***
Скажи, Мастер, ты много слышал о Доме Телванни? Нет-нет, не подумай, что я решил пустословить или просто похвастаться перед тобой. Поверь, сейчас это важная деталь. Знаешь, до Кризиса Обливиона Дом были воистину Великим, а их лорды являлись самыми могущественными волшебниками. Для меня, к сожалению, это тоже лишь слухи и рассказы стариков, заставших те времена — всё же по меркам моего народа я достаточно молод. Говорят, из спор особых грибов с помощью магии они могли выращивать целые города — но Тель-Митрин был лишь тенью прежнего величия. Но даже несмотря на это, он был прекрасен, внушал трепет и детский восторг. Представь только: посреди пепельной пустоши, по соседству с умирающими деревьями раскинулся грибной лес, а почти возле кромки воды на базальтовых скалах стоит замок, выращенный из грибов. Это место поражает и днём, а ночью, когда вокруг летают лунные мотыльки и светлячки, оно воистину прекрасно. Управительница бормотала нечто невнятное о том, что её господин занят и просто не в духе принимать посетителей. Я пропустил её речи мимо ушей и молча шёл к главной башне. Не для того я тащился сюда через весь остров, чтобы выслушивать лепет какой-то прислуги. — О, высшая раса, — с неприкрытой насмешкой заметил Нелот. — Ты за милостыней? Под «милостыней» этот сумасбродный старик наверняка подразумевал какое-нибудь поручение, за выполнение которого он был готов заплатить. В первый раз, когда я связался с этим данмером, он потребовал принести ему прах порождения пепла, этих мерзких тварей, непонятно откуда взявшихся. Лишь когда я принёс ему кучку золотистого пепла, он снизошёл до того, чтобы ответить на пару моих вопросов. Кого-нибудь другого за такую наглость я бы уже давно собственноручно убил — медленно и мучительно, заставляя умолять о пощаде и прощении перед смертью. Однако волшебник Телванни слишком могущественен, и первое же моё движение, которое можно будет счесть как атаку, станет смертельным для меня. — У меня есть вопросы, и мне нужны на них ответы. Нелот всё так же презрительно усмехнулся. — Вопросы есть и у меня. Очень много вопросов. Например, почему моя управительница никогда ничего не успевает вовремя, или почему в ученики мне достался такой болван. Хотя, нет, сейчас я хочу знать, почему ты беспокоишь меня всякими глупостями и не проявляешь ко мне никакого почтения. Хотя бы из уважения к моему возрасту. Пусть этот данмер кичится своим возрастом сколько угодно. Я не опущусь до того, чтобы заискивать перед ним и на коленях ползать. Не получит он такого удовольствия. — Вчера утром я убил дракона. Старик фыркнул. — И что дальше? Велишь памятник себе поставить, или сразу в боги возвести? Если хочешь похвастаться своими воинскими подвигами — иди в Воронью Скалу, такие рассказы там по вкусу придутся. Может, тебя даже запишут в редоранскую братию, если попросишь. Издевается, хочет вывести меня из себя, чтобы затем испытать на мне какое-нибудь своё заклинание. Но нет. Я не допущу такой неосмотрительности. Пусть ехидничает, пусть издевается — я буду оставаться спокойным и хладнокровным. — Когда это произошло, ко мне от него перешла какая-то сила, и в моей голове зазвучало слово на незнакомом мне языке. Презрительная усмешка, перечёркивавшая лицо старого колдуна, усилилась. — Это уже интереснее. И почему такой могущественный бог, как этот ваш Ауриэль наделил своим даром такого н’ваха, как ты? Я не мог сдержать недоумения. Что хотел сказать этот старый богохульник? — Я не совсем понимаю вас… мастер Нелот, — я сделал вид, что не обратил внимание на последние слова данмера. — Скажи, ты же ещё помнишь, кто такой Тайбер Септим и чем он был знаменит? Конечно, ты помнишь. Вам, альтмерам, только упомяни это имя — сразу в какой-то нездоровый экстаз впадаете. Кстати, никогда не понимал всей этой возни с запретом поклонения Талосу. Не нравится он вам — не поклоняйтесь, нет же, вы взяли, да капризничать, как дети малые начали. Знаешь, по мне это как-то… нездорово смотрится, вон, даже эти идиоты из Храма с мертвыми АльмСиВи оказались помягче. Всё же старик знает, на что нужно надавить, как вывести из себя. Он провоцирует меня ради собственной же забавы, хочет посмотреть, когда я всё же сдамся и сорвусь. Нет, не дождёшься. Я не доставлю тебе такого удовольствия. — Хорошо, допустим. Как со всем этим может быть связан человек в золотой маске, и почему он мне снится. И кто он такой. Нелот недовольно вздохнул. — И почему все, кто решает надоедать честным и не очень людям и мерам через сны, так любят маски из золота? — недовольно поинтересовался он. О чём говорил этот старик, я понятия не имел, но уточнять — значило лишний раз провоцировать его на очередную глупую остроту. — Боюсь, больше ничем я тебе помочь не могу. Скаальский шаман в этом наверняка разбирается лучше. Скаалы. Дикари, у которых я зачем-то должен выведать секрет обработки сталгрима. Наполовину животные, отрицающие блага цивилизации и живущие в своём мирке. Язычники, не знающие света Ауриэля. Не готов я просить у них помощи. Может, пока что стоит попробовать разобраться со всем самому? Только что ещё спросить у этого данмера? Кажется, те двое, кого я убил сегодня, перед смертью упоминали некоего Мирака. Что старик может знать о нём? — Вам не знаком некто по имени Мирак? Данмер с многозначительным видом задумался. — Дай-ка подумать… Кажется, он мёртв уже пару тысяч лет. И с его именем как-то связаны нордские руины в центре острова. Может, тебе стоит сходить туда? Я видел то уродливое древнее строение в центре острова, возле которого копошились местные бандиты. Оно никогда не интересовало меня, но если оно хоть как-то поможет мне прояснить то, что происходит со мной, я готов пойти туда — лишь бы не просить о помощи дикарей. А этот бандитский сброд не должен стать для меня помехой. Из вежливости я поблагодарил старика Телванни и предпочёл скорее покинуть Тель-Митрин. Нелот, кажется, этому был только рад, наверняка в своём закостенелом от старости уме он сейчас упражнялся в остроумии или просто обдумывал, как ещё можно было меня унизить. Когда-нибудь ты поплатишься за свою гордыню, старик. Я найду способ уничтожить тебя — и морально, и физически. И мне снова предстояло пересечь половину острова ради знания. Ауриэль, возможно, хочет испытать меня, научить чему-то — но только чему? Чем я оказался достоин такой чести, либо наоборот, чем провинился перед ним? И в чём будет состоять мой урок? Я покорно шёл по побережью, затем поднимался к горам, где и располагались эти руины. Шёл и возносил молитву, чтобы мне не встретились ещё не впавшие в спячку медведи, саблезубы или большая стая волков — твари, выстоять против которых в одиночку у меня нет ни единого шанса. Пищей мне служили пойманные пепельные прыгуны и снежные ягоды, а моей постелью вновь стали еловые ветви. Всю ночь меня снова преследовал тот же голос, и я вновь очнулся возле одного из менгиров — но на сей раз громада уродливого храма была совсем рядом, стоило лишь подняться по склону. Справиться с охранявшей строительство культисткой-данмеркой мне не составило никакого труда. И на Солстхейме, и в Скайриме я видел множество древних нордских сооружений — но храм Мирака отличался от них. Представь себе древний менгир, помести его внутри арены, выстрой два ряда высоких колец вокруг и укрась остроконечными колоннами. Не слишком похоже на обычные нордские руины, ты прав — но и Мирак не был обычным нордом. Разбойники, облюбовавшие эти развалины, стали их пленниками. Они самозабвенно колотили долотами о недостроенные колонны, шлифуя их, перетаскивали камни, убирали лишний мусор, и всё так же повторяли странную молитву, которая звучала ночью и в моей голове. Похоже, они работали совсем без перерыва, и было лишь вопросом времени, когда они упадут от изнеможения замертво. Но среди данмеров выделялись и несколько человек, одетых в скаальские полушубки. Их пыталась привести в чувства молодая женщина в броне. Воительница заметила меня, одарила недоумевающим взглядом. — Ты? Что привело тебя сюда? До сегодняшнего момента я считал, что мне удалось полностью сохранить секретность своего присутствия на Солстхейме — по крайней мере, скаалы не различали нас и данмеров Вороньей Скалы. Но неужели она наблюдала за нами, изучала нас так же, как и мы их? — Я хочу найти ответы на вопросы. Воительница приятно улыбнулась. — В таком случае, у нас двоих есть причины разобраться в этом деле до конца. Идём. Мы должны узнать, как пробраться внутрь храма. — Она направилась вниз по пандусу. — Эй, постой! Скажи, как тебя зовут. На собственное удивление, мой голос звучал дружелюбно. — Фрея, дочь Сторна Горного Странника, — на её губах вновь отразилась приятная улыбка. — Скажи и своё имя в ответ. Ответить мне помешал скрип тяжёлых дверей и звук шагов: пара культистов вышла из храма и тут же напала на нас. В тот же миг скаалка укрепила своё тело заклинанием, выхватила из петлиц на поясе пару топоров и набросилась на них. Я предпочёл не вмешиваться, чтобы случайно не задеть союзницу. Сегодня ты сказал мне, что Сила — это ветер, легкий бриз, сбивающий с ног, но в то же время и ураган, не способный причинить никакого вреда. Битва этой женщины с двумя культистами Мирака — прямое доказательство твоей правоты. Скаалку, кажется, совсем не стесняла броня, а пара её боевых топоров словно не весила ничего. Ты знаешь, насколько мы, альтмеры, любим во всём красоту и изящество, даже некоторые наши фехтовальные школы в посторонних глазах покажутся танцами. Но любой из наших мастеров меча казался мне неуклюжим увальнем по сравнению с этой женщиной. Наверное, тогда я впервые пожалел, что времена Диренни давно минули. — Пошли, — потребовала Фрея, едва оба культиста оказались мертвы. Наконец-то я сумел разглядеть её оружие, и наконец-то понял, чем оно так привлекало. Один из её топоров будто бы выточен из голубого камня — ничем иным, кроме как сталгримом, этот материал быть не мог. Кажется, я нашёл способ выполнить своё задание. — Знаешь, я думаю, нам надо подготовиться, прежде чем мы пойдём вглубь, — сказал я, едва мы пересекли порог храма. — Здесь очень узкие коридоры, и вдвоём мы будем лишь мешать друг другу. Что скажешь, если мы позаимствуем у бандитов их луки со стрелами и в случае чего будем атаковать из засады? Скаалка, кажется начала проникаться энтузиазмом. — Неплохая идея. И давай осмотрим эти комнаты — может, мы найдём здесь какие-нибудь запасы зелий или оружия. Длинные полы моей форменной накидки наверняка будут мешать мне, да и чары на ней наложены не самые лучшие, но снимать её я не хотел: тонкая рубаха не защитит меня от холода подземелий. Возможно, стоит напроситься к Фрее в гости и попросить там что-нибудь более удобное и тёплое. Пока скаалка обыскивала ближайшие к выходу комнаты в храме, я забрал у одного из разбойников колчан и лук. Когда я вернулся, скаалка зачем-то обливала маслом какие-то разорванные на небольшие куски тряпки. — Что ты делаешь? — Я уверена, в глубинах этого замка нас ждут драугры. Я с недоумением посмотрел на неё. Никогда не интересовался, как называется тот или иной вид местной нечисти. Для меня они всегда были порождением тёмной магии или просто тварями, уничтожением которых должны заниматься жрецы. Или наёмники, готовые рискнуть жизнью ради горстки монет. — Драугры. Ходячие мертвецы, — пояснила Фрея. — Когда-то они были такими же, как и мы, но Всесоздатель проклял их за поедание мёртвой плоти собственных сородичей. Презрительно фыркнул. Скаальские легенды интересовали меня ещё меньше. — Меня интересует лишь как этих тварей можно убить. — Драугры боятся огня. Я сложил все найденные стрелы на стол, а скаалка принялась наматывать промасленные тряпки на древко. Теперь дальность их полёта наверняка упадёт, и придётся надеяться, что мы успеем расстрелять драугров прежде, чем они приблизятся к нам до расстояния рукопашной атаки. — Когда увидим драугров, сможешь поджечь ткань? — Да. Часть стрел скаалка оставила нетронутой, а лук пришлось нести мне. — Я иду первым, — решил я. — Постараюсь магией убивать тех, кого увижу, пока нас не заметили. Остальных добиваешь ты, если не справляешься — я помогаю. Встречаем этих ваших неупокоенных мертвецов — сначала пытаемся подстрелить их подожжёнными стрелами, не выйдет — убиваем, как получится. Скаалка кивнула, и я прочёл по её глазам, что план ей понравился. Мы двинулись вглубь храма, стараясь не наступать на нажимные пластины. Попавшиеся культисты пока что не были большой проблемой для нас — они погибали, не успевая что-либо заметить. В широком зале, ведущем куда-то вниз, Фрея замерла, глядя на разложившиеся скелеты, запертые в клетках почти под самым потолко. Я видел в её глазах смесь самых разных эмоций, от испуга до недоумения. — Зачем потребовалось так жестоко убивать всех этих несчастных? — спросила она. Я молчал. Возможно, все они заслужили такой казни — или пошли на это добровольно во имя каких-то своих религиозных убеждений. — Зачем вообще быть такими жестокими? — мне казалось, женщина вот-вот сорвётся в истерику. — Неужели её мало в окружающем мире? Чрезмерно жестоких людей и меров в этом мире не так уж много. Мир сам по себе жесток, и мы ведём себя так, как заставляют нас обстоятельства, в которые мы попали. Нас, талморцев, часто считают чуть ли не отродьями Обливиона, психопатами, любящими чуть ли не заживо съедать человеческих младенцев. Да, нам приходится вести себя жёстко, особенно с расово неполноценными. Мы искореняем из нашего народа лишнюю слабость и мягкотелость, избавляемся от дурных черт. Мы вынуждены жениться не из-за возникших чувств, а лишь по расчёту между идеально совместимыми друг с другом мужчиной и женщиной, чтобы на свет появилось достойное потомство. Всё это мы делаем лишь ради возвращения былого величия нашей расы. Да, на допросах мы зачастую применяем грубую силу либо же воздействуем на жертву слабым заклинанием, но тот, кто докажет, что иные народы не поступают так же, пусть бросит в меня камень. Да, мы искореняем еретическое поклонение Талосу, но для нас Тайбер Септим — не герой, а кровожадный завоеватель, он для нас — словно Столпы Забот у данмеров. Насколько мне помнится, Храм в своё время так же истреблял еретиков, поклонявшихся Мерунесу Дагону, Молагу Балу, Шеогорату и Малакату. И наверняка продолжает делать это сейчас, но уже под знаменем Истребований. — Возьми себя в руки, — приказал я. — Сама знаешь, какие были раньше времена. Выработавшийся за годы службы голос и взгляд сделал своё дело: Фрея стыдливо опустила голову и замолчала. Мы двинулись дальше, к лестнице — но путь нам преградила парочка драугров, выскочивших из гробов, и двое культистов. — Отходим! — приказал я. — Драугры — твои! А я с культистами разберусь! Мы одновременно укрепили тело заклинаниями, пятились назад, готовясь к битве. Один из драугров — очевидно, бывший при жизни женщиной, вышел чуть вперёд, что-то невнятное прокричала. Казалось, от её крика сам воздух всколыхнулся настолько, что сбил нас с ног, заставил отлететь назад, я едва успел сгруппироваться. Тело столкнулось с каменной колонной, от удара заболели рёбра и заныло плечо, хорошо, что голова осталось целой. В тот день я на себе почувствовал, что такое легкий бриз, сшибающий с ног. Это же ведь был тот Крик, которому ты сейчас хочешь меня научить? Безжалостная Сила? Наш план нужно было менять. Фрея не управится с закованным в броню драугром, владеющей такой странной магией. Можно было бы бросить скаалку, быстро разобраться с культистами, затем, призвав грозового атронаха на помощь, одолеть и обоих драугров — но терять союзницу я пока не хотел. — Ладно, отвлеки как-нибудь остальных, — потребовал я. — А я убью драугра. Для своего небольшого трюка мне всё-таки придётся расстаться с форменной накидкой — но моя жизнь дороже. Я бегал от ожившего мертвеца, отвлекал его внимание молниями, прятался за колоннами — и в это время снимал накидку. Затаился. Его шаги были всё ближе, почти возле моего уха раздался его противный рык. Я выскочил из укрытия, бросил ткань в драугра и поджёг. Мертвец противно пищал, пока дохлым не рухнул на пол. Теперь можно было помочь Фрее — она уже рассправилась со вторым драугром и безуспешно пыталась одолеть культистов. Норд и данмер (я понял это по их росту) отпугивали скаалку огненными стрелами, не давая приблизиться к себе или выхватить из колчана стрелу. Буду отвлекать обоих культистов молниями — неважно, что они отразят их заклинаниями. Подбегу на расстояние ближнего боя. Локтем ударю обоих по ушам — это должно сбить их с толка на некоторое время. Выхвачу кинжалы из их ножен и вонжу их им в горло. Я не знал, какая сила вела меня и заставила проделать всё это — всё прошло так, как я задумал, культисты рухнули на пол мёртвыми, заливая полы тёмной кровью. Бросил оружие на пол, принялся разглядывать их одеяния. Неплохая куртка и неплохой наплечник — если обрезать длинные полы с боков, в ней должно быть вполне удобно и тепло, а наплечник сможет принимать на себя скользящие удары. И чары на их робе куда лучше, чем на нашей форме — ускоряющие восстановление магической энергии, как раз то, что нужно нам, волшебникам. Намного лучше, чем зачарование, уменьшающее расход энергии лишь на заклинания одной единственной школы — Разрушения. И один из кинжалов — из лунного камня, хорошей работы, я тоже заберу себе. — Где ты научился так сражаться? Вопрос Фреи звучал для меня странно и глупо. — А ты думала, кинжал у меня на поясе для красоты висит? — Нет… просто… Ты очень ловкий. Я пожал плечами, а затем принялся переодеваться. Длинным обрезком ткани завязал волосы в хвост — так будет ещё удобнее. Прикрепил к своей перевязи ещё один кинжал. — Идём дальше. Мы с боем пробивались в глубины храма, нашими противниками в основном были неупокоенные мертвецы, лишь однажды нам попалась небольшая группа культистов. Я заметил, что драугры почти не трогали их, хоть заклинаниями отпугивания нежити эти люди и данмеры не пользовались. Чем дальше мы двигались, тем больше я удивлялся Мираку — храмом это уже можно было назвать очень тяжело. Крепость, замок — что угодно, но не место поклонения. Нам приходилось преодолевать ловушки — среди которых раскачивающиеся лезвия были самым, пожалуй, несложным испытанием. Я видел, как скелеты каких-то людей были использованы как украшения, развешенные на решётках — словно для запугивания. Мы набрели на небольшую камеру — являвшуюся, кажется, тупиком, и над её потолком висел скелет дракона, словно ящер стал охотничьим трофеем. Ты когда-нибудь задумывался, Мастер, что такое безумие? Знаешь, как оно рождается? Слышал ли ты в своей голове голоса — но не понимал ни слова, что они тебе говорят? Стена, испещрённая какими-то отметинами, звала меня, один из символов в центре начинал светиться, будто что-то говорил мне… MUL! MUL! MUL! Я смотрел на слово, как заворожённый, изучал каждую черту, каждую точку, хоть и абсолютно не понимал их значения. Я пытался разглядеть его, прочувствовать, повторить — но ничего не происходило. Потоки какой-то странной энергии обволакивали меня, впитывались, сливались с моей сущностью, я тонул в их светло-голубом сиянии. Такое уже было со мной — возле древних нордских руин к северу от нашего лагеря. — Фрея, ты слышишь это? — я надеялся, что такие стены в силу каких-то своих особенностей распространяют какие-то иллюзии на всех разумных существ, пытался успокоить себя же, убедиться, что мой рассудок всё ещё в порядке. — Ты видишь? — Что я должна видеть и слышать? — в голосе скаалки звучало недоумение. — Ну вот же, смотри, — я ткнул в светящийся голубым символ, звавший меня. — Он светится и что-то пытается сказать, но я не понимаю ни слова. Неужели ты не слышишь и не чувствуешь? Фрея продолжала с недоумением смотреть на меня — но она, кажется, не спешила объявлять меня сумасшедшим. Где-то рядом с нами послышались щелчки, крышки каменных гробов отлетали, выпуская своих обитателей. — Бежим! Кажется, это крикнули мы оба — и оба кинулись из этой камеры прочь, мне едва хватило воли, чтобы призвать на помощь грозового атронаха. — Эльф! Помоги мне! Скаалка остановилась возле горящей жаровни и пыталась опрокинуть её — но сил ей не хватало. Я обхватил до боли горячий её выступ, служивший украшением; кожа моих форменных перчаток немного защищала, уменьшала боль — без неё на моих руках наверняка образовались бы волдыри. Мы ухитрились скинуть горящие угли на неупокоенных мертвецов — и это, кажется, их задержало. Я остановился возле каменного выступа — идеальная позиция для того, чтобы расстреливать приближающихся драугров из засады, а если один из них владеет той странной магией, выступ послужит нам идеальным убежищем. Скаалка, кажется, поняла мой план, отдала мне зажженные стрелы, а сама оборвала подол одного из убитых культистов и обмотала им один из своих топоров. — Если драугры не остановятся и доберутся сюда — подожги тряпку, — потребовала она. — Я закончу остальное. Мертвецы начали прорываться из огненной ловушки — парочка из них спустя некоторое время падала и догорала, ещё троих мне удалось убить магией. За ловушкой снова раздался тот нечеловеческий вопль. По ступеням поднялась ещё одна немёртвая женщина в рогатом шлеме. Я снова атаковал — но тварь отбила заклинание щитом. Призвал атронаха на помощь — пусть отвлечёт внимание. — Подожги, — потребовала Фрея. — Я доберусь к драугру поближе и убью его. Я не стал переубеждать скаалку и выполнил её просьбу. А сам спрятался за уступ — и наблюдал за исходом боя. Фрею действительно не стесняла её броня, она двигалась настолько тихо и быстро, что драугр не заметил её. Предательский удар со спины сталгримовым топором отрубил мертвецу вооруженную руку, следующий поджёг остатки её одеяний. Пламя перекидывалось на иссохшуюся кожу, поднималось вверх, заставляло драугра метаться из стороны в сторону с противным скрипом — и, в конце концов, точно так же рухнуть без движения на пол. Скаалка брезгливо сбила остатки горящей ткани с топорища. — А вот теперь, эльф, ты мне кое-что объяснишь, — потребовала она. — Я уже сказал тебе — я слышал какие-то слова и видел какое-то свечение. Я пытался оставаться спокойным, и надеялся, что ещё не прослыл в глазах этой женщины глупцом или умалишённым. — Объясни мне всё по порядку. На какие вопросы ты хочешь найти ответы? — Она немного отдышалась после боя, и её голос стал звучать ровнее. — Что ты ищешь здесь? Стоит ли рассказать ей о том, что произошло со мной пару дней назад? Может, в верованиях скаалов есть какая-нибудь легенда, способная пролить свет на это? Да, это звучит очень глупо — но в своём отчаянии я готов поверить любой, даже самой глупой сказке. Меня пробирал смех — я, образованный чистокровный альтмер, юстициар, готов поверить в сказки какого-то примитивного человеческого народа! — Я… я не знаю, как это объяснить, — в моём голосе зазвучала неуверенность, пугавшая меня самого. — Два дня назад утром я убил дракона. Ко мне от него перешла какая-то сила — если ты знакома с заклинанием захвата душ, ты можешь примерно представить, как это происходило. Только камнем душ был я сам. Фрея оставалась спокойной: она не спешила обвинять меня в чём-то или насмехаться, как это делал Нелот. — Если ты не лжёшь и не заблуждаешься, то ты — наша единственная надежда, — произнесла она. — Когда мы вернёмся в мою деревню и немного передохнём, я отведу тебя к Заставе Сиринга. Там ты получишь силу, которой когда-то овладел Мирак. И освободишь Солстхейм от его влияния. Теперь я уже не мог сдержать смех. Эта дикарка считает, что я должен стать героем-спасителем? — Нет-нет, ты что-то перепутала. Я — не герой. Этот Мирак, судя по всему — опасный тип, и убиваться об него я не собираюсь. Конечно же, я немного блефовал. Во-первых, я не мог оставить своих подчинённых в том состоянии, в каком они пребывают сейчас. А во-вторых, рисковать просто так, вступая в бой с опасным древним магом, я и впрямь не собирался. — Ты ведь приплыл сюда не один. Твои воины наверняка стали пленниками Мирака, а ты сам едва вырвался. Я права? — Да. Ты права. Скажи, Фрея, ты догадываешься, зачем мы прибыли сюда? Что нам могло понадобиться от вашего острова? Фрея помотала головой. — Я скажу тебе. Мне было приказано выведать у вас секрет обработки сталгрима. Как видишь, пока что успехов у меня нет, но если ты согласишься помочь мне в этом — я попытаюсь убить Мирака. — Это тебе лучше обсудить с моим отцом, — вздохнула Фрея. Я не мог объяснить это иначе, чем вмешательством богов в мою жизнь. Мне придётся связаться с этими дикарями. Возможно, отец Фреи знает что-нибудь ещё о моём даре (или проклятии), и расскажет мне больше? — Давай для начала закончим поиски, — предложил я. — Может, нам удастся найти здесь что-нибудь интересное. — Как скажешь, эльф. — Анкарион, — с улыбкой представился я. — Меня зовут Анкарион.***
— Ты всё же решил помочь этому народу, — заключил Арнгейр. — Я — не герой, — вздохнул я. — Я согласился не ради славы и не ради каких-то бескорыстных возвышенных порывов. Это была лишь сделка. Героев нет. Всю свою жизнь я был уверен в этом. Не существует и подвигов — есть только некие поступки, выходящие за грань обыденного. Всё, что я когда-либо видел и чем когда-либо занимался, подтверждали мой вывод. — Пусть будет по-твоему, — неожиданно согласился старик. — Иди пока в зал, где мы с тобой сидели, поразмышляй над FUS. А потом поможешь мне приготовить нам обед и расскажешь, что случилось потом. И кто всё же этот Мирак.