечто, напоминающее отвращение, но в остальном голос по-прежнему звучал слишком устало. — Как я уже сказал, ей нужно место, чтобы спрятаться от Ланнистеров, и кто-то, кто смог бы защитить. — Что насчёт последних месяцев, разве ей не нужно было то же самое? Петир скривился. — Она способна позаботиться о себе сама, но... не сейчас. — Ты знаешь, что я не могу спрятать её, — сказал Эдмур после, казалось бы, целой вечности молчания. Его голос был тихим и уязвленным, впервые за всё время в его взгляде промелькнула жизнь. — Если я помогу, я пойду против них... У меня есть сын, которого я ни разу в жизни не видел, Мизинец, и я не знаю, что они с ним сделают, и с Рослин... Я не могу помочь Сансе, хотя хочу, хочу забрать её от тебя, поверь мне, но в первую очередь я должен защитить их. Серсея убьёт их или хуже. Ему всего год, а девушка, на которой я женился, последние два года провела как пленница. Я не могу рисковать. Не могу. О да, он был в отчаянии. Петир улыбнулся и опустошил свою чашку. — Знаешь, Эдмур, я не глупец. Я знаю, что нельзя предлагать одностороннюю сделку. Помоги мне спасти дочь Кэт... и я сделаю всё, что смогу для твоей семьи. Эдмур с сомнением хмыкнул. — И я должен поверить тебе на слово? Что ты сделаешь всё, что сможешь? Ещё чего. — Я могу убедить Серсею отпустить их, — ответил Петир, пожимая плечами. — Она доверяет мне больше, чем должна, и любую мою идею презентует, как свою собственную. Я могу заставить её отпустить их. Дай мне месяц и они вернуться к тебе, но только если ты дашь мне обещание, помочь в ответ. Эдмур смотрел на него затуманенным взглядом, и Петир знал, что поймал его на крючок. — Почему ты это делаешь? — Из-за любви? В память о былых временах? Зови меня сентиментальным. Она могла бы быть моей дочерью. Эдмур фыркнул. — Ага, точно. Ты же всегда был таким сентиментальным. Петир почти удивился — с каких это пор Талли научились сарказму? — Разве тебе важно, зачем я делаю это, Эдмур? Я могу привести домой твою жену, сына и единственного выжившего ребенка твоей сестры. Невеселая улыбка тронула губы Эдмура. — Ты ублюдок. Ты всё это время знал, где Рослин и пацан, но никогда не говорил мне, потому что я не мог ничего предложить взамен. Это мерзко даже по твоим стандартам. Петир улыбнулся в ответ. — Так я могу на тебя рассчитывать? — Ты убил мою сестру. — Смерть Лизы была трагедией, к которой я не умею никакого отношения, — усталым тоном ответил Петир то же самое, что говорил все эти годы. Иногда ему становилось интересно, может ли ложь стать правдой, если повторять её достаточно часто: по крайней мере она уже казалась ему правдой. — Я могу на тебя рассчитывать? — Уверен, ты мог предотвратить смерть Неда. Если только она не была твоей идеей. Петир не счёл необходимым отвечать. — И сына Лизы, скажешь, что его смерть тоже была случайностью? — Я спросил, могу ли на тебя рассчитывать, Талли, — твердо повторил Бейлиш. Эдмур выглядел так, будто готов вскочить и придушить его голыми руками. — Конечно, — выплюнул он. Его голос звучал так, будто Эдмур давился этими словами. — У меня нет особого выбора. Гордишься собой, Мизинец? — Когда ты поймешь, что я получаю меньше от этой сделки? — спросил Петир мягко и покачал головой, вставая. — Будем на связи. Делай, как я говорю, и это не займет много времени. Эдмур просто смотрел на него, не делая попыток встать. Его глаза блестели от отвращения. — И как тебя вообще земля носит? — Лучше, чем тебя, — ответил Петир дружелюбной улыбкой. — Спасибо за чай.