Аккорды безумия

Мы не стали долго задерживаться в Логове Сольюнда, и следующим же утром отправились в дорогу. Пересекая границу Предела, я испытал странное облегчение. Мне казалось, что я вернулся в цивилизованные и дружелюбные края, где нет дикарей с их тёмными ритуалами и наивными представлениями и свободе. Я всё время вспоминал скаалов: они тоже не подчинялись ни Дому Редоран, ни ярлам Скайрима, однако не кичились своей свободой и независимостью. Они просто жили и преодолевали трудности, что выпадали на их непростом жизненном пути. — О чём задумался? — вопрос Дельфины вырвал меня из размышлений. — Скаалов вспомнил. Ричменам бы брать с них пример. Не представляю, как бы я выжил, окажись в Пределе. Босмеры съедят тебя, если ты предашь их или перейдёшь им дорогу. Баандарцы отличаются от других каджитов только тем, что кочуют с места на места, а в их обществе существует сложная система издержек и противоречий. Эш’аба — в целом противники различных… непотребств. А ричмены — сумасшедшие, и абсолютно неисправимые. Если Почитатели Волка — относительно мирный клан, то я боюсь представить, что творится у более воинственных! — Мы видели, — бретонка кивнула в сторону уродливого дерева, которое мы поспешно прошли. Мне показалось, что за эти несколько дней на ветвях выросли странные шипастые плоды, которые издавали звук, похожий на биение сердца. — Но, знаешь, ричмены способны на то, что ни один цивилизованный маг или жрец даже представить себе не может. Я пожал плечами. — Общаться с духами мёртвых умеют даже рядовые агенты Пенитус Окулатус. Дельфина усмехнулась. — Ты думал, что всё это время я общалась с духом Эсберна? Нет, он сказал мне несколько слов поддрежки, а затем ворожея отпустила его. Сказала, что духам нельзя задерживаться в плену у живых. А затем она показала мне кое-что… — она на мгновение замешкалась. — Даже не знаю, как объяснить тебе. Видения прошлого? Возможное будущее? Я с интересом посмотрел на бретонку: — Расскажи, как есть. — Сначала я увидела, как древняя Драконья Стража сражалась с огромным драконом, и их вела каджитка в маске. Силуэты были нечёткими, но я видела, что они использовали какие-то заклинания, чтобы усыпить дракона и заковать во тьме. «KaaZ KaaL SUL. Прайд Алкоша на вашем языке», — сообщил Партурнакс. — «Воительница обладала Маской Алкоша. Лишь достойный воин мог носить её, но чтобы она работала, нужны двое: достойный смертый и DOVah, дракон». — Партурнакс сказал, что каджитка была в Маске Алкоша. Как я понимаю, чтобы найти её, надо отправиться в Эльсвейр. — Да, но ведьма показала эту ради способа, которым тогда заточили дракона. Затем она снова перенесла меня в другое место — на сей раз я увидела, как каджит приглашал других драконов зайти в какое-то строение. Он любезно говорил им что-то, но я не понимала ни слова. Драконы, однако, поняли его и поверили. Они прошли внутрь этого строения. Затем появились другие каджиты и запечатали вход с помощью магии. «Я слышал об этом. Это история заточения Кальгронтида. Но что там было на самом деле, я не знаю». — А ведьма знает, с помощью какой магии заточили драконов? — Она сказала, эта магия связана с Пустотой. Если мы решим ей воспользоваться, Риннон познакомит нас с ведьмой, которая чтит Намиру. Я презрительно фыркнул. Просить даэдрических князей о помощи мне совсем не хотелось. — У меня были такие же мысли, — усмехнулась Дельфина. — Особенно когда Риннон показала мне третье видение. Я увидела умирающий мир без солнца — мне даже казалось, что в тот момент дышать стало сложнее. Ведьма сказала, что это произойдёт, если Алдуин победит. Однако меня смутило, что в небе вместо драконов парил чёрно-зелёный водоворот, всё вокруг было словно покрыто чёрной слизью, а вокруг ходили бесформенные тени. — Отправиться в Эльсвейр в поисках иголки в стоге сена или довериться предельской ведьме. Отличный выбор, — усмехнулся я. — Если честно, старый вариант с Чёрной Книгой мне пока нравится больше. Мы продолжили путь. В дороге мы два раза видели в небе драконов, и оба раза прятались от них за камнями и кустами. Драконы летали долго, но ни не нападали — мне казалось, что они будто выслеживали нас. «Патрурнакс, есть ли верятность, что Алдуин придёт сразу, как почувствует… твоё воскрешение?» «Сразу? Нет. Но он будет охотиться за мной, едва поймёт, что я вернулся». «А ты сможешь доставить нас с Дельфиной на Солстхейм?» Партурнакс задумался. «Это будет опасно. Если другие драконы заметят нас и нападут, вы погибните. Этого я допустить не могу». В его опасениях был смысл: если на нас нападут, Партурнаксу придётся терять время, чтобы посадить нас на землю. Либо нам придётся очень крепко держаться и надеяться, что дракон выиграет бой в воздухе. Добравшись до начала Семи Тысяч ступеней, мы переночевли в нордском кургане, который заселили бывшие жители Айварстеда. Мне показалось, что местные узнали меня, и сильнее удивились, что я вернулся. Один из крестьян попросил меня вновь отнести Седобородым небольшой паёк из сушёной рыбы и сухарей, и я вновь не стал ему отказывать. Ранним утром мы начали подъём. Казалось бы, что за десятки пройденных миль я должен был стать выносливее, однако подъём давался мне тяжело. Дельфина едва плелась за мной, часто жевала листья горноцвета, пока была такая возможность, и даже полностью осушила флягу с водой до того, как мы преодолели небольшой луг. С каждым часом мы делали привалы всё чаще. Область вечного льда вовсе встретила нас головной болью. — Рион, а погода случайно не поменяется? — бретонка оглядывалась по сторонам, опираясь об огромный валун. Я огляделся — возможно, что причиной нашего самочувствия станет резкая смена погоды, однако я не видел облаков и не замечал необычного поведения птиц. — Нет, не должна. Следовало идти дальше, однако ноги отказывались мне подчиняться. — Надо идти. Дельфина зачерпнула горсть чистого снега и хотела положить её под язык, но я остановил её: — Будет только хуже. Лучше кинь снег во фляжку. Конечно, пить холодную талую воду немногим лучше, чем рассасывать снег, однако пока бретонка соскребала снег в свою фляжку, я мог отдышаться. Отчего же подъём даётся мне так тяжело? Мы ведь нормально добрались до Храма Небесной Гавани! — Надо собраться, — сказала Дельфина себе под нос. — Да. Надо собраться и идти. Усилием воли я поднялся и побрёл дальше, и бретонка последовала за мной. Чтобы отвлечься, я пытался считать ступени, как в первый раз, однако я быстро сбивался со счёта, и оставалось лишь молча перебирать ногами. С каждым часом, что садилось солнце, становилось всё холоднее. Я согревался магией, однако Дельфина дрожала от холода — я даже слышал, как её зубы стучали друг о друга. — Фина, держись. Мы сейчас дойдём. Сейчас ещё поворот — и будет виден Высокий Хротгар. А там всего… Двадцать ступеней? Десять? Не помню. Asma thy hautal adas fey eton alt? Сознание путалось. Сам того не осознавая, я перешёл на альтмерис, и начал бормотать всё, что придёт в голову. Кажется, я даже начал говорить что-то в пустоту. — Т… ты ч… чего т… там б… бормочешь? Вопрос Дельфины словно вернул мне ощущение места и времени. Я растёр уши и помассировал виски. — Не останавливаемся, — велел я. — Тебе надо двигаться. Уже спустились сумерки, и холод вступил в свои права. Наша одежда уже совсем не справлялась, и я пожалел, что не взял с собой меховую куртку. Дельфине она бы очень пригодилась — от холода ей уже было тяжело передвигать ноги. Я отдал ей свои перчатки, чтобы не дать ей отморозить пальцы, и велел ей идти первой, чтобы не потерять её из виду. Когда мы повернули из-за скалы, показалась громада Высокого Хротгара. Заклинание обогрева отнимало у меня последние силы — я больше не мог даже подбадривать нас. — П… последние с… ступени, — произнесла бретонка и начала вслух считать шаги. Едва мы добрались до дверей, как всем телом навалились на них. Изнутри повеяло приятным теплом, которое взбодрило нас. Мы навалились сильнее, и наконец заползли внутрь Высокого Хротгара. — Т… тепло, — Дельфина тут же направилась к зажжённой жаровне. Один удержать тяжёлую дверь я не смог, и она громко хлопнула. Махнув, я сам направился к огню жаровен, пытаясь согреться и отдышаться. — Не обморозила? — спросил я. — Н… не должна. — Дай посмотрю. Я взял руки бретонки и принялся их разглядывать. Кожа побелела, пальцы были ледяными и едва двигались. Мне даже казалось, что Дельфина не чувствовала моих прикосновений. К счастью, на коже не было ни волдырей, ни почернения. За спиной послышались шаги. — Анкарион? Ты вернулся? Кто с тобой? «Позволь мне ответить», — попросил Партурнакс. Я уступил дракону своё тело — не было сил, чтобы возражать. — DREM YOL LOK, FahDONNE. Мы вернулись, — ответил он. — У нас есть ту’ум, который вернёт меня к жизни, и я прошу, чтобы один из вас проводил нас к моим останкам. Седобородые с улыбками переглянулись. — Это прекрасная новость, учитель. Но ты можешь представить нам эту женщину? Дельфина, однако, не стала ждать, пока дракон представит её, как наследницу акавирцев, и вышла вперёд сама. — Добрый вечер, уважаемые, — она немного отогрелась. По крайней мере, её зубы уже не стучали друг о друга. — Меня зовут Дельфина, и я одна из тех, кто ищет способ, как избавиться от драконов. Благодаря вашему учителю и Анкариону я могу точно сказать, что у Скайрима есть шанс. Арнгейр наконец внимательно разглядел нас. — Пожалуй, для начала вам стоит как следует согреться и поужинать. Для бретонки налили ушат с едва тёплой водой и велели отогревать в ней заледеневшие ноги и руки. Я тем временем сделал нам горячий чай, а затем помог накрыть на стол. Монотонная работа в тепле приводила мой разум в нормальное состояние, однако я до сих пор ощущал шум в голове, словно я был пьян. Арнгейр пока не стал расспрашивать меня обо всём, что произошло, однако по его взгляду я понимал, что ему хотелось услышать нашу историю. — Она знает, кто ты? — тихо спросил он. — Да. Она всё знает. Старик улыбнулся. — Тем удивительнее, что вы сдружились. Я пожал плечами, взял чистое полотенце и отправился за Дельфиной. Мне казалось, что бывший Клинок не просто терпит меня ради общего дела. Невозможно настолько хорошо притворяться — а ведь она не стесняется показывать мне свою радость или сомнения, и даже принимает мою помощь. Бретонка заметно ожила — её кожа порозовела, пальцы снова могли без труда сгибаться, и даже нос больше не хлюпал от холода. Я протянул ей полотенце, и она с благодарностью кивнула. — Ну вот, теперь ты точно пальцев не лишишься, — улыбнулся я, осмотрев её потеплевшую руку. — Голова только болит, будто я бутылку крепкого вина выпила. Это нормально? — Да. Это из-за высоты. В первый день, когда я только прибыл сюда, мне было тяжело дышать. Это быстро прошло. Вот если не хочется есть — это плохо. Дельфина опустила голову, делая вид, что усердно протирает ноги полотенцем. Мне показалось, что она не чувствует голода, но боится в этом признаться. — Фина, пока мы в горах, ты должна честно говорить мне о своём самочувствии, — я положил руку ей на плечо. — Так высоко ты ещё никогда не была, и твоё тело может повести себя как угодно. — Я улыбнулся, пытаясь подбодрить её. — Когда я полез на Этон Нир, то думал, что заблюю там всё. Не знаю, зачем я рассказал ей об этом — но бретонка в ответ рассмеялась. Для меня это было хорошим знаком: у неё не было упадочного настроения и дурных мыслей, которые могли возникнуть при подъёме на большую высоту. — Не переживай. Я поем. Ужин у Седобородых был не очень богатым — в Ветренном Пике еда была сытнее и богаче. Впрочем, старики не могли здесь ничего выращивать, и всегда надеялись на помощь местных жителей. Возможно, виной тому была усталость, но жареные грибы с картофелем и сушёной рыбой я ел через силу. Дельфина так же заставляла себя есть — каждый съеденный кусок она сопровождала несколькими глотками чая. Мне даже показалось, что она побледнела. — Когда ты прибыл сюда первый раз, с аппетитом у тебя было лучше, — заметил Арнгейр. Мастер Борри поднялся и залез в один из шкафов, висящих на стене. Он взял оттуда пузырёк, налил в два небольших стакана зелье и разбавил водой. Жестом старик велел нам с Дельфиной выпить его. Я взял стакан и принюхался. Зелье пахло травами и самогоном, а на вкус было ужасным даже в разбавленном водой виде. Залпом я выпил его, а затем запил чаем и продолжил трапезу. Постепенно туман в голове отступал, пока мой разум полностью не прояснился. У Дельфины так же проснулся аппетит, а болезненная бледность лица постепенно уходила. — Если вы хотите подняться на вершину оба, то вы должны пробыть здесь хотя бы три дня, — сообщил Арнгейр после ужина. Я вопросительно посмотрел на старика. — Ваше тело должно привыкнуть к высоте. — Дайте мне склянку этого зелья — и я поднимусь туда завтра же, — уверенно произнесла Дельфина. — Извините, но мы не можем столько ждать. Старики с укором посмотрели на бретонку. Арнгейр принялся объяснять: — Если ты отправишься на вершину без подготовки, то с каждым шагом тебе будет всё труднее дышать до такой степени, что тебя будет мучить кашель. У тебя начнёт болеть голова. Силы будут покидать тебя до тех пор, пока ты не лишишься сознания. Ты можешь умереть, не дойдя до вершины. Не говоря уже о том, что мы не сможем найти для тебя подходящую одежду. Бретонка потупила взгляд, словно признавая свою неправоту. — Хорошо. Я могу подождать здесь. Но Анкарион ведь уже был на вершине, его тело должно помнить, как справляться с высотой. Разве нет? — Он слишком долго пробыл внизу, — покачал головой Арнгейр. — Ему снова нужно привыкнуть к горе. Учитель, ты ведь в состоянии подождать ещё три дня? Без лишних напоминаний я уступил Партурнаксу тело. Сил сопротивляться ему не было. — Geh. Я ждал почти год, будучи мёртвым, а затем посмотрел на мир глазами JooRRE. И я буду рад провести эти три дня с вами. — А у вас же есть библиотека и читальный зал? — спросила Дельфина. — За эти три дня я бы изучила то, что мы нашли… в другом месте. И ещё: мы узнали, что дракона может сразить рог другого дракона при условии, что тот отдан добровольно. Странный вопрос, но нам нужна пила. Старики переглянулись и недовольно зашептались между собой, словно бретонка сказала что-то богохульное. Мне казалось, что стены вот-вот обрушатся, а мой череп и вовсе лопнет. — FahDONNE, это правда. Мой рог способен на короткое время лишить Алдуина силы. Я согласен добровольно отдать его с условием, что вы сохраните его для настоящего Драконорождённого. Слова дракона заставили стариков замолчать и снова переглянуться. — Учитель, а это не опасно для тебя? — NID. К тому же, мой рог не способен в будущем навредить мне. Партурнакс вернул мне контроль над телом. — Вы всё слышали, — заключил я. — Обещаем, мы будем очень осторожным. — Хорошо, мы найдём для вас пилу, — сказал Арнгейр. К счастью, старики не стали расспрашивать Дельфину, кто она такая — для них она осталась просто трактирщицей и отставной военной. Нам пришлось рассказать лишь про Храм Небесной Гавани — но мы сказали, что изучили книги и журналы, оставшиеся от Круга Искателей Древностей. Однако, мне казалось, что Седобородым было всё равно, правду мы говорим или лжём: их лица оставались равнодушными, лишь изредка они переглядывались между собой. В первую ночь мы с Дельфиной спали очень плохо даже несмотря на усталость. Я долго ворочался на лежанке, но едва я проваливался в сон, как ноги сводило судорогой, и я просыпался. Бретонка молча лежала и смотрела в потолок. «Уступи мне тело», — попросил Партурнакс. — «Я попробую вам помочь». «Нам?» — уточнил я, однако всё же отдал контроль над телом дракону. Партурнакс не стал мне ничего объяснять или доказывать. Он поднялся с лежанки, подошёл к Дельфине и положил руку ей на голову. — Рион? — бретонка с недоумением посмотрела на меня. — NID, — ответил дракон. — Ты должна расслабиться. Отпусти все мысли и закрой глаза. В её взгляде читалось недоверие, однако она всё же нашла в себе силы закрыть глаза. Партурнакс склонился над ней и прошептал: — KaaN-DREM-OV. Лицо бретонки обрело безмятежное выражение, дыхание выровнялось, а тело обмякло: она погрузилась в ровный и глубокий сон. «Твоя очередь. Ложись, отпусти все мысли и доверься мне. Ты должен отдохнуть». Я пытался перехватить контроль над телом, однако дракон уложил нас на лежанку и закрыл глаза. Передо мной снова предстала Глотка Мира. Я стоял перед Партурнаксом, одетый в дорожную одежду, а он смотрел на меня огромными голубыми глазами. — KaaN-DREM-OV. Перед глазами всё потемнело, и я почувствовал невероятное спокойствие, словно не было в моей жизни никаких волнений и печалей. Мне казалось, что все проблемы остались там, за порогом Высокого Хротгара. Не было ни Алдуина, ни сожжённых драконами городов, ни решений, которые нам только предстоит принять. Утром меня разбудили Седобородые. Я открыл глаза и поднялся, осознавая, что хорошо выспался. Дельфина так же выглядела бодрой и выспавшейся. Однако с аппетитом у нас всё ещё были проблемы — без зелья каждый кусок еды давался с большим трудом. После завтрака бретонка отправилась в небольшой скрипторий и засела за изучение учебника по киай, а Партурнакс попросил у меня контроль над телом и пригласил своих учеников во двор. Первые минуты его лекции о Пути Голоса я чуть не уснул: от философии Слов Силы я чувствовал себя замшелым стариком. Да, изучение Безжалостной Силы помогло мне понять себя и разобраться в своих чувствах и мыслях. Теперь размышление над Словами Силы были для меня болотом, в которое засасывало мой разум. Однако вскоре я поймал себя на мысли, что неплохо было бы расспросить Седобородых об истории их ордена и узнать больше об их традициях. Затем от скуки я и сам принялся размышлять над Словами Силы. KaaN, DREM, OV. Такие холодные и спокойные. Партурнакс сравнил их с безмятежностью горной вершины в ясный день. На вершине горы и впрямь царила безмятежность. Я вспомнил своё восхождение на Этон Нир: несмотря на отвратительное самочувствие, я всё же добрался до вершины. Мне казалось, что я буду испытывать радость и гордость, однако стоя на её леднике, я лишь думал о том, что все мои проблемы и печали несущественны в сравнении с величием мира. Даже великолепные строения Клаудреста с давно покинутыми гнёздами грифонов оттуда казались игрушечными домиками. — KaaN. DREM. OV, — произнёс я в своём разуме. Что-то толкнуло меня в глубины моих воспоминаний, и я словно вновь стоял на вершине Этон Нира. Казалось, что я обречён вечно вспоминать яркие пятна цветущих деревьев, блики мраморных строений и далёкую гладь морей, казавшуюся такой близкой. Я пытался зацепиться за другие воспоминания, вспомнить что-то другое, однако время будто замерло для меня. — FUS-RO-Dah! — крикнул я от безысходности. Налетевший порыв ветра сбросил меня с вершины. Перед глазами мелькали цветные пятна, а воспоминания менялись одно за другим, я словно тонул в их бесконечном потоке. Усилием воли я выстраивал их в ряд, цеплялся за них, словно пытаясь выплыть из толщи воды. «Иди за мной». Голос Партурнакса стал для меня путеводным маяком, и я шёл к нему. Едва руки почувствовали покалывание снега, я шумно вздохнул и огляделся. Передо мной на ковриках сидели Седобородые и осуждающе смотрели на меня. — Извините, — пробормотал я. «Всё повторяется по новой? Ты запер меня внутри моих воспоминаний, чтобы использовать моё тело?» «NID. Я помню о нашем уговоре. Но тебе следует быть осторожнее с этим ту’умом и медитацией над ним: ты можешь затеряться в собственном спокойствии и лишиться связи с реальностью». «Понял». Я предпочёл больше не рисковать и просто наблюдал за происходящим. Партурнакс рассказывал своим ученикам о мощи Слов Силы, а затем принимал у каждого своеобразный экзамен, заставляя их использовать ту’ум на практике. Поначалу мне было интересно, но вскоре мне это наскучило, и я с нетерпением ждал, пока дракон вернёт мне контроль над телом и позволит заняться хоть чем-то. Я был согласен даже наготовить еды на несколько дней вперёд. Когда Партурнакс объявил о том, что урок на сегодня окончен, я с облегчением выдохнул и поспешил внутрь. Никогда не думал, что буду наслаждаться каждым своим движением. Даже простой вдох радовал меня — мне нравилось принадлежать себе, и я начал считать дни, когда вновь буду единоличным хозяином своего тела. Простое приготовление обеда доставляло мне радость — вместо скучных философских рассуждений я представлял, каким будет сочетание овощей, мяса или рыбы и тут же претворял свои мысли в жизнь. Я чувствовал себя учёным, который проводил в своей лаборатории опыты — наверное, алхимики испытывали такую же радость, когда придумывали новые способы приготовления элексиров. В какой-то момент я даже начал петь себе под нос. Никогда не думал, что столь простые вещи заставят меня почувствовать себя живым. Перед обедом я направился в скрипторий, чтобы оторвать Дельфину от книг. Она сгорбилась за столиком и раз за разом вслух вчитывалась в переписанный на чистый лист текст. — Пойдём обедать, — позвал я. Бретонка подняла голову. — Уже? — с недоумением спросила она. — Скамп, мне казалось, что ещё рано. Я бросил мимолётный взгляд на переписанный текст, однако ничего понять не сумел. — Что-то сложное? — С одной стороны, всё кажется очевидным, но когда дело доходит до практики, я теряюсь, и словно перестаю всё понимать, — призналась она и вздохнула. — Теперь я понимаю, почему киай не прижился в Тамриэле. Обычная магия более понятна и не менее эффективна. Обед мы с Дельфиной съели с хорошим аппетитом. Мне показалось, что бретонка начала приспосабливаться к высоте. По крайней мере, она ела с аппетитом и даже с улыбкой заметила, что моё жаркое с грибами и картофелем немного суховато и предложила в следующий раз добавить в казан немного вина. Следующие два с половиной дня тянулись бесконечно долго. Партурнакс занимался с Седобородыми, читая им лекции и проповеди. С юношеского возраста я не любил богослужения: на них я едва сдерживал зевоту, а однажды и вовсе начал клевать носом. Однако даже самый тягучий молитвенный гимн казался мне весёлой песней в сравнении с заумью, что нёс Партурнакс. Тем удивительнее было, что Седобородые слушали его с интересом в глазах. У Дельфины дела шли немногим лучше: она вспомнила основы магии и смогла наполнить своё тело силой так, что её кинжал ненадолго раскалялся докрасна. Однако это забирало у неё слишком много сил. Вульфгар заинтересовался её занятиями, и часть времени стал проводить в библиотеке, общаясь с бретонкой с помощью восковой таблички. Утро, когда Арнгейр разбудил меня раньше всех, казалось мне самым счастливым за последний месяц. Несмотря на сонливость, я одевался как можно скорее, а затем очень быстро съел свой завтрак. Я находился в предвкушении того, что скоро снова буду единоличным хозяином своего тела, и даже на какое-то мгновение забыл, что собираюсь пройти через хрупкие навесные мосты над пропастью. Усилием воли я взял себя в руки и перепроверил, хорошо ли на ноге сидят кошки, и уверенно ли я двигаюсь в плотной одежде. Партурнакс молчал, однако мне казалось, что он сам поскорее хочет вернуться в своё тело. Дул ледяной ветер. Над вершиной Глотки Мира сгущались тучи, однако Арнгейр разогнал их Криком. Небо прояснилось. Бледнели последние звёзды, а далеко на горизоне занималась золотистым сиянием заря. Снег трещал под ногами. Мороз щипал кожу, и даже магия едва спасала меня. Я решил не тратить силы: лёгкое покалывание нравилось мне. Мы шли по узкой горной тропе, преодолевая магические ледяные бури. Солнце поднималось всё выше, окрашивая вечные льды в золотисто-розовый цвет. Чем выше поднималось солнце, тем теплее становилось. Поначалу я не испытывал никаких неприятных ощущений, однако за одним из поворотов у меня начала ныть голова. Я успокаивал себя, что это от недосыпа, но с каждым шагом, приближавшим меня к вершине, боль становилась всё более навязчивой. Однако я упрямо шёл вперёд, пока мы наконец не достигли плато со Стеной Слов. Скелет Партурнакса занесло так, что череп оказался погребён по снегом. «Подойди к моим останкам и прикоснись к черепу», — велел дракон. Я подчинился и принялся счищать снег с черепа. Арнгейр помогал мне. Он смахивал снег так, словно драконий череп был для него самой ценной реликвией. «Теперь присять напротив и говори: Партурнакс, ZiiL STaaDNAU DOVAh ULSE». «Что это значит?» Произносить слова, о значении которых я был не в курсе, я не собирался. За последний год я твёрдо усвоил, что каждое слово в драконьем языке может обладать силой. Об этом говорил и Партурнакс в своих проповедях и лекциях перед Седобородыми. «Твоя душа навеки свободна», — без лишних раздумий перевёл дракон. — Партурнакс, ZiiL STaaDNAU DOVAh ULSE, — медленно повторил я. «Возьми мой Голос и произнеси: SLEN-TiiD-VO. Плоть, неподвластная времени. Время, перед которым отсупает сама смерть». — SLEN-TiiD-VO! Голову пронзила настолько сильная боль, что из моей груди вырвался крик. Перед глазами всё помутнело. Мне казалось, что от меня отрывают куски плоти, а затем наживую прижигают раны раскалённым железом. Я орал от боли, пока не потерял сознание. — Анкарион! Голос Арнгейра и удары по щекам привели меня в чуство. — Анкарион, у вас получилось! — старик с радостной улыбкой тряс меня за плечи. — Учитель, у тебя снова есть твои крылья! Я поднялся и открыл глаза. Яркое солнце на мгновение ослепило меня. Я прищурился и поправил защитную костяную оправу, которую дал мне старик перед выходом. Когда разноцветные пятна ушли, я смог разглядеть огромную фигуру, сидевшую передо мной. Партурнакс во плоти был величественее, чем в моём воображении, и крупнее всех убитых мной драконов. По размерам ему был равен только Алдуин. Однако его взгляд был таким же мягким, как и в моей голове. — Geh, — мягким голосом произнёс он. — Спасибо вам обоим. Как же приятно вернуться в своё тело! Дракон взмыл в небеса, подняв вверх взвесь льдинок. Немного покружив вокруг горы, он уселся на Стену Слов, будто на насест. — Спускайтесь вниз. Я прилечу к вам, и мы обсудим, что делать дальше. Головная боль постепенно уходила, и в разуме воцарилась приятная пустота. Я снова был хозяином в своём теле.