***
Почему, Мастер? Почему вы сидите здесь, в своей безопасной каменной твердыне, в своём уютном мирке? Я слышал, вы берёте учеников, которых никогда не касалось благословление Ауриэля, обучаете их своему искусству — и так же хотите заставить всю жизнь прославлять небо. Да, ваш последний такой ученик — мятежник и военный преступник, объявивший себя королём Скайрима, но он лично помогает своим воинам сражаться с очередным драконом, посмевшим напасть на его город. Если бы я не пришёл к вам в поисках ответов и знаний, что бы вы делали? Какие у вас на меня планы? Ты спрашиваешь, что всё же привело меня на Высокий Хротгар без вашего Зова — и я расскажу. — Нет, даже не проси. В Скайрим я не поплыву. Капитан «Северной Девы», уже долгое время стоявшей на пристани, выглядел испуганным. — Но почему? — Да, приятель, оторвало же тебя от жизни, — горько усмехнулся старпом. — Видел же драконы сюда залетали пару раз? Видел, конечно — я помню даже, как ты со своей красоткой-дикаркой одного такого порешил. Конечно же, за зиму нам приходилось иногда убивать драконов, неизвестно откуда бравшихся; Фрея уверяла меня, что раньше курган возле Храма Мирака был запечатан, но теперь на том месте красовался неглубокий кратер; мы плавали с ней к небольшому островку, населённому хоркерами — где, по её словам, находился такой же курган, и тот так же был кем-то распечатан. Мы не занимались поиском и истреблением драконов специально, нет — нам приходилось действовать ради самозащиты. — И что? Мой ответ был глуп, наверняка выставлял меня не в лучшем свете — но ничего иного придумать я не мог. — А то, что меня совсем не улыбает потерять корабль, а уж тем более — сгореть заживо. Драконы настолько обнаглели, что парочку из них даже над Брумой видели. Да что там, над Брумой. Они летают по всему северу, от Ривенспайра и Краглорна до западного Морровинда! Драконы вернулись и бесчинствуют по всему северу Тамриэля. Мне тем более следует как можно скорее вернуться туда, чтобы сдать Эленвен все отчёты. — Брось ты. Я же эльф, — специально изобразил лихую, чуть придурковатую улыбку. — Высокий эльф. Колдун и всё такое. Каких-то драконов, что ли, не прогоню? — Ты либо псих, либо дурак, — вздохнул капитан. — Либо и то, и другое вместе. Оставался бы себе на Солстхейме со своей скаалкой — шикарная ведь баба, с такой никогда не пропадешь. И ничего, что дикарка — воспитал бы её, как тебе понадобится. Стоявший неподалёку Второй Советник рассмеялся. — Гьялунд, я же всю зиму просил тебя закупить в Скайриме дров, — напомнил он. — И строительного камня немного. Заодно и нашего… альтмерского друга возьмёшь! — Только потому, что ты попросил, — пробурчал норд. — Завтра утром отплываем. Я провожал отдаляющиеся берега Солстхейма грустным взглядом. Этот остров в какой-то степени полюбился мне, впервые в жизни я мог назвать какой-то уголок земли «домом». Наверное, ты не поверишь мне, но мы, юстициары, в преданности своей родине порой доходим до того, что не успеваем осесть и завести семьи. Конечно же, я не говорю о своих коллегах, которые несут службу на Алиноре, вдалеке от опасностей — они женятся на нужных женщинах или выходят замуж за нужных мужчин, живут в достатке и сытости в своих мраморных башнях. Такие же, как я, годами могут не видеть родных берегов. Родители таких, как я, зачастую переживают своих детей. На родине у меня не осталось близких родственников, мою возможную гибель никто не будет оплакивать, и ждёт меня там лишь руководство нашей партии и новые приказы. Не нужно жалеть меня, Мастер. Ты ведь не будешь жалеть пчелу, отдавшую жизнь ради своего улья? Материковый Скайрим встречал меня серым небом. — Вот он, Виндхельм, — пояснил Гьялунд. — Раньше бы я сказал тебе, что рад его видеть, но сейчас Солстхейм мне стал милее. Мой тебе совет, приятель: надвинь капюшон пониже и помалкивай. В принципе, я и собирался так поступить — надвинуть пониже капюшон, стараться не вступать ни с кем в споры, а если спросят, что привело в Скайрим — говорить, что оставил родной Солстхейм в поисках лучшей доли. Я сошёл на пристань, миновал доки и переступил городские ворота. Сначала я собирался разузнать, сколько будет стоить до Солитьюда. Затем — послушть порцию свежих сплетен; в тавернах крупных городов всегда можно узнать много интересного. Первое, что бросилось мне в глаза — это железные щиты, прикреплённые к черепичным крышам. Зачем горожане сделали это, я сначала смутно понимал — но затем я вспомнил слова Гьялунда о драконах. Защита домов от огня? Своеобразная ловушка, не давшая бы гигантскому ящеру как следует приземлиться? И атмосфера — напряжённая, будто все ждали чего-то. На меня с некоторым подозрением косились и стражники, и простые горожане, даже данмеры будто бы видели во мне какую-то угрозу. Я старался вести себя спокойно и непринуждённо, делал вид, что не обращаю внимания на эти косые взгляды. В таверне точно так же не было всеобщего веселья или хотя бы легкости — даже приятный голос девушки-барда на верхнем этаже не мог разогнать всеобщую мрачность. Я расположился у огня, заказал кусок лососины и кружку эля — самое дешёвое из всего, что здесь предлагали.— Крыльев размах, что полнеба накрыл, Бойся и прячься — идёт Алдуин! И пасть его бездна, как сажа черна, Немало селений спалил он дотла… Где же герой, что спасёт нас от бед, Уже ль во всём свете рыцаря нет?
Я невольно заслушался приятным тоненьким голосом данмерки и позволил себе засмотреться на неё. Ты такая хорошенькая, так почему же ты торчишь здесь и ублажаешь своей игрой всякую пьянь? — Эй, желтомордый! До перевода на Солстхейм я часто слышал подобные прозвища в свой адрес, но сейчас я отвык от них. И почему дикари-скаалы могут вести себя с незнакомцами более прилично, чем городские норды? — Ты оглох, а, желтомордый? Поднял голову, пытаясь сохранить дружелюбное выражение лица. Проблемы с местными, а тем более — со стражей, мне были не нужны. — Что случилось? Жирный урод мерзко засмеялся. — Он спрашивает, что случилось! Припёрся, значит, в наш город — шпионить, небось, за нами, и спрашивает, что случилось? — Рольф, отвалил от него! Голос принадлежал пожилому норду. — А ты чего, в служители Мары записался, раз остроухих защищать принялся? — Если я сказал — отвалил от него, значит, ты отвалишь от него. Рольф пробурчал себе под нос что-то невнятное и убрался в другой угол. — Иди сюда, эльф, — позвал старик. — Иди, не бойся. Посиди со мной, окажи милость. Я боязливо пересел за столик к пожилому норду. — Стенвар, — представился он, протягивая мне руку, — лучший наёмник во всём Скайриме. — Анкарион, — пожал ему руку в ответ. — Начинающий авантюрист. Молоденькая нордка, наконец, принесла мне мой заказ. — Как и откуда тебя занесло сюда? — Ищу лучшей доли, — соврал я. — На Солстхейме работы не найти, родных не осталось, редоранцам маги не нужны, вот я и продал всё, что у меня там было ценного, сел на корабль и приплыл сюда. Стенвар рассмеялся — но моему рассказу, кажется, поверил. — Не то место ты выбрал, чтобы новую жизнь начать. Найди-ка себе ещё какой-нибудь корабль и плыви куда-нибудь в Блэклайт или в Сиродил. У данмеров, я слышал, кое-как всё налаживаться стало, а в Сиродиле всегда хоть какой-то порядок был. Впрочем, наверное, ты не один там такой будешь. Из Скайрима все, у кого есть возможность, бегут: мало нам братоубийственной войны было, так ещё и драконы распоясались. — Драконы? — старательно подделываю недоумение. — В Воронью Скалу при мне как-то залетала парочка — но для редоранцев они большой проблемой не были. — Драконы драконам рознь, я тебе скажу. Зелёных убить не так сложно, с ними несколько стражников с луками и копьями без особых трудностей управляются, с серыми немного посложнее — но хорошо, что они огнём редко рыгают, а вот жёлтые, приятель — это всегда беда. Впрочем, с ними тоже как-нибудь можно управиться, особенно если тебя прикрывает парочка магов, лучники, арбалетчик и кто-нибудь с дубинкой потяжелее. Когда я говорю «кто-нибудь с дубинкой потяжелее» — это значит здоровяк в крепкой броне с добротным боевым молотом или секирой, лучше двемерскими. Но если ты увидишь в небе чёрного дракона — мой тебе совет: даже не пытайся с ним сражаться. Прячься и моли всех богов, которых знаешь, чтобы эта тварь тебя не увидела. Бард начала другую песню — и отчего-то мне показалось, что прежнюю она оборвала на полуслове. — Почему мне показалось, что девушка не допела прошлую песню? — Не показалось тебе, она и впрямь не допела. Там ещё два куплета должно быть — но сейчас их барды почему-то предпочитают пропускать. Наверное, из-за всей этой хрени с драконами. — А кто такие Языки? Прости, я не очень разбираюсь в легендах. Наёмник лишь смиренно пожал плечами — ничего иного, очевидно, от альтмера он не ожидал. — В общем, когда-то давно-давно на этой земле правили эти самые драконы. Людям однажды надоело, что ими правят какие-то сумасшедшие ящерицы и их не менее сумасшедшие ставленники-жрецы и подняли восстание. Поскольку рыгать огнём или морозом, как эти ящерицы, люди никогда не умели, а оружие тогда всё-таки чуть хуже делали, чем сейчас — то ничего у них сначала не получалось. Потом богиня Кин сжалилась над людьми и обучила нескольких счастливчиков этим самым Крикам. Так появились эти самые Языки. Они победили драконов и все норды зажили счастливо, — последние слова Стенвар произносил как-то небрежно. — Конец сказки. Языки, мастера Криков, ныне превратившиеся в неупокоенных мертвецов, что ходят по древним криптам. Почему же норды забыли это искусство, почему не противопоставили его нашим боевым магам и почему не противопоставляют драконам сейчас? — А где эти Языки сейчас? — Я же сказал — конец сказки. Почти всех Языков при Красной Горе порешили, а выжившие обиделись на весь мир, заперлись на Глотке Мира в своём монастыре и с тех пор сидят там у себя, на небо любуются, ну и как-то Тайбера Септима к себе пригласили. И Ульфрика, мать его, Буревестника, виндхельмского ярла. Или короля Восточного Скайрима. Не знаю, как его сейчас надо правильно называть. Ульфрик Буревестник. Кое-что об этом человеке я слышал — военный преступник, подавлявший восстание ричменов вскоре после Великой Войны. Его место на плахе, за решеткой, но никак не на троне. Да, госпожа Эленвен пыталась склонить его к сотрудничеству, как я слышал, с кое-какими успехами, но сейчас польза от него не бросается в глаза. Только когда он успел стать королём Скайрима? — Разве скайримского короля не зовут по-другому? — Да, оторвало тебя от жизни на твоём Солстхейме. Был у нас молоденький король в Солитьюде, Торугом звали. Ульфрик однажды пришёл, да убил его. Говорят, этим самым Криком на части беднягу разорвал. И всё завертелось — пришли имперцы, а за ними и талморцы, будь они неладны, на огонёк заглянули. Потом откуда-то взялись драконы. Первым был сожжён Хелген — не знаю, совпадение или нет, но как раз в тот день, когда Ульфрика пытались казнить. Затем был Вайтран — на первый раз Соратники нападение отбили, а на второй раз прилетело сразу три дракона, одним из них как раз была эта чёрная тварь. И всё, не стало больше Вайтрана. Потом пала всякая мелочь — Роща Кин, Камень Шора, Рорикстед, а дошла очередь до Фолкрита с Морфалом, народ спохватился, побросал всё, что у них было, и попрятался в пещерах, заброшенных фортах, двемерских руинах и даже нордских могильниках.— Герой он бесстрашный, он непобедим, Так слушайте, норды, о славе его. Лишь кинешь ты клич — и придёт Довакин…
— Ну и где же этот сраный герой? Рольф снова не на шутку разошёлся, ещё немного — и он набросится на несчастную данмерку и просто убьёт её; дружки пытались успокоить его, но толстяк продолжал проклинать всех меров. — Братец ярлова хускарла, мать его, — процедил Стенвар. — И так весь день квасит, а как нажрётся — идёт в Квартал Серых буянить. И никто ж эту паскуду пальцем тронуть не смеет, а Галмар делает вид, что у него времени нет с этим бездельником возиться. Не подумай, что я жалею и защищаю здешних тёмных эльфов, нет, им бы с рифтенских пример брать — работать как следует, денег у ростовщиков взять, да вскладчину потом с долгами расплатиться, может, их квартал перестал бы такими трущобами быть. Но на Рольфа мне смотреть тошно. И не мне одному, наверное, — наёмник ахнул. — Вот же гад, сбил меня с мысли. Хотел же сказать тебе, что один эльф, твой сородич, как-то при мне интересовался нордскими руинами. Так хорошо нашу историю знал — но, как пить дать, он не из Коллегии Бардов, и в Скайрим недавно приехал. Альтмер, осведомлённый в нордской истории, и приехавший в Скайрим недавно. Для меня это звучало очень подозрительно. И очень заманчиво. Может, мне удасться догнать его, поговорить с ним, и он даст мне ответы на какие-нибудь мои вопросы? — Говоришь, хорошо осведомлён в нордской истории? — Хорошо, и рассказывает так красиво, не то, что я — тебе. Прости уж, рассказчик я паршивый. — Нет, что ты, — дружелюбно улыбнулся и качнул плечами. — Наоборот, очень доходчиво мне всё рассказал. Так куда, говоришь, он пошёл? Ответить наёмнику не дал громкий звук городского набата. — Дракон! Через мгновение по таверне разносились испуганные крики. Посетители в панике бегали по залу, разносчицы пытались успокоить всех, просили спокойно спуститься в подвал и переждать. — Колдовать умеешь? — неожиданно поинтересовался норд. — Умею. — Отлично. Стенвар потащил меня на улицу — где воцарилась не меньшая паника. Часть стражников пыталась увести горожан в укрытия, вторая строилась в боевой порядок. Я поднял голову на небо. Тварь нарезала над городом круги, словно выбирая момент для атаки. Слишком высоко летит, чтобы её можно было достать молниями или стрелами. Можно было бы подождать, пока дракон снизится, затем подчинить его волю себе — но я не хотел выдавать перед нордами свой дар. Убивать его я так же не могу. Оставалось лишь прогнать тварь прочь. Дракон снизился настолько, что уже можно задеть его — и я принялся бить тварь молниями. Ко мне присоединились и лучники — но дракон уворачивался от стрел, крутился, пикировал вниз. Хвостом ящер сшиб чей-то дымоход, следом на землю соскользнули и листы металла; я слышал стоны, видел, как обломки камня завалили проход. Тварь приземлилась на освобождённую крышу, уже сделала вдох, чтобы затем извергнуть из своей пасти пламя. Но за своей спиной я услышал Крик — тот же самый, что использовали драугры из могильников. Ульфрик Буревестник, очевидно, покинул свой дворец и присоединился к своим воинам. Дракон отвернул морду; я вновь принялся бить его молниями, надеясь рассеять его внимание. — Стреляйте, чего встали! Град стрел заставил дракона покинуть насест, взмывать выше в небеса — и совсем улететь прочь. — Сваливаем, — Стенвар потянул меня к городским воротам. Путь преградило несколько стражников. — Откуда ты взялся, эльф? Вопрос обращался, безусловно, ко мне, и задавал его сам Ульфрик Буревестник. Властный, но в тоже время приятный голос заставил меня понять, почему этот человек сумел повести за собой сотни других, заставляя их совершать поступки, которыми вряд ли можно гордиться. На какое-то мгновение по моей собственной спине пробежали неприятные мурашки, вся уверенность в своих силах испарилась — и я едва взял себя в руки. — Он со мной, господин, — неожиданно вступился за меня наёмник. — Я не спрашивал, с тобой он, или нет, — спокойно, но всё же жестко парировал Буревестник. — Ты ответишь, откуда ты взялся в моём городе, высокий эльф? — Приплыл из Вороньей Скалы, — я пытался сохранять спокойствие. В конце концов, какое дело виндхельмскому ярлу (или королю половины Скайрима?) до какого-то оборванца, ищущего лучшей для себя доли? — Он говорит правду, господин, — поддержал меня Стенвар. — Я как-то на Солстхейме дело одно проворачивал, там с ним и познакомился. Простодушная улыбка наёмника, кажется, совсем не произвела на правителя этого города впечатления. — Проваливайте тогда оба отсюда, — хмуро посоветовал Ульфрик. — Ульфрик, мой ярл, может, всё-таки… — здоровенный норд в плаще из цельной медвежьей шкуры недружелюбно сжимал древко своей секиры. — Я сказал своё слово, Галмар. Стенвар потянул меня за городские ворота, не обращая внимания на косые взгляды стражников. — У меня нет денег, чтобы заплатить тебе, — предупредил я. — Ничего, в нынешнем бардаке появилось множество способов заработать лёгких денег — и совершенно законно! Драться ты умеешь, а значит, с парочкой-другой бандитов управишься. С зелёными и серыми драконами тоже что-нибудь с тобой придумаем. А если повезёт — найдём ещё не заселённый нордский могильник и одолжим у моих давних-давних предков немного золота и драгоценностей, нам с тобой они нужнее. Думаю, они поймут это. Короче, считай, ты мне понравился. Я бросил норду косой взгляд — и мужчина тут же усмехнулся. — Не бойся, я не из этих, — наёмник противно захихикал и больно хлопнул меня по плечу, но затем вновь вернул серьёзное выражение лица. — А если серьёзно —я не знаю, как объяснить это. Мне вдруг показалось, что если я останусь в таверне, то упущу шанс совершить в своей жизни что-то по-настоящему важное. Пока что я решил промолчать — не следовало открывать этому человеку свой небольшой секрет; пока что я буду вести себя, как обычный авантюрист, где-то чуть придурковатый и простоватый. Людям нравятся такие, чуть придурковатые и простоватые, они доверяют таким больше, чем носителям серьёзного выражения лица. — Так куда направиться думаешь? Я ожидал подобного вопроса — и приготовил на него ответ ещё на борту «Северной девы». — В Солитьюд. Мой знакомый сородич работает на одного из тамошних богачей — и, может, он мне тоже какую работёнку подыщет. Не сказать, что я так уж хорошо знал Меларана — сталкивался с ним несколько раз до того, как отправиться на Солстхейм, и вряд ли этот маг помнит меня. Но он — персона достаточно известная, возможно, Стенвар тоже кое-что слышал о нём. — До Солитьюда путь неблизок, — многообещающе заметил наёмник. — Что-то мне подсказывает, что ты успеешь заработать столько денег, что и за мои услуги заплатишь, и сам малость разбогатеешь. Мы шли по тропе вглубь долины — как заверил норд, сегодня я увижу самое прекрасное место во всём Скайриме, но едва мы свернули за поворот, как моему взору открылось ужасное. Сожжённый дотла небольшой городок, брошенный его обитателями, уже давно разграбленный случайными прохожими — если тут вообще было что брать. Картина напомнила мне о Великой Войне, о разрушенных и разграбленных нами сиродильских городках и деревушках. Что-то заставляло моё сердце сжиматься, в груди неприятно запекло, дыхание сбилось, голова разболелась и закружилась, живот начинало скручивать, а тело словно переставало слушаться. В то же время мне хотелось со всех сил сжать топорище и спрятаться где-нибудь; отчего-то мне казалось, что сейчас из-за угла выскочит множество врагов, которых я буду не в состоянии одолеть. — Эй, Анкарион, ты чего? — Всё нормально, — соврал я. Я взял себя в руки: эта деревня заброшена, здесь нечего больше красть, откуда здесь взяться даже мародёрам? — Роща Кин, — пояснил Стенвар. — Представь только — был мирный прекрасный городок, населённый прекрасными людьми… и тёмной эльфийкой, с прекрасной малахитовой шахтой. И в один момент всего этого не стало. Даже представлять не хочу, что пришлось пережить всем тем, кто был здесь. Где-то вдалеке я услышал хлопанье крыльев — приближался дракон. Снова. — Вот же тварь, — проскрежетал наёмник. — Всё ему мало. Как и всегда, я планировал превратить крылья дракона в решето, сбить его на землю и как-нибудь ухитриться перерезать горло. Последним, впрочем, вполне может заняться и Стенвар — его меч должен пробить нежную чешую на шее. На всякий случай призвал атронаха: давно заметил, что эти крылатые твари не любят молнии, значит, пусть получают их побольше. Дракон, очевидно, был тот же, что напал на Виндхельм — его крылья уже несколько обветшали, на морде можно было заметить ожоги от моих заклинаний, и сбить его удалось быстрее, чем обычно уходило у нас с Фреей. — Отвлеки его как-нибудь, — попросил норд. Наёмник выхватил меч и кинулся на ящера. Я продолжал бить тварь молниями, не давая ему опомниться и атаковать моего спутника. Стенвар нанёс дракону несколько рубящих ударов в морду, затем по-молодецки запрыгнул ящеру на загривок и вонзил длинный клинок ему в горло. Я неосмотрительно подбежал слишком близко, на моих глазах драконья чешуя начала тлеть, я отбегал дальше, но меня настигла боль, меня словно разрывало изнутри, а глаза застилала золотистая пелена. — Не может быть… — восхитился мужчина. — Скамп меня побери, дружище, ты — Довакин! Ещё немного — и норд бросился бы мне на шею, принялся бы тискать меня в своих медвежьих объятиях. — Постой-постой, — я изобразил недоумевающую улыбку. — Ты что-то перепутал. — Если я что-то перепутал, то почему ты поглотил душу этого дракона? — Может, я что-то с заклинанием напутал, — моё оправдание было глупым, даже ребёнок бы ему не поверил, но ничего другого в голову мне не приходило. В конце концов, всегда можно обернуть любую глупость неудачной шуткой — и в попытке сделать это я позволил себе несколько смешков. — Ты — Драконорождённый, как бы странно это не звучало. А это значит, что ты — наша надежда, — мясистый палец наёмника уткнулся мне в грудь. — И когда я говорю «наша», я не имею в виду нордов, имперцев или кого-то ещё в отдельности. Я говорю о всех нас. Всех, кто живёт на этой земле, и твоих сородичей в том числе. Ты можешь сказать, что это не твоё дело, что ты ближайшим кораблём отплывёшь в Сиродил или ещё куда-нибудь, но пока ты не доберёшься до Солитьюда, Скайрим — и твой дом тоже. Ненавижу и не хочу быть чьей-то надеждой. Это подразумевает особую ответственность, особое поведение, совсем негожее для талморского юстициара. В конце концов, норды когда-то одолели драконов сами — неужели сейчас, с лучшим оружием, в союзе с Империей (пусть и ослабленной), они не управятся сами? — Все Драконорождённые, которых знала история, плохо кончали, — напомнил я. — Ну, а я… уж поверь, Стенвар, я — точно не герой. — Все мы рано или поздно плохо кончим, — в голосе Стенвара звучали философские нотки, казалось, ему бы сейчас не в броне посреди сгоревшей деревни стоять, а рассиживаться где-нибудь возле зажжённого очага в богатой одежде и с кубком дорогого вина или сиродильского бренди в руке. — А насчёт того, герой ты или нет… Кто знает, где грань между героизмом и безрассудством? Знаешь, я думаю, тебе лучше пойти к Седобородым, на Высокий Хротгар. И я готов отвести тебя туда абсолютно бесплатно.***
— Этот человек погиб, когда провожал тебя к нам? — догадался Арнгейр. — Да. Мы пересекали вулканическую равнину — действительно прекрасное место, как и обещал Стенвар. Там я выучил Слово Силы, мы искали ночлег, Стенвар сказал, что где-то недалеко должна быть священная для Кинарет пещера. Оказалась она действительно недалеко. Спригганы — странные, чудовищные создания. Говорят, они защищают природу от лишнего вмешательства — но порой их «защита» больше похожа на разбойничьи убийства. Нет, разбойники имеют от своих нападений какие-то корыстные мотивы, а спригганы убивают случайных путников просто так. Она напала на нас, хотя мы не представляли для природы никакой опасности. Да, мы убили парочку кроликов себе на ужин, но разве хищные звери не занимаются тем же самым? Мы не брали больше, чем нам бы понадобилось. От волков, которых она призвала себе в союзники, мы смогли отбиться, Стенвар быстро понял, что если не убить сприггана, на нас будут продолжать нападать животные, он бросился на неё с мечом, но был ранен — если бы я знал, что спригганы умеют отравлять даже на расстоянии, я бы велел ему не лезть и сам разобрался с этим созданием — дерево, в конце концов, хорошо горит. Если бы я только лучше разбирался в Школе Восстановления… Это странное чувство, Мастер, когда у тебя на руках умирает малознакомый человек, на которого тебе должно быть плевать — но ты испытываешь угрызения совести, изо всех сил хочешь ему помочь, но не можешь, и от этого на душе становится ещё хуже. Единственное, что я мог для него сделать — это дать слово, что я обязательно приду сюда, на Высокий Хротгар. — Своё слово ты сдержал, — похвалил старик. — И, я думаю, Стенвар в чём-то был прав. Ты — наша общая надежда, нужный противовес между смертными и драконами. Будто бы почувствовав запах готового обеда в столовую пришли и трое оставшихся Седобородых. Я разлил похлёбку по тарелкам, разложил вокруг ложки, поставил нарезанный хлеб так, чтобы до него смогли дотянуться все эти неразговорчивые старики. — Нам впору оставить тебя с нами, — отшутился Арнгейр. — Давно не ел такой вкусной похлёбки. Я скромно улыбнулся и пожал плечами: похлёбка как похлёбка. Фрея готовит намного лучше. Да и попробовали бы они блюда поварихи в нашем посольстве! — И ты так и не рассказал, кто такой Мирак, и чем закончился ваш с Фреей поход по его храму.