Since we were eighteen

Чимин смотрит на вытатуированное дерево у себя на руке и грустно выдыхает. Она наблюдает за тем, как на нем распускается первый цветок без надежды, но с привычным замиранием сердца. Белый. Всегда белый. Это настолько привычная картинка, что от нее уже почти не больно. Немного тоскливо — Чимин в такие моменты чувствует себя маленьким щеночком, промерзающим до костей под проливным дождем. Щеночком, чей хозяин никак не хочет за ней прийти. — Пак Чимин, твой отпуск еще не начался, будь добра, работай! — хмурит и без того неприятное лицо менеджер, и Чимин послушно обвязывает вокруг тонкой талии черный форменный фартук и подхватывает блокнот и ручку, идя к столику, чтобы принять заказ. За стеклянной стеной кафе все деревья Сеула расцветают в преддверии теплой, солнечной весны. Так светло, что слепит глаза — солнце отражается от сотен окон, режет глаза расстроенной Чимин. Темно только в одном месте в этот яркий день — в ее душе. Весну Чимин ненавидит вот уже пять лет, ровно столько на ее руке дерево расцветает белоснежными цветами. Приняв заказ, Чимин идет к барной стойке и выхватывает взглядом счастливую, почти светящуюся Хосок, а потом непроизвольно смотрит на ее руку. У Хосок есть все причины быть счастливой — ее после работы встретит Тэхен, купит ей ее любимые цветы, поведет домой, в их маленькую, дешевую, но безумно уютную квартиру. Ее Тэхен нашел раньше, чем тоска успела затопить ее с головой. Чимин представляет, как когда-нибудь, лет через сорок, ее дерево наконец зацветет нежным розовым, и тогда ее родственная душа придет и скажет: «Ой, я не думал, что ты уже такая старая». И Чимин ядовито рассмеется ему в лицо. — Ты чего такая грустная? — хлопает ее по плечу Хосок и улыбается так же ярко, как светит солнце за окном. — Первый день весны! Чимин грустно вздыхает, скидывая с себя руку Хосок, и подруга скользит взглядом по ее предплечью. — Понятно, — тянет она и смотрит на Чимин снисходительно, как на маленького ребенка. — Пак Чимин, тебе всего двадцать три года. Не торопись так встретить свою родственную душу. — Тебе было двадцать два, когда ты встретила Тэхена, — напоминает Чимин, и Хосок закатывает глаза. — У каждого своя судьба. — Я не хочу возвращаться в пустой дом, — стонет Чимин в спину уходящей Хосок, но та ее не слышит. Или делает вид, что не слышит, обиженно думает Чимин, когда видит за стеклянной дверью кафе Ким Тэхена. Чимин не спеша развязывает фартук, переодевается в повседневную одежду, распускает волосы так, чтобы они мягкими волнами струились по покатым плечам. Чимин смотрит на себя в небольшое зеркало — на милое личико, красивые глаза — и думает о том, что это слишком жестоко. Найти своего соулмейта она не может, а разменивать себя на кого-то другого — не хочет. Вот и остается одной. Одной идти домой, одной ужинать, одной ходить в кино. Это клеймо похуже дерева на ее руке. Порой она мечтает оказаться не меченной. Чтобы не так больно. Чтобы не были связаны руки. Чтобы она посмотрела в сторону какого-нибудь красавчика и не подумала, как обычно, «не мой». Чтобы могла подойти и сказать — раздели мое одиночество. Но Чимин не может. Она заранее, вся, целиком и полностью, тому, кто может заставить расцвести не только дерево на ее руке, но и ее саму. Чимин долго прощается с коллегами, медленно идет к своей квартире, останавливаясь напротив каждой витрины, разглядывая каждый прилавок. Она идет домой медленно, потому что у нее нет сил снова заходить в пустоту. Здороваться — и не получать ничего в ответ.

***

Чимин задумчиво скребет короткими ногтями по белым цветам на дереве, пустыми глазами глядя на то, как цветочки опадают. Май уже почти кончился, совсем чуть-чуть — и на дереве появятся изумрудные листы. Еще один год ей предстоит провести одной. Целый год безнадежно скучных вечеров. Целый год невыносимо холодных ночей. — Пак Чимин, — рычит над ее ухом менеджер. — Иди в зал! — Но, сонбэнним, народу там — всего два человека! Хосок прекрасно справляется! — пытается возмутиться девушка, но мужчина прожигает ее таким яростным взглядом, что она резко теряет свой пыл, подхватывает с полки блокнот и идет в зал. Она натягивает на себя вежливую улыбку, подходя к столику, за которым сидит молодая пара, и послушно принимает заказ, стараясь не обращать внимания на заинтересованный взгляд парня. В этом минус тех, у кого нет меток, — они не могут быть верными. Чимин позволяет себе передернуть плечами от отвращения, только когда скрывается в кухне. Когда она выходит, едва балансируя с наполненным подносом, парень с девушкой уже переругиваются — Чимин чувствует себя неловко, когда замечает, как раздраженно она на нее смотрит. — Ваш заказ, — с непробиваемой вежливостью произносит она, и, когда снимает блюда с подноса, замечает отблеск розового на своей руке. Тарелка с пастой летит вниз, все ее содержимое оказывается на платье и без того раздраженной посетительницы, но Чимин словно не здесь — она смотрит и смотрит на то, как опадающие белые цветы окрашиваются в розовый, и сердце ее бьется так сильно, как будто готово проломить грудную клетку. Дверь в кафе распахивается, колокольчик тоненько звенит под аккомпанемент громкой ругани девушки и лебезящего перед ней менеджера, и Чимин распахнутыми глазами смотрит, как внутрь заходит парень. Он говорит по телефону, и его голос Чимин слышит так, словно он стоит рядом с ней и говорит прямо в ухо. — Я передумал в последний момент, хен. Я прилетел в Корею сегодня утром. Почему? — парень улыбается, и Чимин выпускает из рук поднос, даже не чувствуя на себе изумленно-гневных взглядов менеджера и девушки. — Меня как будто что-то притянуло… Он поворачивается в их сторону, потому что крики становятся громче, и Чимин делает шаг вперед, словно парень — магнит, но менеджер хватает ее за руку, возвращая в реальность. — Пак Чимин! — орет он. — Ты будешь возмещать!.. Чимин чувствует, как слезы стыда застилают глаза. Она знает, что тот, кто стоит сейчас возле входа и смотрит на этот цирк, — ее человек, и как же мучительно стыдно, что он застал ее именно в такой ситуации… — Простите, сонбэнним, я обязательно… — запинается она, пряча взгляд, но тут хватка цепких пальцев менеджера ослабевает. Чимин поднимает голову и видит, как парень отводит руку менеджера и мягко берет ее за запястье. Воцаряется оглушительная тишина. — Я сам все возмещу, — говорит парень, мягко улыбаясь, и у Чимин от его улыбки все внутри замирает в трепетном благоговении. — Во сколько заканчивается ее рабочий день? — Ч-через час… — растерянно лепечет менеджер. — Я заберу ее сейчас. И этот час тоже возмещу. До свидания. И тянет Чимин прочь из кафе. И Чимин идет. За этим парнем она, кажется, готова идти хоть на край света.

***

— Я дома, — кричит Чимин, распахивая дверь. Слышится какая-то возня, и в коридор вываливается растрепанный, сонный Чонгук, похожий на воробушка. Чимин не может сдержать улыбки, глядя на него. — Прости, милая, я заснул, — виновато чешет затылок Чонгук и подходит ближе, аккуратно беря ее за руку и с нежностью целуя крону вечно цветущего дерева. — Но я успел приготовить ужин. — И ничего не спалил? — ухмыляется Чимин, обнимая его за плечи и утыкаясь носом в ключицы. Она такая маленькая рядом с ним, такая хрупкая, что это невольно заставляет Чонгука хотеть защищать ее постоянно. — Удивительное дело! Чонгук смеется, чмокает ее в макушку и подхватывает на руки, сворачивая не на кухню, а в спальню. Теперь Чимин никогда не задерживается после работы, потому что ее есть кому ждать.