***
Драко сидел в мэноре, в своем кабинете, и мрачно смотрел на огонь, полыхающий в камине. Астория ушла к родителям и в доме было невероятно тихо. Он задумчиво вертел в руке бокал дорогого виски, и прилагал все усилия, чтобы не вспоминать утреннюю встречу на вокзале Кинг-Кросс. Но это было действительно трудно. Какой она стала! Уверенная, грациозная… Сохранив почти девичью красоту и свежесть, эта удивительная женщина ухитрилась стать ещё прекраснее, ещё желаннее, вопреки всем запретам, табу и правилам. И мысли Драко лениво заворачивались в причудливые узоры, словно синеватый сигаретный дым, и непременно возвращались к ней одной… Сделав очередной глоток из бокала, он стал пристально разглядывать напиток при свете огня. «Почти в цвет её глаз…» — за эту непрошенную мысль Драко проклял себя в тот же миг, как только эта неуместно-поэтичная мысль оформилась в затуманенном алкоголем мозгу. То время, когда эта женщина была его смыслом существования, давно прошло. Про-шло. Всё! Столько воды утекло с тех пор. И все же в этот вечер — и только в этот — он не мог запретить себе воспоминания того периода, когда её глаза цвета дорогого виски и непослушные каштановые волосы делали его счастливее. Невольно, снова и снова возвращался к тому дню, когда всё началось. Макгонагалл вызвала его в свой кабинет. Драко не хотел задумываться над тем, зачем старой грымзе это нужно. Просто пришел, даже раньше назначенного времени, чтобы поскорее решить все вопросы и свалить. Горгулья отскочила в сторону, пропуская. На лестнице, ведущей в кабинет директрисы, он услышал знакомый голос. — Вы хотите, чтобы я следила за ним? «Грейнджер…» — само осознание этого царапнуло в загривке странной смесью любопытства и отторжения, — «Неужели мне предстоит «увлекательный» вечер ещё и в её обществе?» Занудная… Легче было думать о ней именно так. Вопреки железному правилу — не врать себе. Ни-ко-гда. — Да. Я понимаю, для Вас это трудно, учитывая высокие моральные принципы, — послышался за дверью голос Макгонагалл, и Драко не смог сдержать насмешливой ухмылки. Уж чего-чего, а моральных принципов у «золотой девочки» было столько, что даже маггловские монашки–отшельницы покрутили бы пальцем у виска. Он был уверен в этом. Старуха несла какой-то бред о том, что эта всезнайка как долбаная староста школы обязана обеспечивать безопасность учеников. Он невольно фыркнул. Как послушать, так выходит, что у Грейнджер обязанностей едва ли не больше, чем у директрисы и всех деканов вместе взятых. — Что ж, тогда Вам придется искать кого-нибудь другого на эту должность. — А вот это что-то новенькое! С каких пор правильная гриффиндорская староста стала перечить профессорам? А уж тем более — своему бывшему декану и нынешней директрисе! — Во-первых, это просто подло. Во-вторых, даже значок старосты не заставит меня держать этого человека в пределах видимости. Он отравлял мне все годы в Хогвартсе. Он один из тех, кто поддерживал идеи Волан-де-Морта, — уж не он ли является предметом их беседы? Надо же, какая удивительная честь, чтоб ее! Драко накрыло волной раздражения быстрее, чем он успел это проконтролировать. «Значит, я опасен для учеников, да? И за мной надо следить?» — пронеслось в голове блондина, — «Прекрасно! Просто великолетно, до охренения!» Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он направился прочь — подальше от кабинета старухи Макгонагалл. Пусть катятся они все к Мордреду! Парень был настолько зол, что, казалось, вот-вот задымится. Всё же, пришлось остановиться на ступеньках, и хоть немного привести нервы в порядок. Вдох. Выдох. Надо успокоиться. Вдох. «Мать вашу!» Выдох. «Успокойся». И когда он уже собирался вернуться в гостиную своего факультета, в его спину что-то с силой врезалось. А если точнее — кто-то. И Драко точно знал, кто именно. Почти не оборачиваясь, он схватил девушку за плечо и потащил в коридор. Теперь этой гриффиндорской маленькой выскочке нужно было ответить на вопросы — а их за последние пару минут возникло немалое количество. Драко буквально зашвырнул Гермиону в нишу коридора, не заботясь даже о том, сможет ли она удержать равновесие. — Малфой! — воскликнула шатенка, испепеляя слизеринца взглядом, так, что даже в полутьме можно было различить этот фирменный блеск и прищур глаз, — Что ты… Договорить Драко ей не дал. Он впечатал девушку лопатками в холодную каменную стену. — Неужели, Грейнджер, я настолько тебе противен, что ты даже от должности старосты готова отказаться, лишь бы держаться от меня подальше? И было плевать, что конкретно об этом спрашивать не собираться. Он знал, что нарушает личное пространство гриффиндорки. Ему нравилось это. Чувствовать её так рядом… Их разделяли считанные сантиметры — Драко буквально чувствовал, как это коробит девушку. Она была натянута, как струна. — Малфой! Тролль тебя подери! — Гермиона упёрлась в его грудь, пытаясь оттолкнуть от себя, но тот был выше и явно сильнее. — Заняться тебе нечем, кроме как подслушивать и нервы мне трепать?! Исчезни! — Я задал тебе вопрос, Грейнджер, — издевка в голосе была весьма очевидной, да и внезапно Драко отметил то, чего совершенно не ожидал. В её голосе, помимо предсказуемого возмущения, он слышал неловкость и словно вину. А уж её чуть учащенное дыхание заставило его ухмыльнуться. –Невежливо так себя вести… «Не так быстро, Грейнджер. Не уже… Дай мне ещё немного твоего воздуха» Война… Это всё просто война. Время, когда интерес к гриффиндорской заучке резко перерос в одержимость. Когда они были по разные стороны баррикад, а Драко сходил с ума от мысли, что она может умереть. — А зажимать меня в углу — вежливо? — Гермиона почти задохнулась от возмущения, — я готова пожертвовать значком, если обязанности старосты предполагают неуместные для меня поступки. Поищи в библиотеке значение слова «убеждения» — может и поймёшь что-то. Если повезёт. Он читал в её глазах вопрос. «Почему, Малфой? Почему ты здесь?» Он не мог ответить. Честно. Драко не мог рассказать, насколько одержим стал. Насколько привычка выискивать взглядом каштановую копну волос въелась под кожу. — У-бе-жде-ни-я… — по слогам повторил он, и вкрадчивым, тихим голосом спросил, наклоняясь к самому уху девушки, — Грейнджер, тебя саму не мутит от собственной правильности? — Он слышал, как бешено колотится её сердце, ударяясь о ребра. — Зажимать тебя в углу, может, и неприлично — зато весьма приятно. Мордред! Да он с третьего курса мечтал проучить эту грязнокровку — с тех самых пор, как она сломала его нос после казни гадского гиппогрифа. Драко почти бредил идеей доказать этой наглой выскочке, что сильнее неё — подробить эту зазнавшуюся особу на мелкие осколки и поставить её на место. Он правда и сам не понял, когда подружка Мальчика-который-не-смог-подохнуть из смешной нелепой заучки превратилась в заучку весьма симпатичную и женственную. Это просто однажды случилось. И вот тогда здравый рассудок просто помахал ручкой на прощание. Она была умной, горячей… Такой теплой в общении со своими недоумковатыми друзьями, такой ядовитой в перепалках с ним. Такая идеальная — до отвращения. Такая недосягаемая — до зубовного скрежета. И особого шарма ей добавлял тот факт, что эта девушка и сама не осознавала силу своей привлекательности. В этом была вся Грейнджер — панацея и яд в едином обличии. И сейчас она буквально находилась в его руках. Злобно смотрела глаза-в-глаза, с вызовом приподнимала подбородок, дрожала. Боялась — слизеринец чувствовал это. — Правильно — бойся, — не более, чем мысль, озвученная вслух случайно. — Малфой. Отпусти. Меня. — Отчеканила каждое слово Гермиона. — Не хочу, — он наслаждался моментом, упивался им. Драко так давно мечтал о чем-то подобном, что это походило на манию. — Малфой! Гриндилоу тебя утопи! — Грейнджер шипела, не скрывала нервозности, что проступала сильнее, чем её возмущение. — Отпусти меня! Сейчас же! — Ладно, — Драко едва слышал, что там она лепетала, выдохнул прямо в её обветренные мягкие губы и убрал свои руки, до сих пор сжимающие хрупкие плечи гриффиндорской заучки. Но уйти Грейнджер не смогла, так как он всем своим телом вжал её в стену и тут же пресек поток ругани, готовый выплеснуться прямо на белобрысую голову, заткнув этот-слишком-много-болтающий-рот поцелуем. Грейнджер начала яростно колотить кулаками по груди Драко, и со всех сил вырываться, но он не готов был её отпустить. Не сейчас. Нужно было ещё, и не было никакого доступного способа, чтобы объяснить это. Он въедался в рот девушки, впиваясь в мягкие губы зубами. — Ответь… — Голос Драко был низким и хриплым — чужим. Что это вообще было — требование? Приказ? Просьба? Мольба? Самому бы попробовать ответить на этот вопрос. Он понимал только одно — что сходил с ума ко всем чертям. Но было как-то… Да ему абсолютно наплевать. Гермиона сильнее сжала губы и зажмурилась от страха. Почувствовав это, Драко еле слышно зарычал и почти до боли сжал её челюсти, заставляя открыть рот, и тут же проник в него языком. Этот поцелуй не был нежным. Он требовал, подчинял, убивал всякие остатки здравого смысла. Драко так долго бредил Гермионой, что даже если бы захотел, не смог бы действовать осторожнее. Он до отвращения остро понимал, что с большей вероятностью сможет поцеловать дементора, чем снова ощутить вкус этих таких пьянящих, охренительно–правильных губ хотя бы ещё раз. Именно это заставляло продолжать до крови кусать гриффиндорскую заучку, побелевшими пальцами удерживать её, оставляя на нежной коже алые следы, которые наверняка скоро станут синяками. Лишь бы не отпускать эту невозможную, несносную девчонку ещё чуть-чуть, лишь бы продлить хоть немного этот момент. Потерянный в водовороте собственных ощущений, Драко не сразу осознал, когда Грейнджер перестала колотить его по груди, а лишь судорожно вцепилась пальцами в отвороты его пиджака. Он понял лишь тогда, когда почувствовал робкое ответное движение ее губ, ответ на этот безумный, голодный поцелуй. Драко осыпался мелкими песчинками — по крайней мере, ему так показалось. Он боялся поверить тому, что сейчас происходило. А Гермиона, тем временем, смелела с каждой секундой и теперь уже не уступала ему в напоре. Это можно было считать диагнозом маггловского психиатра — одним на двоих. Так импульсивно, обезоруживающе-честно, она провела рукой вниз по груди Драко, а вторую зарыла в мягкие пепельного цвета волосы. Он сумел лишь хрипло выдохнуть. Отчаяние… Они оба выжили. И сейчас слишком нужно было чувствовать. И они чувствовали. Драко горел от её сумасшедших поцелуев. Но — нет. Неправильно. Не так. — Грейнджер… — он с невероятным усилием прервал поцелуй и прижался лбом к её лбу. — Уходи. Дыхание у обоих было сбитым и тяжелым. Его сердце ошалело гоняло кровь по телу. Гермиона непонимающе уставилась на Драко, жадно глотая ртом воздух. Она хотела этого. Он видел. Но не мог позволить этому случиться так. Сцепив зубы и рвано выдонув ей в плечо, Драко крепче прижал её бедра к себе, демонстрируя собственное возбуждение. Отступил на шаг, глядя затравленно почти, дико. Приходилось сдерживаться, чтобы не наброситься на Грейнджер прямо здесь, как голодный зверь. Её карие глаза, сейчас потемневшие, расширились от понимания. Гермиона остолбенела, ошарашенно хлопая ресницами. — Уходи, — он говорил как можно мягче, но с отчётливо слышным рычанием, сжав руки в кулаки. «Уходи, пока всё не полетело к чертям!» Этот псевдоблагородный порыв висел на волоске. Просто — хотелось, чтобы правильно. Бред. Но они были в пыльной тесной нише. И она наверняка жалела бы потом, если бы сдалась сейчас. Щеки Гермионы залилась румянцем, когда она всё же рванула в сторону коридора. Но Драко её схватил за руку и развернул к себе лицом. — Стой, — он противоречил сам себе. Но почему-то важно было показать, дать понять, что это не просто бред. Предупредить… — Да что ты… — хотела было возмутиться Грейнджер, но Драко сократил расстояние между ними до критического минимума, и увлек девушку в новый поцелуй. Теперь это было совершенно иначе. Этот поцелуй был просто невозможным — глубокий, всеобъемлющий, головокружительный. Гермиона судорожно вцепилась в его плечи, потому что иначе бы просто свалилась на землю — ноги подкашивались. Внизу живота завязался сладкий узел и Гермиона просто не сдержала тихий грудной стон. Драко довольно улыбнулся уголком губ и, мягко разжав свои объятия, быстрым шагом скрылся. А в ушах отдавался её стон… Она будет принадлежать ему.Теперь Малфой был в этом уверен. — Гермиона, ты что — плачешь? — её как-то слишком грубо вырвал из воспоминаний виноватый голос мужа, — Ну, прости. Научусь я ездить на этой дурацкой железяке. — Все в порядке, Рон, — Гермиона ответила как можно спокойнее. Ей понадобилось пару секунд, чтобы вернуться в реальность. — Я не плачу. Просто глаза устали. Но с твоей стороны было просто невообразимо глупо садиться за руль, зная, что в машине наш сын. — наверняка она устроила бы разнос супругу, если бы не тот факт, что сегодня мысли были очень далеко отсюда. — Ну, прости, Миона, — Гермиона не выносила это обращение, но считала невежливым возражать по этому поводу. А Рон никогда не замечал этого, как не заметил того, что его жена сегодня непривычно рассеянная и явно не в себе. — Пока не научишься ездить — Хьюго буду возить я, — интонации были исключительно непререкаемыми, а для лучшего эффекта она ещё и захлопнула книгу, так и не прочитав из неё ни единой страницы. — Ладно. Я понял.***
Бутылка была почти пуста, зато голова только чудом не разрывалась от переизбытка воспоминаний — когда-то счастливых, а теперь обезображенных налетом горечи и разочарования. — Драко, я дома! — голос Астории послышался из коридора, сопровождаемый мерным цоканьем её каблуков, — А, вот ты где? — она окинула мужа негодующим взглядом, — Ты в самом деле вынудил меня провести очередной вечер в одиночестве ради того, чтобы напиться? Без шуток? Это правда было обидно. Уже много лет общение с родителями держалось ровно на той границе, когда общество было уверено в их теплых отношениях. В то время, как на самом деле Гарольд и Деметра Гринграссы были для неё самыми презираемыми людьми на планете. — Асти, с каких пор кокетничать напропалую со всеми подряд на помпезном празднестве твоих родителей — значит провести вечер в одиночестве? — спросил Малфой, саркастично ухмыльнувшись. — И не надо говорить, что это я тебя вынудил. Свои тусовки ты выбираешь сама. Я тебя туда не тащу волоком. Так что, будь добра, подавись своими возмущёнными нотациями и иди спать. — Драко! Как ты можешь разговаривать со мной в таком тоне? — как же хотелось, чтобы муж вылез из своей скорлупы, и хоть немного поддержал… Хоть иногда. Но это был бы уже не Драко Малфой. По крайней мере, не тот, который был её мужем. — Непринужденно. — таким тоном он когда-то говорил с теми, с кем не желал вести разговор. Таким тоном он говорил с ней, кажется, со дня их чертовой свадьбы. — Я — мать твоего сына! Имей долю уважения, — задохнулась Астория. Этот вечер был поистине ужасным, и убитый алкоголем супруг совсем не добавлял в него радости. Успокаивало только то, что он скоро закончится. — Астория, мать — слишком громко сказано, — Драко заметил это равнодушно, чуть болтая в руке полупустой бокал с виски. — ты его родила. Точка. На большее ты не способна. Так что, будь добра, закрой рот и закрой дверь с той стороны. Астория состроила оскорбленную гримасу, холодно вскинув бровь и поджав губы. Он ведь понятия не имел… Но всё равно задел за живое. Не сумев сдержать эмоции, да и не считая это нужным, она обиженно буркнула. — Ну и сиди здесь, самовлюблённый зануда, — уже через пару секунд послышался громкий хлопок двери. Впрочем, для семейства Малфой эта картина была до скучного обыденной. «Ох, Мерлин, почему она такая Дура?» — подумал Драко, закатив глаза к потолку.