Треуголка

Лондон, 1773 год        Вследствие ужасной погоды народу собралось немного, но это совершенно не мешало худощавому мужчине в красном мундире чуть ли не яростно орать на всю площадь, будто бы здесь собралось по меньшей мере тысяча человек. Но и та неполная сотня, что зачем–то пришли сюда в такую ужасную погоду, стояли с настолько скучающим видом, словно бы пришли в трактир, а им крепче чая ничего не предложили. Однако лица некоторых я знала: здесь стояли люди, у которых когда–то были украдены семейные реликвии или что–то очень дорогое, а также те, которые платили большие деньги, чтобы эти самые реликвии попали к ним в руки не самым законным путем, то есть – воровством. Стоит ли говорить, что за подобные выходки меня и приговорили к повешению?       Вид с эшафота открывался "отличный": серая улица, поглощенная дождем, разношерстная толпа под черными зонтами, и, чёрт бы его побрал, главарь местной стражи, выделяющийся на фоне всей этой серости ярко–красным пятном. Радости не прибавляли ни ещё два стражника, стоящие позади и поднимающие меня над деревянным полом, ни верёвки, безумно натирающие запястья, ни жуткая петля, болтающаяся прямо перед носом. Словом, было паршиво. Наверное, именно так и должен чувствовать себя человек, стоящий на эшафоте, в ожидании ужасного приговора.       Пока Красный Мундир продолжал что–то болтать о том, какой я ужасный человек, параллельно зачитывая приговор, я лихорадочно вглядывалась в лица пришедших. По спине пробежали мурашки, а по виску скатилась капелька пота, когда я не обнаружила там спасителей. Только сейчас пришло осознание, что, скорее всего, я умру сегодня, и помощи, увы, нет.       Дыхание резко участилось, по телу прошла волна страха, но не парализующего, а напротив, заставляющего думать, двигаться, бежать, спасаясь от явной смерти, присутствие которой ощущалось почти физически. Пелена мрачного спокойствия, застилающая мои глаза, спала: тело само по себе напряглось, готовясь самостоятельно "прорубать" себе дорогу к жизни.       Я резко, неожиданно даже для самой себя, дернулась в сторону, от души ударив одного из стражников чуть ниже колена. Он сдавленно зашипел, но, вопреки моим желаниям и ожиданиям, только лишь сильней заломил мне руку. Дальше последовал ощутимый удар по ногам, отчего они подкосились, и теперь я стояла на этом проклятом эшафоте на коленях. – ...такие как она, порождают чуму этого города! Они – его болезнь, не дающая мирным горожанам спать спокойно в своих домах! Что же делать с теми, кто неизлечим? Чтобы опухоль не уничтожила весь организм, её следует вырезать! Мы долго терпели тиранию этой девушки и её дружков, давая им шанс исправиться, но она не пожелала прекратить питать своё сребролюбие, и теперь эта девчонка здесь! Это её выбор, и мы не в силах образумить её. Единственное, что мы можем сейчас сделать – это остановить её, а затем и ее дружков!       Мундир закончил свою пламенную речь и под улюлюканье ожившей толпы поднял вверх руку с коричневым мешком. Стражники рывком подняли меня с колен и подвели вперёд, к висящей петле над пока еще закрытым люком. Я изо всех сил упёрлась ногами в деревянный пол, не желая делать ни единого шага к своей смерти. Стоит ли говорить, что с двумя стражниками справиться было куда сложнее, чем я себе представляла? И как бы я ни старалась, меня силой дотащили до нужного места. Я отчаянно, буквально на секунду, оглянулась – не идёт ли помощь где-то там, позади? Взгляд лихорадочно пробежался по входам в тёмные переулки, по окнам, я даже бегло осмотрела крыши домов. Но ничего, кроме дождя, луж, и бедной промокшей кошки я так и не увидела.       Страх сковал в свои цепи, и то ли из-за него, то ли из-за холодного дождя тело начала бить мелкая дрожь. Капитан полиции, ранее зачитывающий мне приговор, с победной ухмылкой надел на голову холщовый мешок, приближая меня еще на шаг ближе к смерти. Поглощенная невероятным страхом, я принялась отчаянно вырываться, пихая стражников локтями и брыкаясь ногами, пока моя голова не ощутила хороший удар, судя по всему, прикладом мушкета. На несколько секунд меня оглушило и я едва помотала головой, пытаясь избавиться от боли, пульсирующей в затылке, когда почувствовала, как на шею медленно, не делая резких движений, чуть ли не аккуратно затягивают петлю.       Чёрт! Ещё не придя в себя после удара и слегка покачиваясь, я стояла на эшафоте с петлёй на шее, зная, что ещё несколько секунд томительного, отравляющего ожидания и люк откроется. А с ним придёт и…       Раздался противный громкий скрип, а за ним грохот удара. Я на мгновение ощутила свободное падение, за которым последовал резкий рывок в области шеи и боль. Веки судорожно сжались, и я не смогла сделать ни вдоха, ни выдоха, а голова будто налилась свинцом, став невероятно тяжёлой. Дальше наступила гробовая тишина. И, не до конца понимая, что произошло, я поддалась единственному желанию в тот момент – поскорее сбросить петлю и освободиться из её плена, снова начать дышать, не чувствуя колючей верёвки на своей шее. Однако руки и ноги обмякли, тело задергалось в конвульсиях, и я просто не могла его контролировать. Моё время стремительно подходило к концу.       Вдруг я снова почувствовала пару мгновений свободного падения, и затем неплохо так шмякнулась о сырую землю. Я с шумом вдохнула столь желанный кислород, тут же освобождаясь от верёвки и потирая покрасневшую шею.       Перевернувшись на спину, я уставилась в пол эшафота, сквозь щели и открытый люк которого отлично виднелась начавшаяся потасовка. Понимая, что времени мало, я, кряхтя, попыталась как можно быстрее принять вертикальное положение, что удалось не сразу. Голова кружилась, смазывая картинку, а из горла вырывался кашель. Снаружи раздалась серия выстрелов. – Клэри! – кто–то осторожно похлопал меня по щеке, видимо, проверяя моё состояние. – Нам надо бежать отсюда. Скорее!       Я узнала голос Джека и едва заметно кивнула, скорее, для самой себя, и попыталась встать. Джек перекинул мою руку через плечо, тем самым обеспечив нам чуть большую скорость для побега. – Где Блэйд? – сквозь кашель выдала я.       Джек кинул на меня быстрый взгляд, и мы выбрались из–под эшафота, удачно растворяясь в прибавившейся толпе. Вокруг царили беспорядок и суматоха, возникшие, очевидно, из–за грохота выстрелов. – Мы встретимся с ним в назначенном месте.       Я промолчала, решая, что сейчас слова лишние. Нам бы самим пока живыми выбраться.       Благодаря возникшему беспорядку, солдаты не сразу хватились «висельника», а когда схватились - было уже поздно. Мы довольно быстро добрались до "назначенного места" – крохотного внутреннего дворика где-то на окраинах Лондона. Блэйда еще не было. Джек достал пару помидоров, вручил мне мою треуголку, которую у меня забрали при аресте, и начал расспрашивать: – Как тебе тюрьма? – со смешком полюбопытствовал он.       Я фыркнула. – Очень смешно,– проворчала я, обхватывая колени руками. – Я почти из камеры не выходила. – Не выпускали?       Я неопределённо мотнула головой, давая понять, не хочу говорить об этом. По крайней мере, не сейчас.       Джек понимающе отвёл взгляд, промолчав. Я устало уткнулась лбом в его плечо и облегчённо вздохнула, почувствовав мужскую руку на плече. Чёрт, я ведь даже и не подозревала, как мне его не хватало. – И что теперь будет? – тихо спросила я, прикрыв глаза. – Свалим отсюда, – ответил голос Блэйда из темноты, и сам его обладатель сел рядом со мной. – "Отсюда" – в смысле, из этого дворика? Или из Лондона?       Джек и Блэйд опасливо переглянулись, заставив меня напрячься всем телом. Неужели, они предлагают бежать из Лондона? – Из Англии.       Хорошо, что я доела помидор, иначе сейчас бы непременно подавилась бы им. – Что? Зачем?       Блэйд протянул мне пожелтевший лист бумаги, с которого смотрела девушка, отдалённо напоминавшая меня. В треуголке. – Ну и что? – О нас, – Джек достал из своей старой самодельной сумки ещё несколько таких же листов, – знает каждая собака в Лондоне. И, естественно, все они тявкают страже.       Я положила лист на землю и закрыла голову руками. Мне чертовски не хотелось отсюда уезжать. Да, именно местная стража гоняла меня всю жизнь, именно местные власти отдали приказ о казни через повешение без суда. Я понимала, что наша... воровская карьера когда-нибудь окупится, но я не ожидала, что это произойдёт так скоро. – Клэри, – тихо произнёс Джек, пододвинувшись поближе, – мы двадцать лет мучили местных жителей. Если мы останемся здесь, хотя бы на месяц, нас посадят, в лучшем случае. А от тюрьмы и до виселицы недалеко, понимаешь? Сейчас для нас выход – бежать, как можно дальше. – Как трусы, – хмуро проговорила я. – Нет, как благородные рыцари наживы, – ухмыльнулся парень, добавив в огонь хворосту. – Это вынужденная мера.       Я промолчала. Снова начался дождь, и крупные холодные капли неприятно падали на плечи – пока что треуголка на голове вполне неплохо защищала от дождя.       Самое неприятное – я прекрасно понимала, что этот немой мятеж, который сейчас разгорался внутри меня – это всего лишь капризы внутреннего ребенка, который не хотел покидать родной дом. Я прекрасно это понимала, но ничего не могла с собой поделать – Лондон никогда не был ко мне предрасположен, ни он, ни его население. Но мне это не мешало любить столицу старушки Англии и испытывать к ней глубокое чувство привязанности. – Когда мы уезжаем? – тихо спросила я. – Через пару часов. Я договорился с капитаном одной торговой шхуны, – проговорил Джек. – Договорился? – усмехнулась я. – Ну да. Обошлось это в кругленькую сумму.       Я поджала губы. Надеюсь, не сильно кругленькую. Хотя, тот факт, что, скорее всего, Джеку пришлось заплатить больше, чем обещали городские власти за наши головы, делал эту надежду почти призрачной. – Куда едем-то? – я медленно переводила взгляд с Блэйда на Джека. – В Новый Свет, – ответил азиат, нервно оглянувшись.       Снова тишина. Новый Свет. Америка. Это же другой край света! Я с силой закусила губу.       С другой стороны – что меня тут держит? Джек и Блэйд едут со мной, что ещё нужно? Я глубоко вздохнула. – Через час мы должны быть в порту, – проговорил Блэйд, вставая и подавая руку, – идём. Я уверен, стражники уже обыскивают Лондон в поисках девушки в треуголке.        Я приняла помощь и кивнула. Раз это единственный выход, у нас нет выбора. Мир же не рухнет, если я окажусь в месте, где нас не то что не знают, но даже понятия не имеют о нашем существовании, верно?       Я сделала глубокий вдох и, слегка прихрамывая, следуя за Блэйдом, который, по его словам, где–то рядом оставил лошадей. В конце концов, это должно было когда-нибудь случиться. Выкрутимся. И, я надеюсь, сможем живыми добраться до Америки и не попасться городской страже. Прошу, пусть будет так. Пусть нам удастся оставить все наши злодеяния на английской земле и стать свободными там, в Новом Свете. Чтобы творить новые. При этой мысли я усмехнулась. Всё будет хорошо.