***
— Привет, пират, — поздоровался Серёжа, ввалившись в квартиру друга. — Да хватит! — возмущённо воскликнул Арсений, приветствуя парня. — У меня же не палка вместо ноги! — Но ходишь ты всё равно чуднó, — заметил Матвиенко, следуя за другом в его комнату. — Я принёс тебе домашку от Димы. — Да? Спасибо, — поблагодарил Попов, принимая исписанный лист с заданиям, — и за то, что всё это время оставлял мне домашку, было бы неплохо ему сказать «спасибо». — Не, он в первый раз передал, — произнёс Серёжа. — Не за что этого олуха благодарить, — парень усмехнулся про себя, вспомнив, что именно так его назвал Дима при их последней встрече. — А кто тогда заносил мне домашнюю работу? — нахмурился Арсений. — Догадайся, — Матвиенко приподнял брови и скрестил руки на груди, вальяжно облокотившись на письменный стол. Попов отвернулся, нахмурившись, тяжело вздохнув. — Не хочешь его увидеть? — продолжал Серёжа. — С ним всё нормально? — вопросом на вопрос ответил Арсений, не удержавшись. Он не видел Антона вот уже две недели, а тот даже не звонил, не писал, не приходил… Или приходил, но без его, Арсения, ведома. — Внешне — так себе, внутренне — думаю, ещё хуже, — Матвиенко сверлил взглядом спину Попова, пытаясь мысленно повернуть его к себе лицом и узнать, что же творится у него в голове. Арсений снова замолчал, сжав кулаки. Он устал думать об Антоне, но выкинуть его из головы, как бы ни хотелось, не получалось. — Вот почему вы просто не можете сесть и всё обсудить? — недоумевал Серёжа. — После всего, что между вами было. Зачем ты его отталкиваешь? — Потому что не могу по-другому… — выдавил из себя Попов. — Он же тебе не изменил! Ну да, хотел, но чтобы защитить ваши отношения, а не чтобы тебя позлить, — давил Матвиенко, выговариваясь. — Антон с тобой в больнице три дня провёл, не отходя, волнуясь так, что я удивляюсь, как у него волосы не поседели! — В этом и проблема! — Арсений развернулся, неожиданно для себя самого сорвавшись на крик, но спустя несколько секунд продолжил спокойнее: — Я уже давно его простил, но… — В чём дело? — не унимался друг, запутавшись. — Серёж, ну зачем я ему? — на глаза против воли наворачивались слёзы. Попов сел на свою кровать, тяжело дыша от волнения. — Зачем я ему такой? — Какой? — не понимал Матвиенко и подошёл ближе. — Беспомощный, — жалобно произнёс Арсений. — Там, в больнице, когда очнулся, я простил его, понимаешь? Сразу, как только увидел. Я не могу на него злиться, но заставляю себя. — Зачем? — допытывался Серёжа, доводя парня до слёз, готовых вот-вот политься из глаз. — Чтобы он не сидел рядом со мной всё это время, пока я даже встать с кровати не мог! Чтобы занялся чем-то полезным! Чтобы понял, что я ему не нужен. — Да ему никто кроме тебя не нужен! — перечил Матвиенко. — Ты же знаешь это. — И что? Что я могу ему дать? Он же из-за меня не может жить нормально. Не может про меня никому рассказать, даже родителям, черт возьми! — Арсений начал всхлипывать, злясь на себя за то, что не может сдержаться. — Из-за меня вся его жизнь может пойти под откос! Серёж, я пережил это на своей шкуре и не могу позволить ему… Ладонь друга легла на плечо, и Попов согнулся, держась здоровой рукой за живот, часто дыша, безуспешно пытаясь сдержать рыдания…***
Арсений не спешил. Во-первых, спешить ему было тяжело. Во-вторых, он боялся. Боялся увидеть Антона и разреветься. Ему так не хватало Шастуна! Вряд ли какие бы то ни было слова могли объяснить, как сильно он нуждался в парне. Особенно после трех недель разлуки. Арсений боялся своей реакции, боялся реакции Антона. Страх клубился в груди, как сигаретный дым, обжигая лёгкие. Попов поднялся на второй этаж, где у его класса был урок. Он шёл медленно, хотя определённо не старался ускориться. Чем ближе, тем тяжелее мысли в голове. Прямо у двери в кабинет он наткнулся на Ксюшу. Девушка глядела на него несколько секунд, будто не узнавая, а затем вскрикнула, дернув рукой, прикрывая ею рот. На её лице растянулась улыбка, и Ксюша тут же бросилась обнимать парня, повиснув на его шее. Арсений улыбнулся в ответ на тёплый приём, но улыбка тут же померкла — в проёме виднелась спина Антона, говорившего о чём-то с Кузнецовой. Антон, развернувшись вполоборота, пересказывал Ире, сидевшей за партой позади него, свой сон, когда выражение её лица резко изменилось. Она удивлённо глядела на что-то позади него, широко раскрыв глаза. Через пару секунд девушка вновь обратила свой взгляд на Антона, говоря очень и очень мягко: — Тош, он здесь… Шастун напрягся. По-настоящему напрягся, как никогда до этого, так что даже уши заложило. Он закусил губу, медленно поворачиваясь всем корпусом. Арсений, его Арсений, стоял у входа, окружённый одноклассниками, слетевшимися как мухи. И смотрел он в его сторону, да так пронзительно, что Антон не выдержал, резко развернувшись обратно. Дыхание перехватило, он вцепился в спинку стула, царапая её короткими ногтями. — Спокойно, — тихо произнесла Ира, видя его состояние. — Держи себя в руках. Антон часто заморгал, ощущая сдавливающую боль в районе сердца. Голова кружилась. Хотелось вскочить и кинуться к Попову, но тело словно приросло к стулу. Ира пересела ближе, смотря прямо в глаза парню: — Всё в порядке? — взволнованно спросила она. Антон неуверенно качнул головой и вновь развернулся. Вокруг Попова вертелись девчонки, то и дело виснувшие на его загипсованной руке. — Он издевается? — сквозь сжатые зубы спросил Шастун, ни к кому толком не обращаясь. Ксюша липла к улыбавшемуся Арсению так, как хотелось липнуть ему самому. — Он хочет, чтобы я ревновал? — Я не знаю, — тихо проговорила Ира, пока Антон сверлил взглядом парня. К ним присоединился Дима, бросая настороженные взгляды то в одну, то в другую сторону. — Поговоришь с ним? — спросил он друга. — Нет, не сейчас, — Шаст, как заворожённый, не смел отвести глаз от Арсения. Кровь в висках стучала до боли громко. Дышать было трудно, но он был рад видеть Попова. Радость затмила другие чувства: боль, страх, жалость к себе, беспокойство, вину, досаду. Только лишь ревность кошкой скреблась в груди. — Ир, дай руку. — Что? Зачем? — удивилась девушка, глядя на протянутую ладонь. — Пусть он почувствует то же, что и я, — злобно произнёс Антон. — Давай, обними меня. — Нет, — отказалась Ира упрямо. — Это неправильно. Хватит делать друг другу больно. Это не выход. — А какой тогда выход? — с безысходностью в голосе, жалобно глядя на девушку, спросил Шастун. — Достучись до него. Ты можешь это, я знаю. Попробуй.***
Арсений отпросился выйти, когда до конца урока оставалось 20 минут. Он осторожно поднялся под сочувствующие взгляды одноклассников, а скорее даже одноклассниц, которые почему-то приняли его за героя с боевыми ранами и налетели, как сороки на блестящую побрякушку. Ходить, в общем-то, проблемой не было, но двигаться так же ловко и непринуждённо, как раньше, не получалось. Антон выждал от силы минуты три, дёргаясь от нетерпения, и отпросился вслед за Поповым. Учитель, не особо отвлекаясь от объяснения новой темы, махнул рукой, и Шастун бросился к туалету. Он влетел в небольшое помещение, где Арс, склонившись над раковиной, мыл руки. Парень выключил воду, заметив красного от волнения Антона, и повернулся в его сторону, не смотря при этом ему в глаза. Он выждал несколько секунд и направился к выходу, но тонкие руки ухватились за его плечи, останавливая. — Нет, нет, нет, подожди, — Шастун с предательской дрожью в голосе говорил, но продолжения в голове не было. Что сказать? Что сделать? — У нас урок, — произнёс Попов, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё закипало. — Да, но… Нам нужно поговорить, — Антон тяжело дышал, не в силах успокоиться. Этот голос. Он не слышал его слишком долго, чтобы перестать волноваться. — Говори, — Арсений сделал шаг назад так, что руки Шастуна скользнули по воздуху и опустились без опоры в виде его плеч. Антон уже открыл рот, но дверь за ним распахнулась, и какой-то десятиклассник скользнул внутрь. Он недоумённо оглядел парней и прошёл в кабинку. Попов склонился над раковиной, упираясь локтями в её края, и тяжело вздохнул. Ему было непросто находиться так близко к Антону, особенно в месте, с которыми у них были связаны некоторые неприличные воспоминания… Парнишка вскоре вышел из кабинки и направился к двери, решив не мыть руки. Но, остановившись рядом с Антоном, он развернулся и спросил: — Ребят, а вы чего тут стоите? Антон, кипевший от злости, из-за того, что ему помешали, звериными глазами посмотрел на парня и жёстко произнёс: — Это, блять, не твоё дело. Съебись нахуй, будь добр. Глаза парнишки полезли на лоб, и он поспешил ретироваться. — Так, — начал Арсений, понимая, что он действительно не может больше здесь находиться, — я ухожу. — Нет, стой, — Антон загородил собой дверь, решившись наконец взглянуть прямо в глаза Попову. — Пожалуйста. В этом взгляде было столько мольбы, что Арсений застыл, врос в землю, не в силах сделать хотя бы шаг. — Арс, — тихо произнёс Шаст, утихомирив свой гнев, — я не могу так больше. Без тебя. Просто… Скажи мне, что сделать, чтобы ты меня простил? Что угодно… — Я уже, — перебил Попов. — Давно. — Что? — переспросил Антон, не веря своим ушам. — Простил? — Да, — подтвердил Арсений, задержав дыхание, когда парень подошёл к нему вплотную. Шастун дышал за двоих, слишком часто, весь трясясь от волнения. Он издал истерический смешок: — Тогда… В чем дело? — он стоял совсем близко, слыша стук сердца Попова, видя его взволнованный, ни на чём не останавливающийся взгляд. — Почему молчишь, если простил? Разве ты не хочешь, чтобы всё было как раньше? Арсений хотел бы знать ответы на эти вопросы. Он с силой сжал губы, стараясь смотреть куда угодно, только не в глаза Антона. Шастун в то время прислонился так близко, что Попов чувствовал его дыхание на своей щеке. Парень положил руку на шею Арсения, заставляя повернуть голову и посмотреть на него. — Как давно ты меня простил? — Ещё три недели назад, — сконфуженно ответил Попов, наслаждаясь тёплым касанием. Антон отскочил, как ошпаренный, безумно уставившись на Арсения: — Тогда почему не сказал? — Потому что не в этом дело, — парень склонил голову на бок, смотря в пол. — А в чём?! — кипя от злости, негодовал Шастун, раскрывая глаза всё шире. — В том, что ты не знаешь, что тебе нужно. Ты хорошо смотришься с Ирой. И вам не обязательно прятаться! — возбуждённо говорил Попов. — Я не хочу тебя удерживать. Я хочу как лучше… — А я хотел быть рядом с тобой все эти три недели, но тебя это не заботило! — Антон кричал, порываясь разнести на своём пути всё вокруг. — Чёртовы три недели! Было легко? Ты скучал хоть немного? — Да, но… — Разве может быть какое-то «но»? — сердце колотилось, как безумное, и Антон не мог сдерживаться. — Я думал, что сойду с ума! А ты хотел как лучше?! Шастун с силой ударил по раковине и развернулся к Арсению, глядя на него бешеными глазами. — Ты не понимаешь, — пытался объяснить Попов, но резко замолчал, получив удар в живот. Антон сделал это необдуманно, по инерции. Арсений согнулся пополам, держась за больное место, давясь воздухом. Шастун некоторое время бесцельно смотрел на парня, не понимая, что натворил. Но как только до него дошло, он кинулся к Попову, скользнувшему на пол. — Арс… — Не трогай меня! — воскликнул парень, отталкивая его руку. — Прости, — Антон широкими глазами смотрел на юношу, злобно на него косившегося. — Я не хотел. Шастун вылетел за дверь, хватаясь за голову от чувства бессилия, разъедающего душу. Что он наделал?..