Треуголка

      Время от времени нервно оглядываясь, мы петляли по узеньким улочкам Лондона. Блэйд с заряженным пистолетом шёл впереди, за ним брела я, а позади, тихо шёл Джек, контролируя, чтобы не было слежки. Недоброжелательные взгляды местных шаек, несколько раз встречавшихся на нашем пути, злобно провожали нас, пока мы, заходя за очередной угол дома, не исчезали из зоны их видимости. Радовало одно: никто не начинал преследование.       В таком напряжении мы преодолели чуть ли не весь Лондон, потратив невероятное количество времени, но все же добрались к пристани без приключений. Жизнь здесь текла своим чередом: множественные мачты кораблей возвышались над этим местом, мерно покачиваясь, слышались крики зарубежных торговцев, старающихся продать свой диковинный товар, стража, одетая в красивые, но так ненавистные нам красные мундиры, гордо расхаживала по мощёной дороге, шугая бездомных сирот, просивших милостыню или старающихся стянуть что-нибудь с прилавков. Девушки и женщины всех возрастов закупались продуктами, критично разглядывая фрукты и овощи. Дующий с моря легкий, солёный ветер трепал флаги многочисленных торговых кораблей и лёгкими прохладными порывами ласкал воды Темзы, на которой волны образовывали маленькие белые барашки, появлявшиеся то тут, то там.       За прошедшее время погода немного успокоилась: дождь прекратился и ветер немного стих, однако тучи, сквозь которые виднелся размытый диск солнца, не собирались расходиться, а ветер, время от времени, нагонял мелкую рябь на оставленные дождём лужи, ненадолго растворяя в них серое небо и многочисленные силуэты.       Наше трио быстро шло меж лавками, вежливо отказываясь от предлагаемого товара и старательно избегая встреч со стражей, вовремя прячась в толпе. Это наш единственный шанс, и если сейчас мы не попадем на этот чёртов корабль, если наткнёмся на красные мундиры — это будет конец всего. Они просто убьют нас, и шанса на спасение уже не будет.       Такие «светлые» мысли занимали все мое существо, пока мы продвигались сквозь толпу, и навевали страх и панику. Я предусмотрительно надвинула треуголку на глаза, что выглядело весьма странно, но выхода у меня не было.       Шея после, слава богу, неудавшегося повешения всё ещё нещадно болела, но тот факт, что я покинула эшафот на своих двоих, несказанно радовал и прибавлял желания не попадать на него больше никогда в жизни.       Вскоре Джек нашёл того самого капитана, которому заплатил за нелегальную поездку в Новый Свет. Им оказался полноватый мужчина средних лет, встретивший нас коротким кивком и без лишних слов провожая на корабль. Сама шхуна была небольшой от слова «совсем», но вполне симпатичной: палуба была дочиста отдраена, паруса — белы, а общая и отдельные каюты хоть и были заполнены товаром и имели специфический запах соли и рыбы, были вполне себе презентабельны. Что же наш Джек? А Уиллан был доволен, как удав. Он стоял на корме, облокотившись о борт, и любовно рассматривая паруса. — Шаг к мечте, м? — улыбнулась я, вставая рядом. — Удивительно, чёрт возьми, — Джек кинул на меня взгляд довольного кота. — Удивительно.       Собственно, чего-то такого я и ожидала услышать от Уилана, остававшегося всё тем же любителем моря и кораблей. Ему нужно было идти в моряки и учиться морскому делу. Он смог бы построить себе жизнь именно таким способом, хотя бы потому, что у Джека была одна важная вещь — желание. И он не смог его погасить на протяжении всей своей осмысленной жизни. Это желание покорить море не было мимолетным, оно стало его мечтой, пока что непостижимой, но такой манящей. И это, я полагаю, значило, что с самого детства Уилан знал, в чём его предназначение, знал, чего хотел и к чему бы стремился, не будь он сиротой без дома и каких-либо связей, я бы с уверенностью пророчила бы ему светлое будущее за штурвалом ленивого галеона или юркого брига.       Вскоре Блэйд подошёл к нам, был убран трап и поднят якорь, зычные команды кэпа, который, кстати, представился мистером Коулсоном, облетели корабль, паруса спустили, и они тут же наполнились ветром, шхуна отлипла от причала и медленно поплыла по Темзе в сторону залива.       Тем временем Блэйд предался мечтам о том, каким был бы корабль Джека. — Сорок пушек, мортиры, чёрные паруса — шикарный галеон, — он ткнул Уиллана в бок и указал пальцем на какой-то поистине большой корабль, стоящий у пристани, мимо которой мы проплывали. — Больше вот этого. — Ага. А ещё мы напишем шанти о тебе, — рассмеялась я, сев на соседний бочонок. — О великом капитане корабля «Ястреб» — Джеке Уилане, который бороздил моря Вест-Индии, подчинялся пиратскому кодексу и был самым благородным джентльменом во всей Англии!       «Джентльмен» снял с моей головы треуголку и, состроив лицо смазливого храбреца, встал, выпрямился, поставив одну ногу на завалившийся на бок бочонок, и глядел в воображаемую подзорную трубу.       Блэйд расхохотался и, схватившись за живот, согнулся пополам. Я, бесцеремонно забрав у Уилана треуголку, вернула ее на законное место и, подперев голову руками, притихла. — Эй, — послышался голос Джека, — он ведь не так плох, как казалось раньше, да?        Я, не меняя своего положения, молча перевела взгляд в сторону парня. Это он про Лондон? — Он не плох. Нам просто не повезло, — пробормотала я, уставившись в серые дома.        Я с грустью посмотрела на шпиль Собора Святого Павла, самую высокую точку города, гордо смотрящую сверху вниз на дома-карлики. Возможно, именно сейчас я вижу его последний раз в жизни, и мысль об этом навевала невероятную тоску, хотя раньше я никогда не придавала особого значения этому зданию (в отличие от светского общества Лондона, почтившего за честь явиться там на проповедь епископа в воскресный день). Сама я внутри ни разу не была, да и не горела особым желанием, потому как особой верой не обладала, хотя и не отрицала Его существование.       Не желая устраивать слишком долгие проводы родному городу, я подошла к капитану. — Кэп? — позвала я мужчину, который, судя по всему, вёл какие-то подсчёты на бумаге, нервно записывая что-то корявеньким почерком, в то время, как один из его помощников взял управление кораблём.       Тот даже не удостоил меня взглядом, торопливо отмахнувшись. Я не стала настаивать и, пожав плечами, отошла обратно к борту судна. — Вы что-то хотели, мисс?       Я, снова вернувшаяся к рассматриванию удаляющегося города и не ожидавшая обращения к своей персоне, резко обернулась и столкнулась взглядом с одним из матросов. Он был белобрыс, улыбчив, на голову выше меня, одет в ту же матросскую форму, что и остальные, но изумивший меня истинно аристократичным обращением.       Я, правда, растерялась, тут же от неловкости забыв, что же все-таки я хотела от капитана и почему потревожила его. — Ох, простите, где мои манеры? Бенжамин Кидд, к вашим услугам. Зовите меня Бен, — и, улыбнувшись, юноша протянул мне руку. Теперь я не просто растерялась, а чертовски смутилась! Но повинуясь внутреннему порыву тоже протянула руку, которую он, не колеблясь, поцеловал, заставив меня глупо моргнуть.       Передо мной стоял истинный англичанин, никак иначе. Очевидно из хорошей семьи, возможно, даже из аристократического общества, которое, я, признаться, не очень жаловала на протяжении всей жизни. Причиной этому, наверняка, была моя собственная бедность последней стадии в первые пятнадцать лет моей жизни. И потому крайне неприятные отношения со «сливками общества», у которых позже, в возрасте лет девятнадцати, мы на безвозвратной основе «одалживали» недешёвые украшения, платья, камзолы, семейные реликвии да другие недешёвые предметы. — Клэри, очень приятно, — в более простой манере ответила и улыбнулась, несмотря на лёгкое предубеждённое отношение к Бенжамину, которое, впрочем, я решила оставить при себе.       Интересно, что делает англичанин с такими изысканными манерами на борту этого корабля, да еще и в форме матроса? В голове было лишь одно предположение: возможно, его богатая семья обанкротилась, и теперь бедняге (о, боже!) придётся зарабатывать себе на жизнь таким «низким» путём. Несчастный. — Так, — он поправил слегка задравшуюся рубаху и снова посмотрел на меня, — вы что-то хотели? Простите капитана, он всегда суетится со своими бумагами, будто наседка с яйцами. — Не вините его, — мне начинал нравиться этот разговор, ведь раньше я лишь несколько раз имела дело с тонкими изысками лондонской элиты, и то лишь потому, что требовалось проникнуть на то или иное мероприятие и выкрасть что-то очень дорогое. — Я хотела бы узнать, каков наш курс? — Смотрите, — Бенжамин опустился на корточки и начал рисовать пальцем на палубе, — ближе к вечеру мы уже доберёмся до Северного моря, оттуда поплывём на юг, к Английскому проливу, дальше выйдем в Атлантику там в пути проведём по меньшей мере месяца три, если не попадем в шторм или не наткнемся на пиратов. Тогда получится дольше.       Я ужаснулась: три месяца! И назад уже не повернуть: в городе нас ждали мундиры с мушкетами и саблями в зубах, готовые, будто собаки, наброситься на нас, только интуитивно почувствовав наше присутствие.       В голове промелькнула ужасно капризная мысль, основанная на принципе «Я хочу домой». Но делать подобного я решительно не собиралась, ведь это, как минимум, было бы укором для личной гордости — хотелось покинуть Лондон достойно, показать, что я готова на любые авантюры, что я не сильно привязываюсь к знакомой местности. А как максимум — это означало, что я подведу своих названых братьев. За нами и так охотится весь Лондон, поэтому возвращаться в столицу Англии нам категорически запрещалось, да мы и сами это осознавали ясно и чётко. Но, всё же, мысль пробыть в плавании больше трех месяцев внушала страх, хотя, понять, чего же я так боюсь, я так и не смогла. — А дальше? — А дальше — Америка, Бостон. Высадив вас с вашими друзьями там, мы отправимся на юг. Там наши пути разойдутся.       Я мысленно прикинула, что путешествие получается довольно долгим, несмотря на то, что весь наш путь мой новый знакомый рассказал примерно за минуту. — Вы никогда не плавали на кораблях, Клэри? — Боюсь, что нет, — пробормотала я. — Вам не стоит волноваться: у вас появится великое множество свободного времени! — заверил меня Бенжамин, улыбнувшись. Безусловно, этот факт премного радовал, хотя я совершенно не знала, чем буду заниматься все это время. — Кидд! Хватит шляться без дела! Я тебе не за то плачу, чтобы ты тут кадрился! — над кораблём разлетелся яростный ор капитана, уже закончившего со своими документами и вставшего к штурвалу. Я вздрогнула, а Бенжамин, тут же вскочил на ноги, и, скоропалительно проговорив извинения, бросился к одной из мачт.       Я поднялась на ноги и глубоко вздохнула, когда совсем рядом кто-то присвистнул. Я оглянулась на Блэйда, довольно улыбающегося во все тридцать два. — Ты что? — Кажется, на борту этого парусника двое молодых людей нашли друг друга, а? Их корабли, плывя по мятежному океану жизни, искали тот самый маяк, который укажет им путь друг к другу. Они, переживая страшные штормы, смертельные смерчи и опасные валы, поймав саму удачу за хвост, преодолели эту бурю, наконец, найдя друг друга… — Блэйд, заткнись. — А с ним ты была любезна, — укорил меня азиат, хитро подмигнув. — Он мне помог, а ты изображаешь сваху, — фыркнула я, и посмотрела на Джека в поисках поддержки.       Кареглазый ухмыльнулся, одним взглядом говоря: «Разбирайся сама». Я закатила глаза и продолжила рассматривать уже едва виднеющийся берег родного города. День 10, Английский пролив.       Небо было пасмурным, но дождь всё не желал начинаться. Невысокие волны убаюкивали корабль, качая его, как мать качает своего ребенка, чтобы тот перестал плакать. Дело шло к ночи, и сгущающиеся сумерки давали сигнал расходиться всем обитателям торгового корабля по своим койкам и готовиться к спокойному сну. Некоторые матросы уже устроились в самодельных гамаках в общей каюте, а вот гостям корабля — а таких всегда можно было пересчитать по пальцам одной руки — были предоставлены собственные укромные уголки и, хоть и символическая, но плата за подобную услугу всё же взималась.       Бенжамин Кидд был прав — времени у меня появилось предостаточно. Но большую его часть я провела, перегнувшись через борт. — Клянусь новым матросом — за тридцать лет на корабле я не видел ни одной женщины, у которой не было бы морской болезни, — говорил мистер Коулсон, усмехаясь своей наблюдательности, а Бенжамин нервно вскидывал голову. — Рано или поздно это пройдёт, — повторял Блэйд, держа треуголку. — Если ты не слишком плотно позавтракала, конечно. — Иди ты! — страдальчески рявкала я. Чёртово море.       Матросы предпочитали проводить вечера на нижней палубе, играя в карты, разговаривая и ворча. Капитан частенько беседовал с Джеком о кораблях, Уилану даже пару раз удалось уговорить кэпа дать ему порулить шхуной. Мистер Коулсон был типичным мужичком – человеком моря, ворчащим на матросов, и считавшим, что «девке нечего носить флибустьерскую треуголку и промышлять разбоем». Однако он никогда ни с кем не конфликтовал, то было особое его умение выразить свою точку зрения, не обидев окружающих. За это, я полагаю, он и снискал себе уважение не только своей команды, но и других моряков.       Уилан и капитан сдружились. Джек изучил весь корабль вдоль и поперёк и, когда не было высоких волн или скал, он стоял у руля. Правда, я слегка опасалась этих небольших промежутков времени, ведь Джек кроме чтения книг о пиратах нигде не получил должного знания об управлении кораблём. Но я отдам должное нашему главарю и упомяну, что когда тот впервые держал руль в руках, налетел сильный шквал и, как ни странно, Уилан справился с мимолётным капризом природы. Именно тогда я подумала, что, может быть, когда-нибудь у этого человека будет собственный корабль.       Блэйд проводил время в разговорах или играх с матросами или мной. Во время игры в те же карты он заводил разговор о Бенжамине и обо мне, на что я отвечала вполне ожидаемым сарказмом и иронией. — Знаешь, если бы мы были на суше, он бы уже давно подарил тебе букет тюльпанов, — говорил азиат, съедая своей шашкой сразу три моих фигуры, из-за чего я раздраженно хлопнула себя по лбу, сама не зная, отчего злюсь, то ли из-за того, что Блэйд придумывал то, чего нет, то ли из-за сразу трёх упущенных фигур.       Но, надо признаться, отношения с Бенжамином Киддом складывались довольно неплохо — мы подружились, мне было интересно его общество, отдававшее английской аристократией, но с каждым днем все больше пропитывающееся закалом моряка. Его комплименты хоть и льстили мне — я это четко осознавала — но были очень даже приятны. Его кругозор был намного шире, нежели у тех же грубоватых матросов, он мог говорить, казалось, о чём угодно: от светских вечеров и лондонской аристократии до широких морских просторов и кораблей. А какому человеку не будет интересно поговорить с тем, кто знает и видел больше, чем он сам? Единственная тема, от которой Кит виртуозно увиливал — причина его появления здесь. Как бы я ни пыталась подобраться к этой теме, как бы не пыталась создать ситуацию, в которой он бы рассказал мне всё, сам того не заметив, как бывает в бурном споре или воодушевлённом рассказе, все мои попытки были бесполезны.       Путешествие продолжалось, мы плыли в новую жизнь, к новым людям и новым авантюрам. Я, Джек и Блэйд хоть и со слепой, но всё-таки с надеждой смотрели в туманное будущее, расположившееся в трех месяцах пути по Атлантике. День 65, Атлантический океан. — Вот так, теперь перелезай в воронье гнездо, — кричал Бенжамин, перевязывая снасти и краем глаза поглядывая на меня.       Мои глаза округлились от испуга. Я, вцепившись в ванты, осторожно посмотрела вниз, на матроса. — Я… Я не смогу! — Сначала попробуй, — послышался голос Джека, стоящего рядом с капитаном, держащим штурвал. — Попробуй, — пробурчала я, — легко сказать. — Чего ты там бормочешь? — теперь кричал Блэйд, козырьком приставив руку ко лбу и улыбаясь, смотря вверх. — Ничего, — крикнула я и, уперев взгляд в марс, попыталась сообразить, каким же образом мне туда перелезть. К «вороньему гнезду», как называли эту смотровую площадку матросы, сеть вант сильно сужалась, отчего и возникли проблемы на последней стадии моего обучения.       Резкий рывок — ноги сами со всей силы отталкиваются от верёвок, и уже через секунду я морской звездой приземляюсь на доски марса. Внизу послышался одобрительный свист и малочисленные аплодисменты, не такие, какие можно услышать в опере или театре, а которые дарят родные люди, когда ребёнок сыграл им сонату на пианино или прочитал выученный наизусть стих. Я улыбнулась, лёжа на спине и успокаивая бешено колотящееся сердце. Я сделала это. Я сделала!       Раньше, когда я пыталась забраться выше реи фока, ужас сжимал меня в свои тиски и не давал не пошевелить ни рукой, ни ногой. После таких неудачных попыток меня приходилось снимать оттуда силой. Но собственная гордость снова тащила меня к вантам, снова я, вцепившись в верёвки оцепенело смотрела вниз, и снова меня снимали. Впрочем, предел высоты с каждым разом был всё дальше от палубы и наконец-то, когда наше путешествие вот-вот должно закончиться, я гордо могу заявить, что, хоть и не так резво, как тот же Бенжамин, но способна взбираться выше верхней палубы и рей.       Я лежала в счастливом благоговении, устремляя взгляд в голубое небо и отгоняя мысль о том, что рано или поздно мне придётся отсюда спускаться. Я села, прислонившись спиной к мачте, и чувствуя себя вперёдсмотрящим. Смотрела я, и правда, вперед, когда увидела вдалеке черную точку — корабль. Интересно, стоит ли доложить об этом? — Капитан? — позвала я. Вообще-то, Коулсон довольно скептически относился к моим лазаньям по кораблю, частенько сгоняя с рей и вант. Но сегодня он был в прекрасном расположении духа, что было мне на руку. — Что? Не можешь слезть? — хохотнул он, и я недовольно фыркнула. — Нет. Там корабль, — я указала пальцем вперед, пододвинувшись к краю марса, чтобы тем, кто стоял внизу, было видно.        Коулсон взял подзорную трубу и долго вглядывался. Я, выглядывающая с площадки вниз, снова села спиной к мачте, стараясь не спровоцировать новый приступ боязни высоты. — Он идет к нам, — послышалось снизу, а через несколько минут, когда я только спрыгнула с вант на палубу, будто приговор раздался мрачный голос капитана. — Приплыли, — проговорил он, и добавил, кивая на мою треуголку, — твои братья по головному убору. — Я не понимаю, — пробормотала я, но вряд ли меня кто-то услышал. Ответ последовал от стоящего чуть ниже Бена. — Флибустьеры.