Аккорды безумия

Мы с Дельфиной переглянулись. — Кто такая бабушка Риннон? — спросил я. — Мать нашего клана, — ответил один из Изгоев. — Вы должны гордится, чужаки, что она хочет видеть вас, как гостей. Галвин встал между нами и дикарями. — Пожалуйста, просто сходите с ними. Мать Риннон — мудрая женщина. Она против того, чтобы причинять кому-либо вред без надобности. А Почитатели Волка — мирный клан. Ну, относительно. Бретонка отпустила заклинание. — Рион, если бы они хотели убить нас, то не стали бы звать в свой лагерь. Нам пришлось последовать за Изгоями в их лагерь. По дороге я заметил, как Галвин прижимается к девушке, которая первая заговорила с нами. В голове уже родилось логичное предположение. Эти двое — тайные любовники. Галвин проболтался девушке, внучке старейшины племени, и той стало любопытно увидеть нас. Только зачем? Что Изгои могут знать о Храме Небесной Гавани и его предназначении? Что они могут знать про Алдуина? — Шевелись, эльф, — один из охотников ткнул остриём примитивного кинжала мне в спину. — Не зевай! Изгои провели нас мимо стражников Логова Сольюнда незамеченными. Затем мы перешли через каменный мост, кое-где укреплённый примитивными бревенчатыми настилами, и пересекли границу лагеря. Изгои смотрели на нас с подозрением. Кто-то вставал на четвереньки, опуская шапку из головы волка пониже, и тихо рычал. Наконец нас привели к большому шатру из костей и грубо выделанной кожи. — Не бойтесь бабушки, — предупредила девушка и первой зашла в шатёр. Охотники грубо затолкали нас внутрь, однако сами остались снаружи. Галвин зашёл последним. В шатре стоял густой запах трав, застаревшей крови и жжёной плоти. Повсюду висели уродливые тотемы из костей. На земляном полу были разбросаны шкуры. А возле подобия алхимического стола сгорбилась старческая женская фигура с неестественно длинными руками. Когда старуха развернулась, я понял, почему девушка просила нас не бояться: её бабушка была ворожеей. — А, внученька с маленьким воробушком пришли! — мать Риннон рассмеялась. — И гостей привели. Сидевший на деревянном насесте ворон, казавшийся мне чучелом, мерзко закаркал в такт ворожее. — Айдан, принеси-ка мне сушёных мухоморов, голубых лютиков и мелкой костной муки. А ты, воробушек, садись. И вы, гости, тоже. Девушка вышла из шатра, а Галвин сел возле очага и жестом велел нам с Дельфиной расположиться рядом. Бретонка, молча подчинилась. Мне было противно находиться в этом месте, а в моих худших кошмарах ворожея немедленно принесёт нас в жертву и медленно выпотрошит. Галвин жестом подманил меня. — Ты боишься бабушку? — хитро спросила мать Риннон. Я покачал головой и всё же сел у очага. — Мы пришли, почтенная, как ты и хотела. Однако скажи нам, зачем мы тебе? — спросила Дельфина. — Завтра мы собирались уйти из земель… твоего клана. Вместо ответа ворожея, опираясь на украшенный рогами и черепами мелких животных посох, подошла к нам ближе и принялась обнюхивать нас. Мерзкий запах её тела ощущался даже на расстоянии, и когда она подошла ближе, меня чуть не стошнило. Бретонка тоже едва сдерживалась. — Две души в одном теле, — заключила мать Риннон. — И наследница чужаков, которые построили дом в горе. Воробушек, скажи: ты ведь помнишь песню нашего народа о чужаках из далёких земель? Галвин кивнул. — Да. Они пришли из-за моря, чтобы убивать драконов… Ворожея отвесила парню смачный подзатыльник. — Ты забыл! Из-за таких, как ты, ватешранов и не стало! — Я не забыл! Мой отец всё записал за моей бабкой. Если бы я и впрямь их забыл, то не рассказал бы Айдан про этих чужаков. Я нашёл в себе силы, чтобы откашляться и привлечь внимание к себе. — Прошу прощения, но, может, вернёмся к вопросу моей подруги? Зачем ты позвала нас? Мать Риннон противно рассмеялась, и ворон вторил ей. — Ещё не успели запахом друг друга пропитаться, а уже подругой её считаешь! — успокоившись, она спросила: — Вы искали ответы в каменном доме, но не нашли их, верно? — Не совсем, — ответила Дельфина. — Мы кое-что нашли. Надеюсь, почтенная, ты не будешь обижаться, если я заберу эти находки себе? Как ты сама поняла, я имею на них право, как… наследница акавирцев. Ворожея обернулась на ворона: — Ну что, Лир, может она забрать, что нашла? В ответ тот закаркал. Мне показалось, что его глаза заблестели лиловым светом, а в голосе слышалось: «Да! Да! Да!». — Духи не против, чтобы ты забрала то, что сможешь унести. — Раз этот вопрос исчерпан, то мы можем идти? — спросил я. Совсем не хотелось задерживаться в этом месте. Я мечтал как можно скорее выйти на свежий воздух и смыть с себя запах ведьминского шатра. Старуха цокнула и недовольно покачала пальцем, а её ворон глухо каркнул, повернув на меня чёрный глаз. — Воробушек, расскажи-ка нам песню про чужаков хотя бы своими словами, — велела она. — Чужаки пришли из-за моря, чтобы убивать драконов, — Галвин уселся на шкурах удобнее. — Они чинили много разрушений и бед, пока их не остановило войско того, в ком текла драконья кровь. Чужаки вызвались служить этому великому воину, и в награду за службу им жаловали землю на этой горе. В те времена здесь не жил ни один клан, и они сначала разбили здесь лагерь, а потом построили крепость. Чужаки ждали, когда придёт великий дракон — тот, что крыльями может заслонить солнце, и чья чешуя чернее самой тьмы. Ещё они знали, что с ним должен сразиться другой воин с драконьей кровью, и от их поединка будет зависеть судьба мира. Чтобы дракон проиграл, они привозили в свою крепость оружие, которым мог бы воспользовать тот воин. Мы с Дельфиной переглянулись. — В этой песне не сказано про… магию, с помощью которой воин мог бы победить дракона? — спросил я. — Нет, — ответил ричмен. — Говорится только, что мы должны помнить о тех чужаках и драконах, которые однажды вернутся, не чинить препятствий ни воину с драконьей кровью, ни наследникам чужаков. — Почтенная, если ты знаешь способ, как помочь нам — не молчи, — бретонка натянула дружелюбную улыбку. — Мы не хотим злоупотреблять твоим гостеприимством. — Конечно, могу! — мать Риннон попыталась гордо выпрямить сгорбленную спину. — Для того я и позвала вас. Но, скажи: у тебя есть вещь, которая поможет мне? Что-нибудь, что принадлежало твоим предшественникам? Дельфина задумалась. Я надеялся, что она не станет отдавать ворожее ни одну из наших ценных находок. Эти дикари явно не понимают ни ценности хорошего металла, ни значимости книг, и могут их испортить. — Есть, — ответила бретонка. — Дневник человека, который всю жизнь посвятил изучению акавирского наследия. Я едва сдержал улыбку: как бы циничным это не звучало, но я поступил бы так же. Как бы Эсберн не был дорог Дельфине, но его дневник для нас потерял практическую ценность. Мы взяли его с собой с рассчётом, что нам понадобится расшифровывать акавирские символы. Однако пояснительных написей в Храме мы не нашли, а все книги были переведены на тамриэлик. Ворожея взяла дневник и вырвала из него одну из страниц. Дельфина подорвалась с места, пытаясь ей помешать, однако та злобно зыркнула на неё: — Должна быть принесена жертва. Затем мать Риннон небрежно бросила дневник на шкуры, и бретонка поспешила изучить его. Я подтянулся ближе. К счастью, ворожея небрежно вырвала самый первый лист, не сумев ничего испортить. Тем временем в шатёр вернулась Айдан и принесла необходимые ингредиенты. Бабушка ласково потрепала её по голове, а затем поцеловала. Меня передёрнуло от отвращения. Странно, ведь я спокойно воспринимал проявление родительских чувств между Фреей и Сторном. Возможно, мне претила мысль, что ведьмы Предела добровольно превращают себя в уродливых противоестественных созданий, и однажды хорошенькая Айдан превратится в такое же чудовище. Ворожея вернулась к примитивному алхимическому столу и смешала ингредиенты. Затем она сожгла вырванный из дневника лист и принялась напевать какую-то песню. Огонь разгорался сильнее. Мне казалось, что пространство вокруг наполняется магией — не то от её избытка, не то от вони у меня начинала болеть голова. Когда мать Риннон высыпала в огонь порошок из мухоморов, горноцветов и костной муки, по шатру разнеслись искры. Я боялся, что они устроят пожар, однако песня словно заставляла их медленно летать в воздухе. — Эсберн! — проговорила ворожея. — Услышь мой призыв и приди к нам! Искры собрались над костром и обрели очертания человека. — Что? Кто вызвал меня, и зачем? — спросил силуэт. — Эсберн? — неуверенно спросила Дельфина. — Эсберн, это… правда ты? Силуэт повернул голову, и я смог разглядеть призрачные очертания пожилого человека. — Дельфина? Ты всё-таки жива? И с тобой… эльф и ричмен? Бретонка нервно рассмеялась и протянула руки к огню, но вовремя их одёрнула. — Нет, старый друг. Только эльф. — У нас мало времени, — сообщила мать Риннон, подсыпав в огонь ещё порошка. — Задавайте вопросы. — Эсберн, ты знаешь что-нибудь про Крик, который может одолеть дракона? Я понимаю, ты… считал, что этот мир обречён, но мы попробуем спасти его. И нам очень нужно знать, как лишить дракона силы. Эсберн задумчиво почесал подбородок. — Возможно, Седобородые знают нужный ту’ум. Я недовольно вздохнул. Всё превращалось в замкнутый круг: забытый ту’ум, который придумали Древние Языки, вершина Глотки Мира, Древний Свиток… — Нет, не знают, — сказал я. — Но мы выяснили, что акавирцы умели делать особый рог, с помощью которого можно было лишить дракона сил на какое-то время. — Да, я тоже знаю об этом. В Храме Повелителя Облаков хранился такой, но я не успел спасти его. Талморцы, эти варвары, наверняка уничтожили его. Мы с Дельфиной переглянулись. — На этом роге были какие-либо чары? — спросила она. — Нет. Это был самый обычный драконий рог. Как говорили наши мастера, его изготовили так же, как и обычный охотничий рожок. Однако для того, чтобы у рога была сила, дракон должен отдать его добровольно. «Партурнакс? Ты готов пожертвовать одним из своих рогов?» «Geh. Я позволю вам взять часть моего рога. Сохраните его для Драконорождённого, если ему суждено будет явиться. Пускай мы разорвём хотя бы часть круга». — Раздобудем, — смело ответил я. Бретонка снова задумалась. — А ты знаешь что-нибудь о чарах, которые накладывали акавирцы на своё оружие и доспехи? — Нет. Этого я не знаю. Наше оружие лишь подражало акавирскому, и не было зачарованным. Ворожея подбросила в костёр ещё немного порошка, а затем провела рукой возле призрачного силуэта. — Мальчики, ну-ка, кыш отсюда, — неожиданно приказала она. — Дух вас стесняется. Особенно тебя, эльф. Пригревшийся возле очага Галвин недовольно вздохнул и поплёлся к выходу. Мне выйти на улицу было только в радость. Глоток свежего воздуха взбодрил меня, и я поспешил уйти как можно дальше от палатки. Ричмен пригласил меня присесть на деревянном настиле напротив шатра. Айдан тут же бросила свои дела и разлеглась у любимого на груди. Затем она кокетливо откинула рыжеватую косичку назад, показывая самодельную серьгу с голубым топазом. — Посмотри: я сама сделала! Бабушка сказала, что ты подарил мне кусочек луны, и Отец теперь будет всегда присматривать за мной. — Умничка, — Галвин поцеловал девушку. Наблюдая за ними, я не сдержал улыбку. Не верилось, что дикие ричмены способны вести себя, как обычные влюблённые. Но когда Айдан нагло взяла руку Галвина и положила на оголившуюся грудь, я отвернулся. — Айдан, не сейчас, — парень попытался отстраниться. — На нас же смотрят. — И пусть. Во-первых, мне нравится, когда ты меня там трогаешь. А во-вторых, ты нам не чужой. Твоя бабушка была одним из последних ватешранов, и она знала мою. Я откашлялся, пытаясь привлечь к себе внимание. — Если надо потрахаться — я видел за лагерем пару больших валунов. Ричменка с недоумением вытаращила на меня тёмные глаза. — Мы не животные, чтобы этим вот так заниматься, на виду, — она захлопала ресницами. — Я просто хочу, чтобы Галвин меня потрогал, а я в ответ потрогаю его. В этом нет ничего постыдного. Я пожал плечами. — Тебе сколько лет? Девушка задумалась и принялась загибать пальцы. — Ей шестнадцать, — вместо Айдан ответил Галвин и поцеловал её в лоб. — Я потом тебе покажу, как очень быстро считать. А мне — восемнадцать. В старые времена у нас уже должно было родиться по двое-трое детей. — Я хочу ребёнка к следующей весне, — уверенно сказала девушка. — Бабушка говорит, что я должна родить хотя бы одну девочку, прежде чем начну пользоваться всем, чему она меня учит. Если этого не сделать, дети будут рождаться слабыми и уродливыми, и не смогут прожить даже года. — Твоя бабушка — ворожея, — недоумевал я. — Её тело обрело противоестественные… неправильные пропорции. Ты не подумала, что ей тоже больно? Или что она мучается? Айдан отмахнулась. — Нет. Каждая ведьма-мать много зим готовится к тому, чтобы стать ворожеей. Бабушка говорила, что больно только первый лунный цикл. Став ворожеей, она сможет любого охотника пережить! И я однажды стану ворожеей, и одна из моих дочерей — тоже. Слушая рассказ девушки, я вспоминал скаалов — их уютные чистые дома и приятные ощущения во время ритуалов. Рядом с Фреей всегда было спокойно. Айдан меня пугала, а Изгойское поселение вызывало отвращение. — Вы не думали пойти в город? Научиться там чему-нибудь? — Нет, это бесполезно, — покачал головой Галвин. — Здесь я больше получаю, да и меня все знают. Мы с Айдан уже договорились: дочка останется с ней, а сына я заберу себе, как подрастёт. — К тому же, я не хочу бросать бабушку и подводить весь клан, — добавила девушка. — И твоя бабушка не против, чтобы ты рожала вне брака, а затем растила ребёнка без отца? Айдан расхохоталась. — А у нас нет браков, — ответила она. — Мужчины и женщины живут вместе, если нравятся друг другу, и расходятся, как надоест. Обычно кто-то из них умирает раньше. Моего отца, например, загрызла моя мать за то, что он попытался побить её. Через пять зим её саму задрал тролль. Я с недоумением посмотрел на неё. Неужели её мать — оборотень? И девушка так спокойно говорит об этом? — Что тебя удивляет? Мы чтим Отца Охоты, в награду он даёт нам свою силу, но не у всех она проявляется. У бабушки — не было, у её сестры — была, у моей матери — был, у меня — нет. Или, по-твоему, моя мать должна была побои из-за невкусной похлёбки терпеть? Решив не спорить с девушкой, я покачал головой. Меня удивляло, как спокойно она рассказывала о смерти родителей. Даже среди скаалов не принято так легкомысленно относиться к этому, хотя они верят, что Всесоздатель однажды вернёт им умерших, пусть в другом теле. — И вы собираетесь так жить всю жизнь? Даже если… однажды все норды исчезнут с ваших земель? — Да, — без раздумий ответила Айдан. — Это ведь свобода. Мы вольны жить, как хотим. Если однажды наши угодья опустеют, или враги будут слишком часто нападать — мы уйдём в другое место. Нам ведь много земли не надо, где-нибудь, да встанем лагерем. Будем меняться с местными, если они захотят мирно жить, или убьём их, если они пойдут войной. А норды уже не исчезнут. Они же не снег по весне, чтобы просто растаять. Главное, чтобы не лезли к нам и не указывали, как нам жить. — Мой родной отец говорил, что в Маркарте был человек, который называл себя королём Предела, — продолжил Галвин. — Он хотел объединить все племена и устроить королевство, как у нордов. Только вот он забыл нашу поговорку: в Пределе любой может быть королём, но никто не может быть королём Предела. Мы никогда по-настоящему не будем никому подчиняться. Простая философия ричменов, безусловно, имела право на жизнь. Жить в пещерах и носить шкуры, но считать себя вольным народом — их выбор. Только вот следовали бы они ей, не убивая случайных путников и не выращивая из трупов странные деревья. — Но ты живёшь по правилам, которые тебе дала Серебряная Кровь, — возразил я. — Это честный обмен. Серебряная Кровь защищает нас от драконов, разбойников или других ричменов, а мы — отдаём им часть денег с продажи лунного камня. — То есть, вы ещё и враждуете между собой? — Конечно, — ответила Айдан. — Например, в Змеином Утёсе живут Костерезы, их вообще никто не любит. Ещё есть Мудрые Орлы. Они дружелюбны к чужеземцам, но в целом любят повоевать. А ещё есть Речные Олени. Эти стараются со всеми дружить и торговать. Наш разговор прервали шаги, послышавшиеся со стороны шатра. Я обернулся: мать Риннон наконец закончила свой ритуал и отпустила Дельфину. Мне казалось, что бретонка испытывала облегчение, словно разговор с духом старого друга развеял её сомнения и печаль, которые она скрывала ото всех. — Ты сильная, — похвалил её ворожея, а затем жестом подозвала нас поближе. — Вы получили всё, что могли, чужаки. Теперь идите, оторвите чёрному дракону хвост. А ты, воробушек, пока внучке моей девочку не сделаешь — от меня не отделаешься! Мать Риннон снова мерзко захохотала. Из шатра вылетел её ворон и сел ей на горб, в унисон с ней каркая. — Бабушка Риннон, мне ведь надо в своей семье появляться, — недовольно возразил Галвин. — А ещё кто-то должен проводить нас в Логово Сольюнда так, чтобы стража вопросов не задавала, — добавил я. Ворожея недовольно отмахнулась. — Ну вот. Уже и пошутить бабушке нельзя! Мы с Дельфиной переглянулись и усмехнулись. Галвин поцеловал любимую и, пообещав придти к ней ночью, позвал нас за собой. И мы, забрав вещи, отправились в Логово Сольюнда.