Парадокс

       Прошло не так много времени с момента, когда я наконец увидела Армина. Сказать честно, его друзья были необычными подростками, и, если честно, не всегда внушали доверие. Я не откидываю события, которые произошли четыре года назад с ними, когда стена пала. Но если так глянуть, самый адекватный из них был именно Армин.        Эрен был титаном, а это уже является неправильным. Сам по себе этот парень открытый, храбрый и импульсивный, хотя в борьбе с титанами последнее качество может плохо для него обернуться. Несмотря на все это, именно Йегерь вступил к нам без колебаний, с одной целью: перебить всех титанов. Конечно, из «верхушки» это никто не воспринял всерьез, но похвалили за его усердный труд и за то, что он готов пожертвовать собой, лишь бы достичь цели.        С Микaсой все было сложнее. Она была настоящим бойцом, прекрасно управлялась с УПМ, имела хорошую физическую подготовку, да и вообще, не просто так же она попала на первое место. Характер у этой девушки был сложный, хотя это можно было списать на ее прошлое, о котором она всегда умалчивала. Закрытая, серьезная, сосредоточенная и слишком заботливая — именно такой я видела Микасу Аккерман. Правда вот фамилия… Не дай Бог они с Риваем родственники. К слову, она тоже ненавидела капитана после избиения Эрена на суде. Да и в целом, обходила его стороной, но не из-за того, что боялась. Скорее она относилась к нему настороженно и понимала, что если Эрена не смогут контролировать — Ривай его убьет.        Армин же вырос моей полной противоположностью. По сути, мальчишки всегда хулиганы, а Армин совершенно не такой. Вот же парадокс. Становится даже стыдно, когда я вспоминаю, какой была в его пятнадцать. Ривай даже один раз сказал, что я выгляжу более мужеподобной, чем мой младший брат, чем сильно задел нас обоих. Я бы тоже подметила, что его рост оставляет желать лучшего, да и в целом, он так себе, но чтобы не злить Эрвина очередными перепалками, решила промолчать, обиженно фыркнув.        Сегодня мы с Бланш должны были закончить работу в архиве. Из-за неуклюжего Питера там рухнули две полки с документами; более того, одна из них полностью была заполнена бумагами отряда Аккермана. Я от души посмеялась, когда узнала об этом, надеясь, что нашему маленькому капитану придется все это убирать, но каково же было мое удивление, когда Смит сказал, что вину буду нести я и мои солдаты. Беднягу Питера были готовы разорвать. — Не понимаю, почему если этот болван сломал себе руку, то может спокойно лежать себе в кровати, ничего не делая, а мы обязаны убирать все это! — пыхтела рыжая, собирая с пола оставшиеся бумаги. Я же разделяла документы по их владельцам; стопки уже не помещались на столе. Чарльз матерился каждый раз, когда путался в алфавите: именно ему было поручено разложить все по полочкам. — За это можете не переживать, я накажу его по-другому, пусть только поправится, — я пробежала глазами по росписи на бумаге и поняла, что дошла до писанины Аккермана. Почерк у него красивый, ничего тут не скажешь. Готье простонала, после чего уселась на пол и залезла рукой под шкаф, доставая пожелтевший, покрытый паутиной документ. Видел бы этот ужас Ривай, головы бы снял с тех, кто тут прибирался. Я никому этого не говорила, но мне нравилось как он относился к уборке: чистота — это всегда хорошо, другое дело было бы, не будь он опрятным и ответственным — тогда бы моя нелюбовь к нему возросла втрое. — Мы тут почти два часа, но мне кажется, что ничего не изменилось. Как был срач, так и остался, — прошипел рядовой и стряхнул пыль со своих рукавов. Чарльз был опытным бойцом, служил в Разведкорпусе третий год, из которых второй — под моим командованием. Высокий, широкоплечий, с темными длинными волосами и каре-зелеными глазами. Двадцать три года, без семьи и без будущего, как говорил он сам. Чем-то он напоминал мне Йегеря: такой же решительный и по-своему добрый. — Если тебя это так волнует, можешь остаться и навести порядок, — огрызнулась Готье, кладя стопку бумаг на стол. Чарльз закатил глаза, отвечая, что имел ввиду бумаги, которые не уменьшались. Эти двое терпеть друг друга не могли, но когда работали в команде, выполняли все поручения на сто процентов. — Успокойтесь, думаете, вам одним хочется поскорее уйти? Нет. Поэтому давайте закончим все как можно быстрее, — они одновременно кивнули и принялись с большим рвением выполнять свою работу.        Прошло около часа, и мы, наконец, справились. Бланш взяла с меня обещание, что я больше никогда в жизни не отправлю Питера за чем-нибудь в архив. Я и сама не очень этого хотела, ведь влетело по моей голове, и влетело как раз от Смита. — Все, пойдемте скорее! — брюнет внимательно осмотрел помещение и кивнул нам в сторону выхода. Было ровно два часа дня, а еще к Эрвину сегодня должен был зайти начальник полиции, что не есть хорошо. Почему-то решили, что Разведкорпус должен отчитываться перед охраной короля, и если им что-то не понравится, они могут повысить налог, как компенсацию за вложенные в нас, так сказать, деньги. Херовая ситуация. — Как думаете, все будет хорошо? — я слышала явную тревогу в голосе рядовой; рыжеволосая много раз говорила, что не хочет, чтобы нас распустили. Ей все равно некуда будет податься. Идти в полицию она не хотела, ведь там не будет настоящей службы.        «Эх, капитан, неужели не ясно? Я хочу титанов убивать, а не среди гражданских себе мужика на ночь искать, такова привилегия девчонок из полиции!» — данный ответ меня удовлетворил, поэтому больше я ничего спрашивать не стала. — Эй, вы двое! — за нашими с Бланш спинами раздался грубый женский голос, который нагло перебил меня. Мы одновременно повернулись, и я изумленно уставилась вперед. К нам шла девушка, с которой я бы предпочла не встречаться. — Николь?.. — она прищурилась и, опешив, отступила назад. Видимо, испытывает те же эмоции, что и я. Короткие русые волосы доходили до плеч, а еще челка, которой раньше не было. Большие зеленые глаза и едва заметные веснушки. Николь Таррега — моя бывшая сослуживица, в десятке лучших занявшая третье место и опередившая меня на одно. Она меня все еще ненавидит, по взгляду понятно. — Здравствуй, Сиера, — сухо отзывается Таррега, едва заметно щурясь. Она достала из внутреннего кармана куртки небольшие черные очки и надела их. — Позвольте узнать, что Вы тут делаете? — видимо, Готье догадалась, что я слабо соображаю, и взяла все в свои руки. Николь перевела на нее взгляд и откашлялась. — Я сопровождаю Найла Дока; вам известно, кто это? — она нас за идиоток принимает? А, ну да, это же Таррега, она всегда считала себя на уровень выше других. На ее вопрос я коротко кивнула, а вот рыжая не спешила отступать. — Еще бы, о вашем главном весь Разведкорпус знает, — она презрительно усмехнулась, что не понравилось Николь. Русоволосая никогда не умела держать себя в руках, поэтому не мешкая спросила: — Ты это как-то странно сказала, что-то не нравится? — Бланш высоко вскинула подбородок, с явной злостью глядя на мою бывшую сослуживицу. — Да, мэм, я открыто заявляю, что терпеть не могу Военную полицию. Вам дали слишком много полномочий, которыми вы злоупотребляете, нанося вред гражданским. А Найл Док не делает ровным счетом ничего, чтобы остановить это, хотя я понимаю почему, — Николь нахмурила свои тонкие брови и сделала шаг вперед, притягивая за куртку к себе рыжую. Я схватила ее за запястья и резко подняла их вверх, заставляя отпустить рядовую. Готье недовольно что-то пробурчала и поправила форму. — Ты что делаешь?! — очкастая освободилась и оттолкнула меня от себя. Мы были почти рядом с кабинетом Смита, поэтому орать и драться было нельзя. Да и вообще, мы взрослые люди, почему наша старая неприязнь должна задевать других? — То, что должна. Ты можешь проявлять агрессию, но трогать моих солдат я не дам! — прозвучало намного грубее и серьезнее, чем я рассчитывала. Она фыркнула и присела нам на уши: — Эй, Сиера, а ты же что, думаешь, до сих пор не сдохла — есть чем гордиться? Почему вы все такие гордые, независимые? В Разведкорпусе не герои, а самоубийцы, знай. Да вас же все гражданские ненавидят, потому что их родные погибают, служа именно у вас! Я вообще не понимаю, вы хоть что-нибудь хорошее сделали, как-нибудь обрадовать смогли? Нет, потому что вы только и делаете, что сообщаете бедным людям о том, как их близкого слопал титан! — она с каждым словом наклонялась все ближе к моему лицу, заставляя откидывать голову назад. Готье стояла смирно, слушая все, что несла Николь. — Может ты и права, люди имеют полное право нас не любить. Но знаешь, лучше служить человечеству, чем прятаться в самом безопасном месте, называя себя лучшими, вымогая у людей деньги, при этом понимая, что ни черта не сможете сделать при нападении титанов, — она хотела возразить, но ей не позволили. — Капитан Арлерт, — я встала рядом с Таррегой, отдав честь Смиту. Он подошел к нам, а за ним я увидела стоящего Дока, который устало и недовольно смотрел на русоволосую. — Что тут происходит, Таррега? — девушка выпрямилась, подобно струнке, и произнесла: — Ничего особенного, сэр, я просто встретила старую знакомую. Решили обговорить с капитаном Арлерт, — она сделала особой акцент на моем звании, — кое-какие важные моменты нашей жизни. Прошу простить, если помешали Вам.        Отпустили нас довольно быстро. Смит велел мне зайти к нему вечером, а вот Найл Док приказал Николь идти к выходу из здания, к сослуживцам, дожидаться его. Мы с Готье двинулись на этаж выше, чтобы забрать у нее лампу, которую я одолжила ей пару дней назад. На прощание Таррега смерила меня презрительным взглядом и пошла в противоположную сторону. Весьма забавно: столько лет прошло, а она мне до сих пор не может простить то, к чему я не причастна.