Аккорды безумия

Фрея разорвала поцелуй, взяла мою руку и положила себе на живот. — Там Скафн, — благоговейно произнесла она. — Ты вернул его нам. Первое мгновение я глупо смотрел на неё. Следом из моей груди вырвался смешок. Шаманка беременна. Якобы от меня. Это казалось мне какой-то глупой шуткой. — Откуда ты знаешь? — Он мне приснился в ночь, когда ты уехал, — будто объясняя мне очевидное, невозмутимо ответила Фрея. — Он сидел перед моим домом. Выглядел он как при жизни, только у него были острые уши и золотые глаза, как у тебя. Он сказал, что в положенный срок придёт. А затем у меня не пошла кровь, как обычно. Я до сих пор не верил в происходящее. Сны ведь бывают очень странными, они отражают наши страхи и желания — я испытал это на себе сам. Может, это ошибка? — И сколько у тебя не шла кровь, как обычно? Возможно, вопрос был глупым — но это всё, что я смог из себя выдавить. Однако Фрею он, кажется, вовсе не смутил. — Два раза. — Она мягко улыбнулась и погладила меня по щеке. — Ты дал нашему народу свежую кровь. Это великий дар. Я откашлялся, убрал её руку и серьёзно посмотрел ей в глаза: — Тебе это надо — ребёнок от мера? Может, нашла бы… Норда какого-нибудь. Я думаю, Скафн был бы счастливее, родись он чистокровным человеком. Моё возмущение Фрея разбила о смех, словно я сказал что-то глупое. — Тебя это пугает? Не бойся, Скафн рад вернуться к нам даже с острыми ушами. — Затем она посерьёзнела. — А если ты не хочешь признавать ребёнка, мне не надо. Мы воспитаем его сами. В моей душе воцарилось смятение. Мне было дико осознавать, что в положенный срок стану отцом полукровки, рождённого вне брака. Да, последнее можно исправить, но… От следующей мысли мне стало страшно. Мне казалось, что сущность талморского юстициара во мне умерла сама собой, однако она подавала голос из глубин моего разума. Жениться на человеческой женщине, признать её ребёнка своим… Я был не готов к такому. — Нет. — Я снова выдавил из себя улыбку. — Нет, что ты. К счастью, Фрея не стала отвечать, а просто нырнула в мои объятия. Я молча смотрел вдаль, пытаясь принять всё, что только что узнал. — Нам бы помыться с дороги, да поесть, — наконец произнёс я. — А потом поговорить. — Да. Конечно. Скажем Деору, чтобы дров в баню натаскал. После этого поедим. Моих товарищей уже представили Фанари, и та велела для начала истопить нам баню, а затем — накормить. Шаманка сказала, что позаботится об этом. Пока скаалы разбирались с баней для нас, я сел на скамейку рядом с Дельфиной и Фаренгаром и мрачно смотрел вдаль. — Фрея сказала, что беременна, — сообщил я. — От меня. Поблизости никого не было, и наш разговор остался бы между нами. Мне необходимо было рассказать кому-нибудь о своих переживаниях и страхах, и бретонка была для этого лучшим выбором. Маг вряд ли бы сказал что-нибудь полезное — мне казалось, что он в таких разговорах не советчик. — Поздравляю, — усмехнувшись, ответила Дельфина. — Я — отец ребёнка-полукровки. Скажи кому — засмеют. Бретонка строго посмотрела на меня: — А ты чем думал, когда ей присунул? Знал же, откуда дети берутся? Ответить мне было нечего. Я и впрямь сам виноват, что потерял голову от обуявшей меня страсти. — Ты точно уверен, что она беременна от тебя? — неожиданно здраво рассудил Фаренгар. — Два месяца назад спал с ней только я. В этом я уверен. — Я выдохнул. — Два месяца — это ведь небольшой срок? Оно может как-нибудь… не знаю, рассосаться? Я осознавал, что мой вопрос был глупым. Фрея — молодая здоровая женщина с развитым магическим даром. Она хочет этого ребёнка и сделает всё, чтобы он родился в срок. Дельфина сдавленно усмехнулась и закрыла глаза рукой. — Рион, ты вроде не дурак. А говоришь такие глупости. Ты реши для себя: любишь ты её или нет? Если любишь — радуйся, что Мара тебе ребёнка от любимой женщины послала. А если нет… Тут уже думай сам. — Люблю, — чуть промедлив, ответил я. — Уходить мне некуда, и мой дом теперь здесь. На самом деле я плохо понимал, что такое любовь. Страсть, сиюминутная похоть, привязанность — эти чувства мне были известны. Понимала ли Дельфина? С одной стороны, она любила Эсберна как отца, и опечалилась от его смерти. Она помогала Фаренгару и заботилась о нём, но не было ли в этом притворства ради личной выгоды? — Может, я в этом плохо разбираюсь, но на любовь твои слова не похожи, — рассудил маг. — Ты говоришь, как солдат, которому поставили цель и велели выполнить её любой ценой. Или как незадачливый воришка в кабинете дознавателя. Возможно, Фаренгар был прав. Возможно, такие, как мы с Дельфиной, просто не способны на любовь. Но я хотел прожить остаток жизни на Солстхейме, среди скаалов. Я действительно уважал этот народ и хотел защищать его. С Фреей мне было хорошо, как никогда — и душой, и телом. — Я не планировал возвращаться на родину, — я покачал головой. — Я и так хотел вернуться сюда. Жить с этим народом. Помогать и защищать. — Вот, это уже больше похоже на слова обычного мера, — улыбнулся Фаренгар. — Продолжай рассуждать в том же духе, и ты примешь своего ребёнка как раз к его рождению. Я знаю, как вы к полукровкам относитесь. Поверь, большинство нордов на такое тоже косо смотрит. Привыкнуть к этой мысли будет нелегко. Получить поддержку от мага было неожиданным — но разговор с ним словно придал мне душевных сил. Я был уверен, что свыкнусь с фактом, что к весне стану отцом ребёнка-полукровки. Фанари и Деор растопили нам баню. Первой попарилась Дельфина. Она не стала долго задерживаться, быстро помылась и решила помочь скаалкам накрыть на стол. Зная её, она попытается расположить их к себе и подготовить к нашему предложению. Следом в парную отправились мы с Фаренгаром. Никогда не думал, что буду скучать по запаху примитивной парилки, которая уступала по роскоши солитьюдской купальне. Я разлёгся на деревянной полке и вдыхал запах дыма, пока маг устало обмахивался. Его светлая кожа покраснела, а тонкие короткие волосы намокли так, что казались взъерошенной мочалкой. Когда я предложил отхлестать его веником, маг недовольно пробурчал: — Какой-то я неправильный норд, но обычная ванна мне нравится куда больше. Фаренгар предпочёл быстро обмыться и выйти прочь. Париться одному было скучно, и мне тоже пришлось обмываться, обливаться холодной водой и уходить. Тем более, что в доме Фанари нас ждал ужин. Дельфина откупорила бутылку с самогоном и предложила выпить, однако скаалки наотрез отказались. Мы втроём выпили по большому глотку, отметив таким образом конец успешной дороги. Я до сих пор не мог привыкнуть к крепости самогона и поморщился. — Последняя бутылка, — сообщила бретонка. — Если повезёт, то я разве что бататовой самогонкой разживусь. Скаалки с недоумением посмотрели на неё. — Зачем это пить? — спросила Фрея. — Она ведь затуманивает разум и медленно убивает тело и душу. Я только растирки из неё делаю. Не сдержав улыбку, я опустил взгляд. По некоторым вопросам скаалы очень напоминали нас: наши жрецы тоже много говорили о вреде выпивки, недопустимости праздношатаний и необходимости знать своё место. Однако Фаренгар отмахнулся: — От глотка ничего не будет. Наоборот, перед плотным ужином даже полезно. А у нас такой как раз будет… Мы оглядели стол: скаалки собирались кормить нас пирогом, вареньем из диких ягод и солёными грибами. Фанари, как хозяйка, разрезала пирог. Увидев его начинку, мы одновременно захныкали: он был начинён рыбой. Однако мы принялись за трапезу: мы были слишком голодны, чтобы перебиваться одними соленьями. — Фрея, у нас к тебе будет разговор, — после съеденного куска пирога сказал я. — Обещай, что ты не разозлишься. — Конечно, — неуверенно ответила шаманка. — Говори. Я перевёл взгляд на Фаренгара, предлагая ему рассказать о нашем плане. — Мы собираемся изгнать Алдуина в Апокриф, и для этого нам Камни Всесоздателя. Вместо Фреи, однако, вспылила Фанари: — Осквернять Камни? Опять? Мы приняли вас, накормили, собирались приютить… — Фанари, подожди, — попросила шаманка. — Ты ведь понимаешь, о чём просишь? — Да, и у меня есть план. Камни не будут освернены, разве что… немного разрядятся, но ваш ритуал их снова зарядит. Фрея покачала головой: — Нет-нет. От воинов Тирска и торговцев с большой земли я узнала, кто такой Алдуин. Это ведь Враг, и если он пришёл, то настал конец времён. — Дело в том, Фрея, что он уже год как пришёл, — вместо Фаренгара сказал я. — Он сжёг города в Скайриме и вынудил множество людей спрятаться в древних руинах и пещерах. Народ живёт, как крысы, и мы хотим это остановить. Алдуин, который летает над Скайримом — это не тот Пожиратель Мира, о котором говорят легенды. Фанари немного успокоилась. Выдохнув, она сообщила: — К нам приезжал твой сородич, Анкарион. Он назвал себя Валмиром, был сложен и причёсан, как воин Тирска, однако одевался скорее как Тарстан. С ним он даже подружился. Однажды Валмир пришёл ко мне, принёс в подарок какой-то меч и сказал, что его Владыка скоро вернёт свою власть над островом. Так же он сказал, что если мы примкнём к нему, то мы будем под защитой Стража. Однако для начала мы во-первых, должны помочь его Владыке прогнать тёмных эльфов, а во-вторых, присоединиться к его войску. Без раздумий я прогнала его. Мы отказались от насилия, и по пути наших дальних предков не пойдём. — Значит, вы нам не поможете? — спросила Дельфина. — В бою — нет, — ответила скаалка. — Всё, что мы можем — это дать вам кров и еду. Шаманка вздохнула: — Если ты думаешь, что Алдуин — самозванец, и творит лишь бессмысленную жестокость, я помогу вам. Однако я не понимаю, зачем отдавать его Херме Море? — Скорее всего, нам придётся использовать мощь Чёрной Книги, и никуда, кроме как Апокирфа, Алдуина отправить не получится. — А я не понимаю вот что: как вы заставите Алдуина прилететь сюда? — спросила Фанари. — Как я понимаю, он — и есть Владыка Валмира. — Во-первых, надо поймать Валмира, — ответил я. — Возможно, он знает способ, как вызвать его сюда. Однако, — я хитро улыбнулся и посмотрел на Фрею, — у нас есть могущественный союзник, на зов которого Алдуин точно придёт. И завтра я вас с ним познакомлю. Дельфина разлила ягодный отвар — причём первой наполнила кружку Фанари и с улыбкой посмотрела на неё: — Ребята плохо понимают в воинском деле, — сказала она. — Но что с них взять: учёные. Однако я, как увидела вас, сразу поняла: рисковать вашими жизнями нельзя. Вы должны быть подальше от места, где нам придётся сразиться с Алдуином. Однако союзники-воины нам всё равно нужны, и я думаю объединиться с редоранцами. Скажи, Фанари, вы дружите с ними? Скаалка пожала плечами: — Мы всегда менялись с ними: им нужны шерсть, шкуры и кожа для тёплой одежды, жир и бивни хоркеров, а их лекарям — травы и грибы. Взамен они давали хорошие стрелы для наших охотников, ткани и хорошую посуду. Сейчас Эддла и её сын постоянно ходят туда, и могут даже приносить украшения или же цельные камни. — Да, из порошков камней получаются неплохие снадобья, — добавила Фрея. — Когда Валмир первый раз пришёл к нам, он привёл ещё тёмного эльфа… Рион, ты должен помнить его: это Адрил Арано. Он сказал, что Валмир наткнулся на древний курган, где мертвецы так и не обрели покой, и попросил меня упокоить их. Я согласилась. Мы с жрецом из них храма провели ритуал, и перед тем, как я вернулась в деревню, он сказал, что взамен поможет нам, если у нас приключится беда. Бретонка хитро улыбнулась: — Это может нам пригодиться. Скажите, вы ведь отмечаете праздник урожая? Фанари покачала головой: — Вместо него мы проводим день памяти Эйвара Певца. Мы вспоминаем о его смелости и доброте, и просим у Всесоздателя мудрости, чтобы не поддаться жадности. — А праздничные угощения? Жертвоприношения? — недоумевала Дельфина. — Танцы и песни, в конце концов. Шаманка добродушно рассмеялась. — Жертвоприношения? Нет, зачем. Всесоздатель сам заберёт любую душу, когда потребуется, а затем вернёт её в другом облике. Угощения? Да. Каждый должен что-нибудь приготовить, а затем — угостить остальных. — Отлично, — бретонка продолжала хитро улыбаться. — Я думаю, мы должны позвать редоранцев на этот праздник. Вы покажете, что хотите с ними дружить, редоранцы поймут, что вы — славный народ, а мы — поговорим с сытыми и довольными жизнью мужчинами. Выслушивая план Дельфины, я едва сдерживал смех. Редоранцы на скаальском празднике! Я не верил, что эти зануды вообще способны на веселье, не говоря уже о том, чтобы почтить память скаальского юноши. — Ещё надо пригласить Талваса, — напомнил я. — Во-первых, он славный парень, и с ним тоже надо дружить. А во-вторых, если кто на Солстхейме и поможет нам отправить Алдуина хоть куда-нибудь, так это он. Поначалу Фанари будто засомневалась, и я понимал её. Скаалы жили мирно и обособленно. Они не возражали, если к ним приходили одинокие гости и смотрели, как они живут. Они уважали тех, кто помогал им. Однако они ни разу не приглашали сразу стольких гостей! Адрил Арано ведь наверняка придёт с охраной, возможно, приведёт своего друга Морвейна. Телванни и вовсе ни разу не приходили к ним: мне казалось, что Нелот в целом рассматривал окружающих как навязчивый фон своего существования, а Талвас был слишком занят. — Да, пусть приходит, — в конце концов заключила скаалка. Дельфину и Фаренгара поселила в своём большом доме Фанари. Мне, как и в прошлый раз, предстояло жить в доме шамана. Мне казалось, что скаалы уже рассматривали нас с Фреей как семейную пару — никто не бросал на меня косых взглядов, когда я заносил свою поклажу внутрь. Редкие женщины, приходившие за лечебными зельями или резными амулетами, даже не обращали на меня внимания, словно моё присутствие было обыденностью. Лишь одна из них с улыбкой опустила на меня взгляд и поздравила с возвращением. — Все ведут себя так, будто я на пару дней в Воронью Скалу ушёл, — заметил я. После соломенных лежанок деревянная кровать и мягкий матрац казалась мне роскошью. Я вытянулся в полный рост, не обращая внимания на то, что ступни упирались в изножье. Мягкая уютная постель, сытый желудок, ощущение чистого тела — давно я не ловил себя на мысли, что порой для счастья надо так мало. Сильнее меня радовала только возможность спать, не просыпаясь от кошмаров, и не слушая посторонних голосов. — Все бладскаалы возвращаются, — ответила шаманка. Она легла рядом и попыталась распластаться на кровати, однако её рука упёрлась в мой бок. Фрея поспешила отползти на свою половину и по-детски нахмурилась: — А мне придётся привыкать, что я буду лежать в кровати не одна. В ответ я рассмеялся, а затем закрыл глаза. Давно я не засыпал с чувством полной безопасности. К Заставе Сиринга мы отправились утром следующего дня. Мы прошли мимо Камня Земли, мимо тайного выхода из Храма Мирака, спрятанного в пещере — я смотрел на них с улыбкой, вспоминая былое. Тогда я ещё не понимал, что эти места были моим испытанием, после которых Солстхейм решил принять меня и больше не отпускать. Ни камень, ни вход в пещеру будто не поменялись за прошедший год — они стояли, будто молчаливые свидетели эпох и событий. За рекой лес сменился сначала небольшим лугом, затем — каменной пустошью и ледниками. Фаренгару пришлось идти первым — он быстро уставал, отказывался от лёгкого перекуса и только жадно пил воду. Едва мы вышли на обширное плато, как магу стало немного легче. — Ничего, привыкну, — проговорил он. — Можно сказать, почти привык. Застава Сиринга находилась на другом краю плато. Парочку ледяных троллей, обосновавшихся возле скал, мы с Фаренгаром отогнали магией. Остальной путь был безопасен — мы даже риклингов ни разу не видели. Возле Стены слов мы заметили огромную драконью фигуру. Шаманка держала руку на топорище, в любой момент готовясь вступить в бой; Фаренгар так же насторожился — однако выглядел куда спокойнее. Я точно знал, что это Партурнакс, и убедился в этом, едва подошёл ближе. — Не бойтесь, — успокоил я своих спутников и смело поднялся по каменной лестнице. Дракон сидел напротив стены слов и почти не шевелился — лишь его грудь изредка поднималась и опускалась. — Удивительно, — произнёс он, едва мы поднялись к Стене Слов. — GOL — почти как TiiD, только совсем неподвижное. Однако словно STRUN, способно разрушать всё на своём пути. Наконец, он обратил внимание и на моих спуников. — DREM-YOL-LOK, — он склонил голову в приветствии. Фрея непонимающе смотрела на миролюбивого дракона. Она будто не доверяла ему и всё ещё держала руку на топорище. — Я так рад видеть вас в своём теле, — улыбнулся Фаренгар. — Хотя, должен признать, мне было куда удобнее, если бы вы оставались в теле Анкариона. — Так больше не могло продолжаться, — вздохнул Партурнакс. — Моя душа медленно отравлялась существованием в смертном теле так же, как и душа Анкариона — мной. Но я понимаю твоё любопытство и желание дальше постигать ту’ум. — Да. И я бы хотел сказать, что у меня появились кое-какие успехи, а ещё FUS натолкнуло меня на интересное наблюдение: чем меньше сил я вкладываю, тем сильнее получается Крик, пусть даже из одного слова. Дракон изогнул губы в подобие улыбки: — Ты понял это самостоятельно, и очень быстро. Я буду очень горд за тебя, если ты изучишь Безжалостную Силу быстрее, чем другие JooRRE. Фрея наконец отпустила руку и дёрнула меня за рукав: — Рион, я не понимаю, о чём идёт речь? — О ту’уме. Помнишь же магию, с помощью которой я освободил камни? — Помню, но… — Шаманка покачала головой, — наш народ отказался от неё. Она приносила только разрушение и смерть. Кажется, Партурнакс услышал наш разговор, и решил поддержать его: — Geh. Ту’ум в руках жестокого человека и правда принесёт лишь разрушение и смерть. Однако порой лишь разрушив можно построить что-то новое. А смерть всегда даёт новую жизнь. Первые несколько мгновений Фрея словно лишилась дара речи, однако затем я заметил в её глазах приятное удивление. — Да. Всесоздатель всегда приводит новую жизнь взамен старой, — ответила она. — Но битва Предателя и Стража не принесла ничего нового, она не создала — лишь разрушила. — Она создала вас теми, кто вы есть. Подумай: не случись этой битвы, стали бы вы теми, кто вы есть? Или остались теми же BRONNE? Шаманке нечего было ответить. Немного подумав, она спросила: — А может ли эта магия исцелять? Поможет ли восстановить нарушенную гармонию? — Ту’ум способен на такое. Но это даётся сложнее, чем разрушение — как и во всём. Пока Фрея и Фаренгар не принялись разрывать Партурнакса вопросами, и пока дракон не начал очередную проповедь о ту’уме и Словах Силы, я предпочёл выйти вперёд и заговорить о деле: — Партурнакс, сколько у нас времени до того, как объявится Алдуин? — Весть о моём возвращении уже должна была достигнуть его, — ответил дракон. — Однако мой брат не глуп. Он знает о вас, моих союзниках, и как следует подготовится. Однако он явится, едва я вызову его на бой. Стоит мне произнести его имя, как оно с ветром донесётся до него, где бы он ни был. — Значит, время у нас есть? — переспросил маг. — И мы можем найти союзников? — Geh. Но помните: он может послать своё новое правое крыло, чтобы призвать жрецов Солстхейма. Шаманка печально обвела рукой могильную плиту и опустила взгляд: — Неужто он заставит Стража навредить нам? Неужели нам придётся потревожить его ради нашего спокойствия? Вместо ответа Партурнакс ненадолго взмыл в небо, но вскоре приземлился на стену слов. — Вашему народу придётся выбирать, будете ли вы творить свою судьбу сами, или же продолжите плыть по течению. Иногда плыть по течению кажется самым мудрым решением, но бездействие порой приводит к большему злу. Подумай об этом. Фрея опустила взгляд и протёрла глаза. Затем она зажмурилась, проглотила ком и вздохнула: — Я не хочу, чтобы скаалы изменяли свою сущность и превращались в людей, которым себя противопоставляем. Но я так же не хочу, чтобы в остальном мире воцарилась несправедливость. — Дерево кажется стойким и непоколебимым, но оно так глубоко врастает в землю, что способно даже разрушить камни. Ваш народ может не изменять своей сущности, но оказать внияние на мир вокруг себя. Пустая философия начала меня раздражать, и как можно скорее я хотел вернуться к делу: — Фрея, мы уже договорились, чем твой народ нам поможет, — я взял её за руку, чтобы успокоить. — Знаешь, крепкий тыл и хорошее снабжение в любой войне не менее важны, чем обученные и снаряжённые воины. Партурнакс, а ты сможешь перебираться к деревне скаалов? Чтобы победить Алдуина, нужно действовать чётко и слаженно. — Заодно с вас бы сняли мерки для доспехов, — добавил Фаренгар. — Вам было бы полезно защитить горло от клыков брата. И ещё я бы хотел понять, где у вас располагается ухо, чтобы сделать для вас устройство связи. Дракон недовольно фыркнул, а затем отвернул голову так, что за одним из головных рогов, между шеей и нижней челюстью, показалась перепончатое отверстие, которое тут же скрылось под чешуёй. — NID. С братом я сражусь, как велят наши традиции: одним лишь Голосом. Но когда вы составите план битвы с теми, кого он приведёт на помощь, я приду, чтобы узнать свою роль. Я недовольно покачал головой. Проклятая драконья гордыня раздражала меня ещё когда Партурнакс жил в моей голове. Однако тогда она не была столь важна: я принимал все решения сам, в любой момент мог вернуть контроль над своим телом, и гордыня Партурнакса не приводила к дурным последствиям. Однако сейчас на него возлагалась слишком ответственная роль! — Партурнакс, но ведь нам нужна будет ваша мудрость и опыт, — Фаренгар с заискивающей улыбкой вышел вперёд. — Вы как никто другой знаете все сильные и слабые стороны как вашего брата, так и его новых… сподвижников. Фрея равнодушно покачала головой: — Рион, Фаренгар, не пытайтесь переубедить его. Партурнакс умеет принимать свою судьбу, и сделает то, что от него требуется. Партурнакс опустил голову. — Первые Языки не доверяли мне, — признался он. — Все важные планы они обсуждали без меня. Даже Драконобой появился без моего ведома и моих советов: он просто впитал в себя всю боль, что наш род причинил JooRRE, и пытался вернуть её нам. Ты права: я научился принимать свою судьбу. Зачем погружаться в воду, если течение и так отнесёт тебя, куда надо? В сердцах я махнул рукой на упрямого дракона. Его не переубедить, и большой нашей удачей будет, если он и впрямь сделает всё точно так, как мы задумывали. — Нет, Партурнакс, что вы! — возразил Фаренгар. — Возможно, первые Языки и впрямь вам не доверяли, ведь вы только что предали своего брата, и в их глазах могли быть шпионом или просто вредителем. Однако минуло больше тысячи лет, а вы не просто доказали свои принципы, но ещё и пострадали за них! Короткая, но пламенная речь мага заставила Партурнакса вновь повернуть на нас голову. Он внимательно смотрел на Фаренгара, словно ожидая услышать ещё что-то. — Вы — самое важное звено в грядущей битве, и мы должны быть уверены, что вы сможете привести Алдуина, куда следует. К тому же, в любой битве связь — это залог успеха. Мы должны реагировать на любое изменение ситуации — к примеру, если Алдуин не станет гнаться за вами лично, а отправит своих подручных. Мне показалось, что маг сумел потешить самолюбие дракона: на морде Партурнакса показалась улыбка, а его шея вытянулась в нашу сторону сильнее. — PRUZah. Я приду на военный совет, и если надо — скажу своё слово. — К тому же, если Алдуин захочет призвать драконьих жрецов Солстхейма, мы можем заранее… испортить этот план, — продолжил я. — Ты ведь знаешь, где нам найти их? Ничего не говоря в ответ, дракон сполз вниз и приялся передним когтем чертить карту Солстхейма. Закончив, он расставил на ней пять точек: — Дукан, Валок, Мирак, Закрисош и Азидал. Пять жрецов, пять их храмов. Фрея бегло изучила карту: — В центре — храм Мирака, там же находится и Камень Дерева. Мирак мёртв, а его душа вернулась к Всесоздателю. Здесь, — она указала на вторую сверху точку, — лежит Страж. Валмир ходил туда вместе с Тарстаном… Шаманка решила, будто Партурнакса должно волновать, кто такие Валмир и Тарстан, и принялась за объяснения, хотя всё это вреся морда дракона выглядела спокойной и равнодушной: — К нам приходил эльф по имени Валмир. Он говорил, что его послал некий Владыка, который скоро вернёт власть над Солстхеймом. — Значит, мой брат опередил нас, — решил Партурнакс. — Валок всегда был верен драконам, и скорее всего согласился со всем, что бы сказал тот FahLIL. Если дракон был прав, и Валмир нашёл с древним драконьим жрецом общий язык, то наши дела были плохи. Как я понял, в нордских могильниках, помимо жрецов, лежали ещё и их солдаты. Следовательно, против нас на земле уже будет сражаться армия нежити. И напасть она может прямо на деревню скаалов. — Фрея, а ты знаешь ещё какие-нибудь из этих курганов? — спросил Фаренгар. — Да. Нижние два — это, скорее всего, курган Бладскал и Кольбьорн. Кольбьорн был засыпан пеплом, но мы слышали, что тёмные эльфы начали раскапывать его. Им платил Валмир. Я внимательнее пригляделся: курган Бладскал находился совсем недалеко от Вороньей Скалы. Фрея говорила, что её позвали для того, чтобы упокоить в местной шахте живых мертвецов. Валмир так же был там, раз открыл новые месторождения эбонита. Так возможно ли, что он договорился с ещё одним жрецом? — Фрея, когда ты ходила в шахту Вороньей Скалы, ты не видела там драугра-мага в маске? — я перевёл взгляд на мага. — Фаренгар, у драконьих жрецов есть ещё какие-нибудь приметы? — Нет, мертвецов в масках там не было. Мы пытались спуститься ниже, однако путь нам преградила стена, запечатанная магией. Жрец сказал, что к ней нужен особый ключ, которого у нас не было, и мы не смогли пройти дальше. Мне очень хотелось верить, что ключа не было, когда эту шахту обследовал Валмир, и что он не смог склонить на сторону Алдуина ещё одного могущественного союзника. Меня радовало лишь то, что армия Валока не пополнится солдатами из кургана Бладскала. — А что насчёт этого? — нижней частью посоха Фаренгар указал на самую верхнюю точку. — Это курган Белого Хребта. Если Валмир ходил туда, то уже после того, как Фанари прогнала его. Мы с Фаренгаром переглянулись. Судя по его коварному выражению лица, думали мы с ним одинаково. — Надо лишить Алдуина возможных союзников, — предложил я. — Партурнакс, ты говорил, что есть способ призвать драконьих жрецов на службу. — Geh. Но если брат не успел через своего прислужника призвать их раньше. — Тогда надо упокоить остальных жрецов, — ответил маг. — Обычных драугров вполне можно убить, а затем — сжечь их тела. В идеале — прочесть над ними заупокойные молитвы. — Но для этого нужна помощь тёмных эльфов, особенно их жреца, — рассудила Фрея. Я задумался. Один из курганов уже был запечатан — так что, если так же сделать и с остальными? Насколько я знаю, сталгрим-сырец сам по себе владеет магическими свойствами, а ещё он прекрасно поддаётся зачарованию. — Не обязательно. Надо просто запереть тех драконьих жрецов, с кем мы не сможем договориться. Закрисоша можно не трогать: он и так заперт. Для остальных — соорудим зачарованную, например, дверь из сталгрима. Фрея покачала головой: — Нет. Для того, чтобы изготовить дверь для всех курганов, понадобится весь сталгрим острова. Это нарушит покой мертвецов, для которых он стал могилой. — Не обязательно использовать сталгрим, — рассудил Фаренгар. — можно изготовить рунные глифы и поместить их на дверь. Это старое и забытое искусство, но я им владею. Всё, что мне нужно — это обычные гладкие камни. Шаманка оживилась: — Да, я тоже знаю руны, и у меня есть нужные камни. Если не хватит — мы наберём их на морском берегу, а затем подготовим. Маг с удивлением посмотрел на неё, а затем перевёл на меня хитрый взгляд. — Отлично, — заключил он. — Итак, с одной проблемой разобрались. Мой взгляд упал на курган Бладскаал, а затем — на Кольбьорн. Азидал прослыл безумцем, однако Валмир всё-таки решился на то, чтобы раскопать его курган и призвать на службу Алдуину. Возможно ли, что ключ у него уже есть, он просто спрятал его? На его месте я бы поступил именно так. — Единственное, я всё-таки предлагаю запечатать все курганы. Даже тот, где покоится Закрисош. Если бы я хотел пробудить всех жрецов Солстхейма, но оставить это в тайне до определённого момента, я бы запер ту дверь обратно. — Да, это вполне логично, — ответил Фаренгар. — Однако всё зависит от сложности печати, а так же того, является ли ключ постоянным, либо же одноразовым. Оставалось узнать последнее. — Партурнакс, а как нам призвать на свою сторону жрецов? — спросил я. — Нужны Слова Силы, или же хватит ритуала? — Ни то, ни другое. Едва вы пересечёте границу кургана, вы должны сказать особые слова. Фаренгар вытащил полевой блокнот и застыл в выжидающей позе, словно гончая перед началом забега. Я же надеялся на свою память. — PaarTHURNaaX UTH HI WAH THaaRN. Это значит «Партурнакс приказывает вам подчиниться». Вы можете подставить имя любого известного вам дракона. Бывшие служители обязаны будут пропустить вас к повелителю, к SONAAK, жрецу, а тот — мирно поговорить. Маг поспешно записал за драконом слова, а затем спросил: — А знали ли пятеро местных жрецов, что вы… в смертельной ссоре с Алдуином? Из груди Партурнакса вырвался печальный вздох: — Знают ли они, что я предал брата ради справедливости? Знали все они, кроме Азидала. Валок смирился с поражением, которые нанесли брату Языки, однако продолжил править Солстхеймом. Фрея испуганно посмотрела сначала на меня, а затем — на Партурнакса: — Но если Валмир уже ходил к Стражу, и просил его сражаться за твоего брата, то выходит, нам придётся сразиться со Стражем… Это будет неравный бой. Можно ли как-нибудь переубедить Стража не вступать в бой? Я взял шаманку за руку, попытаясь успокоить. Её опасения были понятны: если к деревне скаалов придут древние мертвецы во главе с бывшим жрецом, они уничтожат всех именем Алдуина, как предателей. — NID, — дракон опустил голову, словно прося у скаалки прощения. — Валока можно либо убить, либо запереть тем способом, который предложил Фаренгар. Маг убрал полевой блокнот. — Давайте побудем оптимистами и предположим, что Валмир переманил на свою сторону не всех жрецов. Допустим, Валок потерян, но если нам удастся переманить на свою сторону кого-то из его врагов, то «наш» жрец может сдерживать силы Валока, пока мы не одолеем Алдуина. — Но для начала мы должны что-то пообещать «нашему» жрецу. Я не верю, что тот же Азидал, обиженный на Драконий Культ, будет сражаться просто так, ради мести. Я с интересом посмотрел на дракона: хотелось услышать, чем он может отблагодарить в обмен на службу. — Разумеется. Я предложу этим жрецам и их слугам освобождение и покой. Вопросов или предложений больше ни у кого не было. — Партурнакс, мы ждём тебя через два дня, — заключила Фрея. — За нашей деревней есть место, куда ты можешь приземлиться. Если хочешь — посмотри на наш праздник, чтобы понять, чем мы живём. Дракон склонил голову. — Ждите меня. Я прилечу так, чтобы никого не потревожить и не испугать. Напоследок я окинул взглядом огромного дракона и попытался представить, как эта громадная туша намеревалась спрятаться на небольшом клочке земли так, чтобы никого не испугать. Оставалось лишь надеяться, что Партурнакс знал, что делает. И что переговоры с редоранцами пройдут гладко.