Аккорды безумия

Как тебе будет угодно, Мастер. Слушай мою историю. Я знаю, она покажется тебе глупой и совсем не такой, что ты желаешь услышать. Но это — моя история. Я поступал именно так, к худу это, или к добру. Странный голос в голове неустанно повторял какие-то бредни о конце света. Казалось, я вторил ему. Я не знал, зачем по ночам мы строим что-то вокруг древнего менгира и зачем уходим так далеко от нашего лагеря, но это определённо было связано с голосом в моей голове. С голосом в наших головах: мои подчинённые перешёптывались между собой об этом же, точно так же не понимая, что происходит. Затем я очнулся. Как это бывало и раньше, с первыми лучами солнца моё сознание вернулось ко мне, я всё так же не понимал, как я оказался возле этого камня и зачем взял в руки зубило и долото. — Он очнулся! Чужой, незнакомый мне голос — принадлежащий, очевидно, данмеру в рыжей робе, скрывавшему лицо за несуразной костяной маской. Я надеялся, что мои подчинённые скоро придут в себя и помогут мне схватить этого наглеца, чтобы затем расспросить обо всём. Но нет — на их помощь мне рассчитывать не пришлось. Данмер оказался неплохим магом, и бой с ним затянулся. Он отражал все мои атаки, ухитрялся отвечать мне огненным стрелами, от которых мне то и дело приходилось уворачиваться. Его напарник попытался вонзить кинжал мне в плечо. Он думал, это даст им преимущество — но он ошибался. Глупец. Если хочешь напасть на мага со спины, вооружись булавой или крепкой дубинкой и бей по голове. Простенькое заклинание каменной плоти защитило меня. Я отобрал кинжал, перехватил тело этого глупца и ухитрился использовать в качестве щита, об которую разбилась огненная стрела данмера. Норд метался из стороны в сторону, пытался сбить огонь со своей одежды, и пока он догадался упасть на землю, пламя уже почти полностью охватило его. Данмера же я убил броском кинжала, точно в его шею. Теперь нужно будить моих солдат. Я изо всех сил тряс их за плечи, в отчаянии даже наградил одного из них крепкой оплеухой. Но всё было без толку. Я прислонился к скале, пытался обдумать, что делать. Сходить к старику Телванни? В прошлый раз разговоры с этим сварливым данмером ни к чему хорошему не привели: он смеялся надо мной, издевался, как мог, а когда я попытался напомнить ему, с кем он имеет дело, рассмеялся ещё больше. И всё равно он не знает ничего, да и бороться с этим явно не собирается. К скаалам? Опускаться до того, чтобы просить помощи у этих дикарей? Нет. К такому я был ещё не готов. В Вороньей Скале учёных в принципе нет, редоранцы слишком набожны и глупы, чтобы ценить тонкие искусства. От мыслей меня отвлекла массивная тень, загородившая солнце. Я поднял голову и подумал, что глаза обманывают меня. Огромная крылатая фигура зависла над Камнем, и её золотые глаза смотрели на меня с презрением, с желанием убить. Да, то был дракон, более крупный и крепкий, чем статуя в Имперском Городе. За мгновение до того, как тварь извергла столб пламени, я успел отскочить подальше и, укрепив тело магической бронёй, вступил в схватку за собственную жизнь. Мне не на кого рассчитывать, кроме как на самого себя, я должен убить его. Молниями я изрешечу ему крылья. Затем выжгу глаза. И перережу горло. Я не знал, сколько времени продолжался этот бой. Я призывал атронахов, бил молниями и прятался за камнями. Дракон пытался сжечь меня, пытался ухватить зубами или сбить своим хвостом. Наконец, крылья больше не могли удерживать его в воздухе, и ящер рухнул на землю, подняв столб пыли. Падение явно не прошло ему даром, дракон будто не мог сообразить, что происходит вокруг него, замешательство дало мне возможность вонзить призванный клинок ему в горло. Мои руки обагрила его кровь — настолько тёплая, что это чувствовалось даже через форменные перчатки. На меня уставился взгляд этого зверя — никто и никогда не смотрел на меня так. Дракон словно читал все мои мысли, узнавал всё моё прошлое и все мои тайны. Его челюсть зашевелилась, до меня донеслось странное слово — FahLIL, полное ненависти, словно оно было ругательным. Тяжелые веки сомкнулись, и массивная туша без движений распласталась на камнях. Я считал, что смогу перевести дыхание и обдумать всё, что произошло за столь короткое время. Но внутри меня будто бы вспыхнула какая-то странная сила. Тело дракона загоралось, чешуя словно сгнивала на моих глазах, оставляя от ящера лишь скелет. Странная сила во мне вспыхивала всё ярче, пока в меня, выжигая тело изнутри, не вошли лучи золотистого света. В голове зазвучало ещё одно слово, о значении которого я даже не знал. GOL. Я мог ощутить его, прочувствовать, оно растекалось ржавыми вязкими потоками в моих мыслях. Я не знал, что оно обозначает и откуда вообще взялось. Но одно мне было известно точно: оно не было порождением моего собственного разума. Не знаю, сколько продолжалось это краткое помутнение рассудка, но когда я вновь пришёл в себя, то увидел лишь кровь на своих руках, драконьи кости на камнях и обожжённые трупы возле монолита. Трое моих подчинённых заживо сгорели, так и не придя в сознание, ещё четверо всё так же самозабвенно перетаскивали каменные блоки или самозабвенно колотили о них долотом, словно не было вокруг них всего этого ужаса. Так же не пришли в себя и выжившие торговцы, чей корабль стоял здесь на рейде. Я не разберусь со всем этим один. Я должен забыть о своей альтмерской гордости. Должен забыть обо всех обидах и разногласиях. Должен найти союзников и помощников, и первое место, куда я отправлюсь — это Тель-Митрин. Путь неблизкий и опасный. Мне придётся перебиваться подножным кормом, идти целый день, а затем ночевать где попало, вздрагивая от каждого шороха. Я должен сделать это всё ради одной цели: разобраться, что здесь происходит. И вернуть своих подчинённых в чувство. Я не боялся всех физических трудностей, что предстояли, ведь мне уже приходилось пешком проходить большие расстояния и питаться тем, что найду. Делать крюк через Воронью Скалу, где можно было бы передохнуть и набрать припасов я посчитал лишней тратой времени — лучше было срезать через перевал, ведущий на пепельные пустоши.

***

— Почему мне кажется, что ты не хочешь нам рассказывать чего-то? Старик хитёр и проницателен. Пытается быть добрым, хочет казаться мудрым старцем, наставником — но его взгляд проникает в самое нутро, заставляет пробежаться мурашкам по спине. Мне начинает казаться, будто я — преступник, а Седобородые — мои дознаватели. Стыдливо опустил голову. — Ты до сих пор считаешь, что сходишь с ума. Ты пытаешься свыкнуться с этой мыслью уже давно. Крепко, почти до боли, сжал наполненную горячим травяным чаем кружку. Своим взглядом старик будто копается в моём разуме, вытаскивает из него всё, что может причинить мне боль. Изо всех сил успокоил себя. Этот старик не будет причинять мне вред. Он должен учить меня, наставлять и оберегать. И он понимает, что для этого ему необходимо наладить со мной хотя бы видимость доверительных отношений. — Для своей расы я в любом случае перестал быть нормальным. Мой ответ казался мне самому обтекаемым и нейтральным, хоть сколько-то правдивым, но в тоже время и лицемерным одновременно. — Для какой же её части? Я оказался близок к раскрытию своей небольшой тайны, которую успешно сохранял с тех пор, как прибыл в Скайрим. Тайны, которая отпугнёт почти каждого, что встретился бы мне. И которая ради моей собственной безопасности должна была оставаться тайной. — Просто скажи мне, Мастер, что ты хочешь услышать от меня. Из-под седых усов показались белоснежные зубы, делавшие улыбку норда какой-то зловещей, а игра света и теней на его лице пугала меня ещё больше. — Я думаю, ты знаешь. Седобородые, если верить рассказам, живут замкнутой жизнью, их словно не интересует внешний мир. И порог Высокого Хротгара наш разговор никогда не переступит. Никто не узнает, кого Ауриэль одарил своим благословлением. Так будет лучше в первую очередь для меня. — Я был отправлен на Солстхейм, как офицер армии Альдмерского Доминиона, и наша миссия там была… не совсем научной. Я ожидал чего угодно: гневных взглядов, глупых упрёков, попытки совершить глупые поступки. Но старикам было словно наплевать на мои слова, будь я хоть офицером армии самого Мерунеса Дагона. Да, сейчас я ушёл в самоволку, я должен был причалить не в Виндхельме, а в Солитьюде, и направиться не на Высокий Хротгар, до этого расспрашивая местных о нордских легендах, а в Мрачный Замок, к служившему там юстициару, и затем — к Эленвен, сдавать отчёты, прослушать выговор и писать объяснительные. И лишь после этого, возможно, дожидаться отправки на Алинор для дальнейших разбирательств. Я понимал, что лишь оттягивал неминуемое, а моё наказание будет куда строже выговоров, узнай начальство о том, какой крюк я сделал по пути в посольство. Получится ли представить это, как легкое душевное расстройство и заслужить пометку «смягчающее обстоятельство», я не знал, хоть и надеялся на это. Многие перегорают на службе, и у каждого это проявлялось по-своему: кто-то позволял себе чрезмерную жестокость с арестованными, вместо полезного допроса с пристрастием просто вымещая на них гнев, кого-то вытаскивали из запоев, а кого-то замечали в постели с прислугой, порой даже с представителями «низших рас». — Интересная деталь. Я догадывался об этом, когда ты снял капюшон. У тебя слишком породистое лицо, и держишься ты не как простой авантюрист или даже странствующий маг. Породистое лицо, он сказал. Да, на внешность я никогда не жаловался — что говорить, любые признаки нечистокровности не позволили бы мне вообще занять хоть сколько-то достойное место в обществе. Что же, старый отшельник указал на недостатки моей маскировки, и, надеюсь, он даст мне немного времени, чтобы научиться их исправлять. — Возможно, тебя ещё заинтересует кое-какая деталь о моих снах. В них я не только слышал голос, я видел его обладателя ещё до того, как убил своего первого дракона. Мне казалось, он будто смотрит на меня, пытается… изучить.

***

Ночь застала меня на пепельных пустошах. Больше идти я не мог, пришлось останавливаться на ночлег. Звериных троп рядом не было, бандитских лагерей — тоже. Не знаю, как я ухитрился повалить сухостой и дотащить его до своего лагеря. Знаешь, Мастер, хороший костёр и плотный ужин могут спасти жизнь. Нет, это не поэтическая метафора, я давно не использую их в своей речи. Хороший костёр отгонит зверьё и защитит от холода, пока ты будешь отсыпаться. Когда ты долго идёшь по холодной гористой местности, ты чувствуешь себя не лучшим образом, хуже только, если тебе приходится весь день то и дело вздрагивать от малейшего шороха. Такая дорога выматывает ещё сильнее, особенно если тебе не на кого положиться. Плотный ужин помогает каждый раз восстановить силы. Скаалы знают, как надо ночевать вдали от своей деревни — и, сами того не зная, они научили меня этому. Ты спрашиваешь, почему я не использовал магию — и я отвечу, что не желал так расточительно относиться к собственным силам. Днём они мне будут нужны больше. Тепло костра разморило, и я провалился в сон. В голове снова зазвучал этот голос, и я увидел перед собой лицо в золотой маске. Я не первый раз видел этого человека во сне — да, я был уверен, что передо мной стоит человек, норд, если быть точным. Я сидел перед ним на коленях, будто бы связанный, мои силы — магические и физические, были словно выпиты досуха, а он просто смотрел на меня. Я не видел его глаз, не знал, какая гримаса застыла на его лице, но отчего-то меня насквозь прошибал холодный пот, затем бросило в жар. Норд продолжал сверлить меня взглядом, а я ничего не мог поделать, не мог вымолвить ни слова, а он лишь грустно покачал головой и исчез. Что-то начало душить меня, и в холодном поту я подскочил со своей лежанки. Мой костёр всё так же тлел, вокруг не было ни единой души, лишь где-то вдалеке завыли волки. Усталось была сильнее меня, и я снова погрузился в сон, надеясь, что от раздавшегося в опасной от меня близости шороха я всё-таки проснусь. Я хотел лишь одного: выспаться, не видя никаких сновидений. Сновидения. Когда-нибудь они добьют меня, сведут с ума. С самых первых дней, как мы прибыли на Солстхейм, мне снился голос этого норда. Затем мне стал сниться берег моря. Но вместо песка или камней я стоял на металлических решётках, вода была тёмной и вязкой, при попытке прикоснуться она обжигала хуже огня; небо надо мной висело зелёное — но не того приятного оттенка, что ободряет и вселяет надежду, а ядовитого, давящего на разум. Воды поглощали меня, что-то выжигало меня изнутри, я хотел всплыть на поверхность, но силы покидали меня, я захлёбывался, хотел проснуться — но что-то не отпускало меня. Я думал, что всё это из-за вечного недосыпа и наступающих холодов, но теперь я сомневаюсь в этом. Впрочем, сомневался я теперь во всём, и единственное, чего я хотел — это ответы на рождающиеся вновь и вновь вопросы. Даст ли мне их этот сумасбродный Телванни? Возможно, и нет — но он должен хотя бы направить меня, иначе он не достоин будет кичиться своим могуществом и опытом, обретённым за века жизни.

***

Старик решил прервать мой рассказ — возможно, он просто устал слушать. Я не буду на него обижаться за это — я и сам устал говорить. — Как мне называть тебя, Мастер? — Зови меня Арнгейр. И ты, эльф, назови своё имя в ответ. — Анкарион.