***
— Выбери место. — Я... не уверена, что правильно поняла, что ты имеешь в виду. И не уверена, что вообще хочу понимать. Он закатил глаза. — И это меня ты называешь извращенцем, золотце? — он бросил на журнальный столик брошюру и налил себе бокал вина. — Выбери город. Хмурясь, она взяла блестящую брошюру в руки. Это была рекламка авиакомпании с длинным списком направлений. — Выбрать город зачем? — Чтобы побывать там, отдохнуть, — безразлично отозвался Петир. — Называй, как хочешь. — Отдохнуть? С тобой? — Тебе нужно уехать на какое-то время, — он пожал плечами. — И я давно нигде не был, так что да. Я не прочь отдохнуть. — Тогда это ты должен выбрать место. — Мне плевать, куда мы поедем. Главное, не здесь. Она снова нахмурилась. — Хорошо. Скажи мне, что ты задумал. Он ухмыльнулся. — Выбери город.***
— Позволь уточнить, — сказал он, внимательно глядя на неё сквозь темные стекла солнечных очков. — Ты впервые в своей жизни в Риме и хочешь увидеть это? — Да, — ответила она рассеянно, избегая его взгляда. — Вместо того, чтобы увидеть величайшую архитектуру Европы, ты хочешь посмотреть на вульгарный кусок пропаганды, вырезанный из мрамора? Санса не ответила — он бы всё равно не понял. (Она и не хотела, чтобы он понимал.) Справа от неё была небольшая клумба, и, повинуясь спонтанному желанию, она наклонилась, чтобы сорвать восемь красных маков. Петир молча наблюдал за ней, его лицо было невозможно прочесть, особенно с этими очками, скрывающими его серые глаза. Когда-то его безжалостный взгляд посылал мурашки по её спине, но сейчас её грело солнце и она чувствовала себя почти в безопасности, почти... комфортно. После всех его насмешек Санса думала, что он подождёт её снаружи, не представляя, что он захочет заплатить за вход. Но он заплатил за них обоих, убрал очки в карман и зашёл внутрь так, словно это место ему принадлежало. Санса едва поборола желание закатить глаза. В углах огромного стеклянного куба стояли два охранника, которые выглядели так, будто вот-вот заснут, и пара китайцев с громоздкой камерой, рюкзаками и картами города, разговаривающих, глядя на резьбу. Кроме них музей был пуст. Никто не обращал внимания на Сансу и цветы, которые она поднесла к алтарю, — никто, кроме Петира, остановившегося на первой ступени и замершего, будто настоящая статуя. Санса чувствовала на себе его взгляд, но решила игнорировать это. Это мгновение ему не принадлежало, и она не позволила ему вмешиваться. Она остановилась на последней ступени и на секунду была поражена красотой алтаря. Он был, говоря словами Петира, куском пропаганды и лести, вырезанных в мраморе, но этот визит был не о правде. Он был о вере, надежде и символизме, и Санса ощущала, что пришла в правильное место. Она потеряла восьмерых в бессмысленной войне, и, если бы она знала, к какой богине обращать молитвы, она бы молила о мире каждую ночь. Кто лучше подходил для этого, если не само воплощение мира? Очень медленно, почти благоговейно, она положила восемь цветов на пол перед алтарем. Один за одним. Один за своего отца. Один — за Арью. Один — за Брана. Один — за Рикона. Один — за Робба. Один — за свою мать. Один — за Сандора Клигана. (Один — за Сансу Старк из Винтерелла и её яркие невинные мечты.) Кроваво-красные лепестки выглядели красиво на мраморе, решила она, стараясь не думать о том, что они были похожи на кровь на лестнице церкви или темные лужи на грязно-белых простынях мотеля. Опуская каждый новый цветок, она чувствовала себя легче. Когда Санса подняла взгляд, яркий свет пробивался внутрь храма, и улыбка тронула её губы. Она повернулась и спустилась по лестнице, не оборачиваясь, мимо Петира, который поднял бровь в немом вопросе, мимо охранников, глядящих на неё так, будто она сошла с ума, прямо в теплые солнечные лучи снаружи.