***
Ты хочешь узнать, но боишься. Я понимаю — моя история слишком дикая и слишком необычная, а мои кошмары — неотъемлемая её часть. Так слушай же. Ты можешь не принять мою историю. Можешь испугаться и попросить благого неведения. Это твоё право, Мастер. Скаальская деревня на первый взгляд ничем не отличалась от обычной нордской. Такие же простые деревянные постройки, самый большой из которых принадлежал вождю, где-то за оградой мирно паслась домашняя скотина, а где-то дозревал урожай. — Фрея! Моя спутница кинулась на зов и обняла звавшего её старика — по всей видимости, своего отца. — Фрея, что случилось? Я почувствовал, как Камень Ветра освободился, и затем все начали возвращаться в деревню. И зачем сюда пришёл этот эльф? — Он освободил Камень Ветра, ему мы обязаны свободой. Он — такой же, как и Мирак, из Драконорождённых. Сторн едко поднял бровь и смерил меня взглядом. — В древних гробницах воздух отравлен нечистотами, — к чему-то заметил старик. — Пар поможет вам очиститься. Фрея, помоги нашему гостю, а я подойду позже. Фрея проводила меня к небольшой избе на самом отшибе, велела положить найденную нами книгу возле порога и принести несколько крупных поленьев, лежащих недалеко, а сама набрала в колодце пару ведер воды и нырнула внутрь. Некоторое время женщина хлопотала внутри, и из-под мелких щелей на крыше начал валить белый пар, дверь распахнулась и скаалка велела мне заходить внутрь. Я оказался в небольшой комнате, заставленной скамьями возле стен. — Раздевайся. С недоумением посмотрел на неё, но в ответ Фрея принялась лишь подавать мне пример, повернувшись ко мне спиной. — Раздевайся и заходи, — равнодушно повторила она, обвернув вокруг тела светлый моток ткани. Скаалка бросила мне такой же моток ткани и нырнула в заваленную паром комнату. То, что она требовала от меня, казалось мне диким, сумасшедшим — но желание помыться пересилило, и я принялся раздеваться. Меня одолевали странные чувства, казалось, я поступаю неправильно, непозволительно мне находиться практически голым в одном помещении с человеческой женщиной. Мне словно пытались навязать чувство какого-то равенства, внушить, что я такой же, как и они, смертный из плоти и крови, устроенный точно так же. На пороге меня окатила волна жара, а сзади одолевал неприятный холод. Я поспешил в эту парилку и закрыл дверь. — Садись, — Фрея жестами указала на деревянную полку напротив каменной печи. Я сел. Старался смотреть в пустоту, ни о чём не думал — жар, запах дыма и берёзы лишали меня этой возможности, отключали разум. Скаалка подлила немного воды на камни, и комнату заволокла новая порция горячего пара. — Твой отец — вождь? — поинтересовался я. — Шаман, — поймав мой недоумевающий взгляд, скаалка решилась на объяснения. — Целитель. Защитник от злых сил. Хранитель мудрости. Волшебник, очевидно. Я должен был догадаться — иначе откуда у неё развитый магический дар и откуда она умеет им пользоваться. — Его слово много значит у вашего народа? — Скаалы никогда не отказывают друзьям в помощи. Но готов ли ты стать нашим другом? Хотелось усмехнуться: она хочет, чтобы я стал другом её народа. Я готов стать их временным союзником или деловым партнёром, но другом — никогда. — Можешь ничего не говорить. Я вижу, что не готов. Мышцы спины странно защемило, руки болели — наверное, сегодня я слишком много двигался, и завтра всё будет ещё хуже. — Ложись на живот. Веник из листьев, оказавшийся в руках Фреи, немного испугал меня, но, переборов глупый и нелепый страх, всё же лёг на жесткую деревянную полку. Кожа почувствовала хлёсткие прикосновения, было совсем не больно, даже приятно. — Расслабься. На удивление, у скаалки были мягкие руки. Массаж — пусть немного болезненный, доставлял мне огромное удовольствие, я зажмурился, наслаждался каждым прикосновением и даже небольшая боль и последовавший щелчок в шее не сразу смутили меня. — Ты могла бы и убить меня, — отчего-то заметил я, осознав, что именно она сейчас сделала. — Только если бы применила больше силы. Легкие прикосновения кончиков её пальцев заставили меня забыть о боли и страхах. Мой разум был странно чист, а тело расслабилось. Хотелось всегда лежать так, забыв обо всём. Дверь в парилку снова скрипнула. — Фрея, оставь нас, — голос Сторна вернул мой разум в обычное состояние. Сел на полку, подтянув ноги к себе, старался не обращать внимание на бесстыжую наготу старика. — Сейчас мы с тобой равны, — шаман точно так же подтянул ноги к себе. Не знаю, что заставило меня выровняться — но в тот же миг мой собеседник принял такую же расслабленную позу. — Значит, ты видел Мирака, — заключил Сторн; в ответ я кивнул. Старик поддал ещё пару; на мгновение мне стало немного жарко и даже душно, голова закружилась, и разум снова затуманился. — Фрея сказала, что ты — как и он, из Драконорождённых. Если вы оба не заблуждаетесь, то только ты можешь сразить Мирака. Конечно, просто так ты ничего и ни для кого делать не будешь. Что же, назови свою цену. — Секрет обработки сталгрима. Я надеялся, что ответ звучал достаточно жёстко, но в тоже время и достаточно спокойно. Дикари должны понимать, что я заключаю с ними сделку. Я — не герой, а убийство Мирака не будет подвигом. Силы, которыми меня одарил Ауриэль — лишь средство, а секрет обработки сталгрима — оплата. — И зачем он тебе? Когда мне давали это задание и отправляли на Солстхейм, я не задавал лишних вопросов. Никто и никогда, получая приказ, не задавал вопроса «зачем». Ответ всё равно был бы один — «во благо нашей цели». Сам я всегда отметал лишние вопросы, отметал зарождавшееся иногда сомнение. Сомнение в нашем деле — путь к предательству. — Это не твоё дело… — Неожиданно для себя я опустил взгляд и горько усмехнулся. — Да и не моё, если честно, тоже. — Хорошо. Пусть будет по-твоему. Тогда освободи Солстхейм от влияния Мирака — и секрет обработки сталгрима будет твоим. Как ты понимаешь, его смерть тебе тоже выгодна. Я улыбнулся: мне нравилось иметь дело со здравомыслящими людьми. Смерть Мирака действительно будет выгодна и мне — она избавит меня и моих подчинённых от этих снов, не нужно будет больше строить что-то по ночам и выслушивать однообразные бредни в своей голове. — Позволишь знающему человеку дать тебе несколько советов? Я кивнул. — Для начала, освободи все камни Солстхейма — всего их шесть, Камень Дерева, который оскверняет Храм Мирака, тебе вряд ли по силам, но если ты освободишь ещё четыре, это ослабит Мирака. — Хорошо. Но мне нужен проводник и тёплая одежда. — Я посмотрю, осталось ли что-нибудь от Скафа Великана, нашего прежнего вождя. Ростом он был такой же, как и ты — но гораздо крепче. А Фрея отведёт тебя к остальным Камням, которые тебе предстоит освободить. Гораздо крепче, значит. Ничего, я в состоянии немного ушить себе его одежду, если что — попрошу Фрею. — Ещё ты должен получить все знания, которыми овладел Мирак. Для этого, как я понимаю, тебе придётся искать ещё Черные Книги. — Ты знаешь, с чего мне начать? — Нет. Чёрные Книги — плод тёмных сил, я никогда не стал иметь бы с ними дела. Но вот волшебник из тёмных эльфов, Нелот, поможет тебе. Нелот. Опять идти к этому сумасшедшему данмеру, опять терпеть его нелепые издевательства, да ещё и просить о чём-то. Может, если я приду к нему с моими оставшимися в живых подчинёнными, он хоть немного испугается и сделает вид, что стал более любезным? — Сторн, ты что-нибудь знаешь о Драконорождённых? — я решил задать столь болезненный для себя вопрос старому шаману, вдруг он знает что-нибудь полезное. — В легендах говорится о смертных, равных по силам драконам, — скупо ответил старик. — Мы не знаем, для чего Всесоздатель дал им такое могущество — возможно, ради того, чтобы они были балансом между нами и драконами, чтобы помочь нам и им мирно сосуществовать, не забирая друг у друга больше, чем нужно. Скажи, как ты понял, что ты — из Драконорождённых? — Два дня назад я убил дракона, — ответил я. — Ко мне от него перешла какая-то сила, в моей голове зазвучало слово на незнакомом мне языке… то самое, что помогло мне освободить Камень Ветра. Я не знал, почему это произошло, но Нелот намекнул мне. — Значит, ты уже понял, что можешь делать души убитых драконов частью своей сущности. Это, несомненно, великий дар и великая сила, но берегись: драконы были жестокими существами, им сложно было смириться с потерей власти над смертными, но многие из них чего-то испугались и предпочли укрываться, а не сражаться до последнего. Не убивай их без нужды и не гоняйся за большим могуществом. Это может свести тебя с ума. Можно было бы снисходительно хмыкнуть и велеть старику не загружать меня ненужными нравоучениями… Но Сторн был прав. — Я думаю, пар достаточно очистил тебя, — заключил старик. Никогда не думал, какое удовлетворение может доставить ощущение чистоты, а затем — сытости и безопасности. «А ты думал, мы — какие-то дикие животные?» — словно издеваясь спросил Сторн; наверное, игравшая на моём лице разнообразная палитра эмоций рассмешила этого человека. Да, когда мы только приплыл на Солстхейм, мы считали скаалов вонючими дикарями. Во время встречи с Фреей во мне закрадывались сомнения: женщина отнюдь не была похожа на копошащееся в грязи животное, а посещение этой парилки разбило моё первое представление об этих людях вдребезги. Их жилища оказались уютными и тёплыми, и я начинал понимать, отчего скаалы отвергли камень в строительстве своих домов — дерево лучше сохраняет тепло. Я не хотел больше возвращаться в ту хижину в нашем лагере, которую я занял на правах командира, не хотел уходить на зимовку в заброшенный давным-давно постоялый двор на границе пепельных пустошей. Здесь, в деревне, мне и моим подчинённым было бы куда лучше: была крыша над головой, хороший очаг, запасы еды и возможность помыться. В обмен на всё это я уже тогда готов был терпеть общество скаалов — а я ещё был достаточно глуп, чтобы не любить этот прекрасный народ. Ужин из мяса хоркера, нарезанных свежих овощей и ароматного сбитня показался мне настоящим даром богов, а лежанке в тёплой комнате и подаренной мне меховой одежде и кожаным сапогам я несказанно обрадовался. Неужели я вёл настолько жалкое существование, что теперь радуюсь таким мелочам? Сон настиг меня быстро. Я провалился в чёрную бездну, слышал грохот механизмов и чувствовал жар очага где-то неподалёку; мои запястья и лодыжки были скованы, я лежал на жертвенном алтаре, а надо мной склонились те уродливые существа, окружавшие Мирака. В руках одного из них блеснуло лезвие кинжала, я пытался вырваться, но существа крепче прижимали меня к камню. Я кричал, продолжал вырываться, но клинок неумолимо склонялся над моей грудью; его лезвие вонзилось в кожу, рассекая её вдоль от шеи и верха живота. Существо раздвинуло кожу, продолжило отсекать от костей мышцы, я смотрел, как моя кровь стекает на пол, обжигая, словно кислота. Затем оно принялось разламывать хрящи рёбер, рвать оболочки, пока не добралось, наконец, до сердца. Я закричал ещё громче, вновь пытался вырваться, помешать этому существу доделать своё дело, его сородичи всё крепче прижимали меня к алтарю; надо мной повисла отвратительная куча из щупалец и множества глаз, один из этих склизких отростков тянулся к моему сердцу… — Анкарион! Голос Фреи и несколько толчков выдернули меня из этого кошмара. Я схватился за грудь, тяжело дышал — но радовался чувству колотившегося сердца. — Я слышала, как ты стонал, — пояснила скаалка. — Тебе снился дурной сон? — Да, — сел на своей лежанке, подтянув ноги к себе, убрал налипшие на лоб передние пряди волос. — Спасибо, что разбудила. Мой разум усердно принялся искать этому дурацкому сну хоть какое-то объяснение, успокаивал себя же — я не сумасшедший, наверное, за эти пару дней на меня просто много навалилось. Но не могу же я быть так духовно слаб, раз начинаю ломаться? Моё тело здорово и лишено физических изъянов, и я слишком молод, чтобы иметь возрастные проблемы с сердцем. Значит, причиной этого сна не могло быть моё долгое пребывание в парилке. — Расскажи, что тебе приснилось? В ответ я опустил взгляд и спрятал голову руками: я был не готов делиться с Фреей своими снами. — Анкарион, я хочу помочь тебе. Мирак понял, что ты — его враг, что ты можешь остановить его. Пока что он не может причинить тебе физический вред, и будет пытаться свести тебя с ума. Мирак. Как же я раньше не догадался. У него есть силы манипулировать снами, и он будет использовать их на мне. — Когда я первый раз увидел Мирака, в его окружении были какие-то существа — возможно, какие-то младшие даэдра… не знаю, знакомо ли тебе это слово. Мне снилось, как эти существа вырывали из моей груди сердце. Механизмы. Жертвенный алтарь. Вырванное из распоротой груди сердце. Как это всё похоже на казнь Лорхана, какой её описывали в некоторых легендах. Что Мирак хотел этим показать мне? — Это же просто сны? — в надежде спрашивал я. — Они не значат ничего? — Сны могут быть и знаками чего-либо. Я начинал злиться. — И чего? Что я схожу с ума? С тех пор, как началась эта история с камнями, я не могу нормально поспать, мне вечно снится какой-то бред. — Ты не сходишь с ума, — Фрея повернула моё лицо к себе и по-доброму посмотрела мне в глаза. — Не упрекай себя в слабости. Ты просто устал. Да. Она права: я устал. Устал от постоянного недосыпа, от частого недоедания, от чувства опасности, от этих холодов. Устал от напряжения, царившего в нашей команде. — Принеси мне эля, — потребовал я. — Или мёда. Или суджаммы. Неважно. — Тебе не нужны ни эль, ни мёд, ни суджамма, — скаалка поняла, что я просто хотел напиться до беспамятства. — Хмель отравляет разум и делает его более слабым. Позволил себе сдавленно усмехнуться: кажется, эта женщина сейчас окончательно сломает все мои представления о нордах! — Я думал, вы любите выпить. — Да, мы пьём эль и мёд — но пьянство у нас не в почёте. — У нордов Сиродила, кажется, всё наоборот. А норды Скайрима считают своим долгом напиваться по праздникам. Теперь сдавленно усмехнулась Фрея. — Мы давно отказались от этих традиций. В медовом зале Тирска любили пировать — но это сделало воинов настолько слабыми, что рьеклинги смогли выгнать их из собственного дома. Рьеклинги. Отвратительные агрессивные твари, ворующие всякий хлам. К счастью, для нас они не стали большой проблемой, когда мы зачищали побережье от врагов. Действительно, нужно очень ослабнуть, чтобы проиграть этим существам. — Твой отец крепко спит, — невзначай заметил я. — Он — не воин, его сон не такой чуткий. Ложись, — попросила Фрея. Я подчинился. Скаалка села рядом, положила руку мне на лоб, принялась что-то мелодично бормотать. Мой разум вновь отключился — и кошмары ко мне больше не приходили.***
— Я замечаю, что в твоих снах на Солстхейме часто встречаются существа Апокрифа. И сам Апокриф, я так понял, тебе приснился до того, как ты туда попал. «Кучу щупалец и глаз» ты наверняка тоже потом встретил? Старик не издевался, не пытался подколоть меня — его голос звучал спокойно, даже несколько равнодушно. — Да. Встретил — но позже. И, надеюсь, больше никогда не встречу. — А что Фрея с тобой сделала, что остаток ночи ты спал хорошо? — Утром она мне сказала, что воззвала к духам своих предков и попросила их оберегать мой сон. Но этого хватило лишь на одну ночь. Мне снова пришлось прервать рассказ: на запах приготовленной еды сбежались остальные Седобородые.