НЕвозможности

      Маленькая девочка с зелёными глазами сидела на траве и плакала. И у неё это так искренне получалось, так проникновенно. Так только дети умели всегда. Чтобы хотелось всю планету раскрошить в горстку пыли, лишь бы не было этих слёз.       — Фелисити, милая, что случилось? — спросил брюнет с угольно–чёрными глазами. Такой знакомый, родной до дрожи, сейчас он казался почему-то совсем далёким и чужим, холодным и колючим.       — Я упала! Кровь… — малышка всхлипнула, и показала пальцем на разбитую коленку, – Больно. Папочка, мне больно!       Теодор — а рядом с девочкой сидел именно он — достал волшебную палочку и залечил разбитую коленку малышки, которой, кажется, от мамы достались только глаза…       — Вот видишь, Фелис? — его голос был непривычно ласковым, а взгляд выражал безграничное тепло, — Всё хорошо. Не плачь, принцесса.       Астория почему-то стояла в стороне и наблюдала за этой невероятно тёплой картиной, чувствовала себя совершенно лишней здесь, будто вообще не должна была здесь оказаться. Казалось, эти двое не видят её.       — Папочка, — просияла маленькая кудрявая копия Нотта, — Я так люблю тебя! А можно мне котёнка?       — Котёнка, собачку, единорога, — улыбнулся Тео искренне и тепло, — Всё, что угодно, лишь бы ты, моя маленькая радость, была счастлива.       Тут взгляд зелёных детских глаз зацепился за Асторию. Он в долю секунды стал испуганным и враждебным. Настолько, что захотелось отшатнуться, стать невидимкой, спрятаться от этого взгляда.       — Что она здесь делает, пап? — Фелисити доверчиво прижалась к груди отца, будто сама тоже пыталась спрятаться.       — Иди отсюда. Я не дам тебе обидеть свою дочь! — негромко прорычал Тео, и Астория вздрогнула, как от хлёсткого удара.       — Но… Я же… Простите меня! — она пыталась закричать, оправдаться, обьясниться, но из бессмысленно шевелящегося рта не было слышно ни звука. — Тео! Я же люблю тебя! Фелис! Я же люблю вас!       Астория разжала руку, сжатую в кулак, и по траве покатился пузырёк с кроваво–красным зельем. Слишком хорошо знакомым ей зельем       — Нет! — она хрипло закричала, резко сев на своей кровати в Малфой–мэноре, — Нет! Пожалуйста, не надо!       Астория ещё не до конца отошла ото сна, и сейчас находилась где-то на границе между кошмаром и реальностью.       Опять этот сон       По щекам текли неконтролируемые слезы, а горло сдавило от подступающих рыданий. Больше она не могла врать. Ни себе, ни кому бы то ни было. Руки всё ещё мелко дрожали от слишком реальных эмоций в этом дурацком сне, но Астория быстро написала несколько строк на листе пергамента, который положила в конверт. Нужно было поспешить, сделать всё до того, как сама передумала бы, не дать себе снова обмануться. Капнув на него воском со свечи, она принялась за следующее письмо, которое тоже вскоре упаковала.       — Ринки! — в помещении с хлопком оказался домовой эльф, заранее метущий пол ушами, пока сгибался в привычном низком поклоне.       — Да, хозяйка Астория?       — Доставь это адресатам, — голос казался ей недостаточно холодным, недостаточно сдержанным, но сделать с этим она ничего не могла.       — Сию минуту, хозяйка Астория! — домовик благоговейно взял два конверта из руки хозяйки и тут же исчез.       — Ну вот и всё, Асти… — сказала она сама себе, — Прощайся с раем.       Наверное, стоило говорить такие вещи при личной встрече, заставляя себя смотреть в глаза. Только вот Астория знала наверняка — ей не хватит ни сил, ни храбрости рассказать эту губительную правду, глядя в глаза Нотту. Она и так в красках представляла все эмоции, отражающиеся в его взгляде, когда он прочтёт письмо. Едва заметны будут стиснутые до скрипа зубы. Неосознанное покачивание головой, выдающее нежелание верить. А потом… Конец. Он не простит. Астория пыталась найти оправдания хотя бы для самой себя, вот уже восемнадцать лет! И не смогла. И Тео, конечно, тоже не сможет. Она достала из шкафа запылённый графин с огневиски, сняла стеклянную крышку и налила напиток себе в стакан, намереваясь утопить в алкоголе эту эгоистичную, эту бессмысленную, эту блядскую надежду на то, что всё будет хорошо.        Уже не будет. Теперь — нет.

***

      Драко сидел в кафе напротив Министерства Магии и с отвращением хлебал бурду, именуемую в этом жалком заведении кофе. При этом умудрялся удерживать на физиономии приветственную улыбку и даже не крошил пальцами столешницу. Не то, чтобы он не был рад встрече со старым школьным товарищем. Гойл никогда не был ему другом, но всегда был рядом и старался быть полезным. Драко правда ценил это, но явно предпочёл бы встретиться по менее серьёзному поводу и в каком-нибудь месте, где подают приличный кофе.       — И так, Малфой, — с широкой простоватой улыбкой спросил Грэгори, — Ты говорил, у тебя важное дело. Я правда рад встрече, но обед у меня не резиновый.        — Я просил тебя узнать, кто претендовал на должность начальника Департамента магического правопорядка. Грэг, это правда важно.       — Да, вот список. — Гойл протянул тонкую папку и поставил её на стол. — Но зачем это тебе?       — Я пока не могу тебе сказать, — Драко тут же открыл папку, бегло пробежал взглядом по строчкам, — но если что-то из этого выгорит — ты узнаешь. Обещаю. А вообще — лучше заходи вечером в гости. Ведь обед у тебя не резиновый.       Поболтав ещё несколько минут, приятели разошлись и всё внимание Малфоя снова сосредоточилось на папке. Список претендентов на эту должность был не так уж велик. Слишком высокие требования, слишком большая ответственность. Каллиграфическим почерком он переписал имена в небольшой блокнот в чёрном кожаном переплёте.       Булстроуд, Милисента       Вейли, Маркус       Уизли, Гермиона        Уизли, Перси       Яксли, Горацио        Подумав, Драко записал ниже Лаванду Браун. Всплывшая в памяти картина этой женщины, по–хозяйски прижимающейся к придурку Уизелу прямо у палаты Гермионы, вызвала тошнотворное отвращение. У этой Барби очевидный мотив. Драко готов был записать ещё и собственную супругу, но по здравом размышлении обозвал себя долбанным параноиком. Астории, очевидно, было плевать на его… привязанность к драккловой–миссис–Уизли, хоть она и оказалась гораздо проницательнее, чем он полагал. Да и в разговорах на эту тему Астория проявляла понимание. Выдохнув и вылив остатки грязно–коричневого пойла в какой-то вазон, Драко собрался с духом и пошёл в Министерство.       Или она меня выслушает, или я лично сверну ей шею голыми руками.

***

      Приёмная Грейнджер не выделялась особой роскошью — диван и кресло, обитые кофейного цвета тканью, журнальный столик и секретарша за рабочим столом у двери. Даже здесь чувствовалась практичность и простота. Всё в её стиле, ничего лишнего.       — Сэр, чем я могу вам помочь? — вежливо улыбнулась блондинка за столом приёмной. Кажется, именно она нашла Гермиону тогда. Стоило с ней поговорить. Позже.       — Я бы хотел поговорить с миссис… Уизли, — гадко было произносить это чёртово обращение.       — У вас назначена встреча?       — Нет, но я намерен добиться беседы.       — Подождите минутку, я сообщу миссис Уизли… — она поднялась со своего места, — Как вас представить?       — Малфой. Драко Малфой, — он с детства ненавидел ждать, но заставил себя не дёргаться.       — Миссис Уизли, — Когда дверь кабинета открылась, Гермиона устало потирала виски, пытаясь унять головную боль. Мэгги, появившаяся в дверном проёме, заставила резко вскинуть голову, — к вам посетитель. Мистер Малфой.       — Я не могу. — в голосе проступила лёгкая паника, и она сосредоточила внимание на каком-то документе, усиленно создавая видимость активного труда. — У меня много дел.       — Увы, Грейнджер, тебе придётся потерпеть моё общество. Хотя бы недолго. — естественно, Драко не счёл нужным дождаться разрешения войти.       — Малфой, ты наглеешь! — Гермиона была искренне возмущена, упёрла ладони в стол, поднимаясь с кресла. Мэгг предусмотрительно скрылась с места боевых действий.       — Допустим, наглею. — хмыкнул Малфой, усаживаясь в кресло и бросив свой блокнот на стол. — Дальше что? Впрочем, я по делу. Кто-то пытался тебя грохнуть и ты поможешь мне узнать, кто это был.       — Что? — Гермиона прятала взгляд в бумаги, рискуя сломать в пальцах перо, — Малфой, я на работе. Представь себе, у меня нет времени с тобой в шпионов играть. Так что ничем помочь не могу.       — Тшшш… Грейнджер. — улыбнулся Драко, в открытую наслаждаясь её нервозностью. — У меня свой интерес. Я уже обдумал, у кого был мотив желать тебе смерти. Булстроуд, Маркус Вейли, старший братец твоей рыжей половины и Горацио Яксли. Так же в списке подозреваемых подстилка Уизела. К слову, как по мне, ты всё-таки лучше.       — Ты сошёл с ума? — опасливо уточнила Гермиона, вглядываясь в лицо собеседника, — Милисента — мой первый заместитель — и зачем ей пытаться меня убить? К слову — вопрос касается всех, кого ты назвал. У них нет мотива.       — Милли, Вейли, Перси Уизли и Яксли претендовали на твою должность. А Браун трахает твоего муженька.       — Черт! Как ты меня достал! Рональд. Мне. Не. Изменяет! — зашипела Гермиона, избегая взгляда Малфоя, — А если и изменяет — это никак не касается тебя! На кой чёрт ты лезешь в это?!       — Как ты узнала, я приложил руку к твоему чудесному спасению. — Драко неопределенно повёл рукой в воздухе, — И, знаешь ли, будет несколько обидно, если тебя всё же грохнут. Получится, что я зря старался.       Гермиона закатила глаза.       — Кстати — об этом. Зачем?       — Что — зачем? — Драко готовился к этому разговору и знал, что собирался отвечать.       — Зачем тебе было спасать мою чёртову жизнь? — она сверлила его взглядом, чуть щурясь.       — Считай это жестом благотворительности. — Драко вздохнул и насмешливо улыбнулся, — И так? Кто хотел тебя грохнуть?        Гермиона сжала челюсти и отвернулась. Злость кипела в венах.       Зачем ты вообще пришёл?       — Уходи. — её голос звучал тихо и хрупко, как ледяная тонкая корка. Так бывало перед взрывом.       — Грейнджер, я уйду, когда получу ответы на свои вопросы, — тихо ответил Малфой, пытаясь понять, как она сейчас поведёт себя. И, в общем, он явно не ждал того, что произошло. Волшебная палочка ткнулась ему в шею. Карие глаза метали молнии.       — Вон отсюда. И не смей появляться в моей жизни, — шёпот, напряжённый, как вольфрамовая нить, — Никогда. Мне не нужна ни твоя идиотская ложь, ни твоя помощь. И если кто-то правда собирается меня убить — мне плевать. Не лезь.        — Тебе плевать? — переспросил Драко, прищурившись, — Плевать на то, что тебя могут грохнуть к драккловой матери?       — Абсолютно точно. — и снова этот упрямо вздёрнутый подбородок, вызов в каждом жесте. — Мне всё равно. Исчезни, Малфой, и никогда не появляйся в моей жизни, что бы не случилось. Ясно? Ты же сейчас просто жалкий. Жалкий трус. — из горла вырвался нервный смешок.       — Я — жалкий трус? — он снова переспросил, чувствуя, как начинает закипать, — С какой стати я заслужил столь лестную характеристику?       — Делаешь вид, что тебе нет до этого дела. — Гермиона словно обмякла. Палочка с тихим стуком упала на пол, голос звучал тихо и надломлено, — Я знаю, что заслужила это. Я знаю, что… Сама виновата. Но… Я так не могу. Исчезни. Умоляю, исчезни из моей жизни. Не мучай меня. Пожалуйста!       Малфой подошёл к Гермионе и вдавил её в стоявший за её спиной книжный шкаф.       — А что ты хотела услышать? — полушёпотом, болезненно внимательно вглядываясь в её распахнутые глаза, — Что я сделал всё, только бы ты осталась жива? Что я не мог представить эту чёртову вселенную, где ты умираешь из-за какого-то придурка? Это та правда, которую ты хотела услышать?       Гермиону трясло. Это тихое бешенство в его глазах пугало. И то, что он говорил… Он прав. Она не готова была это слышать. И всё равно вывела его. Дура. А он продолжал. Продолжал говорить всё то, что так хотел держать в себе.       — Думаешь, я бы умер, если бы тебя не стало? Нет, Грейнджер. Ты меня слышишь сейчас? Я бы не умер! Я бы ещё чуть больше замкнулся в себе, ещё чуть больше возненавидел всё на свете. Чуть больше выпивал бы. Но я бы жил! Если можно назвать жизнью то блядское существование, что я веду вот уже долбанных восемнадцать лет! Знаешь, в чем соль, Грейнджер? Я смирился с тем, что потерял тебя. Я сдох драккловых восемнадцать лет назад, но никто не заметил. Ты хочешь знать, было ли мне плевать, когда я узнал, что ты в Мунго? Мне было не наплевать! Мне было до охренения не наплевать! В этом вся проблема.        Драко и не заметил, как начал трясти Гермиону за плечи, больно ударяя затылком о полку. Она даже не заметила, когда по её щекам покатились слезы. Не от ударов. От того, что он говорил. Каждое слово хлестало наотмашь, впивалось в грудную клетку. И эти глаза.        Знаешь ли ты, как обнажены сейчас твои эмоции?! Столько боли! Драко! Прошу! Держись!        Казалось, он стоит на самом краю бездонной чёрной пропасти — необъятного ни-че-го. И сейчас так хотелось выдернуть его оттуда. Не дать рухнуть вниз.        — Я… Прости, я не хотела… Я правда сожалею… — стала она говорить, пытаясь успокоить, вернуть…       — Заткнись! Как ты не понимаешь?! От этого только хуже! — как можно шептать так громко? — Я не хочу, чтобы ты сожалела! Я надеялся, что ты не ошиблась! Что хоть кто-то из нас доволен этой треклятой жизнью! А ты сожалеешь. О чем ты сожалеешь? О долбанном Уизли, греющем твою кровать? Неужели он не справляется? Что? Доблестный рыжий аврор не способен на подвиги между ног своей героической жены?       Это было гадко. Унизительно и больно. Такого она выслушивать не собиралась. Гермиона рванулась прочь, но он удержал её.        — Пусти! Отпусти меня! — сумасшедший коктейль из злости, обиды и животного страха заполнил всё сознание, — Не смей говорить мне подобных мерзостей!       Он почти не слышал. Понимал, что надо валить отсюда побыстрее. Он понимал, что его кроет. Но не мог. Драко не мог остановиться. Он с силой вжался в её губы. Черт! Они такие же охренительные! Самые правильные.Её… Он целовал её крепко сжатые губы и злился ещё больше. Хотел, чтобы она отвечала. Нуждался в том, чтобы оказаться в этой западне не в одиночестве. Пощёчина была настолько сильной, что голова мотнулась в сторону. Но он всё ещё крепко держал её, разгорячённый гремучей смесью эмоций, наконец прорвавшихся наружу. Драко перехватил запястья Грейнджер и зажал их над её головой. В сознании Гермионы металась паника, стуча в висках. Он снова наклонился к ней. Она до крови прокусила его губу, и в ответ получила лишь хищную улыбку.       Малфой! Не надо!        Но Малфой этого не слышал. Он набросился на длинную тонкую шею женщины, вжираясь в неё рваными поцелуями, оставляя разводы собственной крови на её коже. Гермиона мысленно прокляла себя за то, что грубые, неправдоподобные ласки отозвались тяжестью внизу живота.       Нет!       Нет–нет–нет!       Это нужно прекратить! Срочно!       Ладонь накрыла сквозь блузку мягкую грудь и Гермиона невольно издала полувсхип–полустон. Драко довольно ухмыльнулся.       — Пожалуйста, Малфой, прекрати. — голос скатился до отчаянных умоляющих интонаций и слегка дрожал от возбуждения.        — Скажи, что не хочешь меня. — он отпустил её руки и рванул края белой блузки так, что пуговицы полетели во все стороны. Грудь осталась прикрыта лишь тонким кружевом лифчика и Гермиона судорожно вздохнула от прикосновения прохладного воздуха к обнажённой коже. От взгляда Малфоя по телу строем побежали мурашки.       — Ты хочешь меня. — прошептал он, накрывая губами розовый сосок сквозь лифчик. Она не разобрала, что сводило с ума больше — его ласки, или его самоуверенный голос, хриплый от возбуждения.       Мордред бы тебя побрал, Малфой, да!        Он встал на колени, покрывая жадными поцелуями её живот, и нетерпеливо стянул вниз колготки вместе с трусиками. Оставалось лишь переступить через бесполезные теперь клочки ткани. Разведя её ноги, Драко стал целовать внутреннюю часть бедра, поднимаясь вверх. Когда губы коснулись нежной кожи между ног, Гермиона невольно подалась навстречу. Ей не хватало опоры и пальцы впились в платиновые волосы. Ноги будто налились свинцом. Казалось, она вот–вот упадёт. Её самым неприличным образом ласкал женатый мужчина прямо в её рабочем кабинете. В любой момент в дверь могла войти Мэгги, или кто-то из сотрудников. Их могли услышать! Но Малфой… Своими губами, языком, пальцами он творил что-то невероятное, что заставляло Гермиону наплевать на опасность. Потому что только он мог заставить чувствовать себя такой. Желанной, развратной… Дико–пугающе–нереально возбуждённой. Она извивалась, подавалась навстречу жадным ласкам, отчаянно кусала ребро ладони, чтобы не застонать во весь голос. Резко пружина внутри неё высвободилась, накрывая волной оргазма.       — Драко… — задушенно простонала Гермиона, и осела на пол, всё ещё дрожа от пережитого наслаждения. Он наложил на дверь запирающее и заглушающее заклятие и, подхватив Грейнджер под ягодицы, поднял и перенёс её на стол. Какие-то бумаги разлетелись по кабинету. Он впился в её губы поцелуем, давая ей почувствовать собственный вкус. Остатки одежды полетели на пол и мир утонул в безумии. Он врывался в её влажную податливую плоть. Она подавалась навстречу, судорожно выгибаясь, чтобы чувствовать ближе, полнее. Стонала. Он рычал и шептал что-то неважное. Оба загнанно рвано дышали, упиваясь друг другом. Чистое сумасшествие. Чистое наслаждение. Дикий голод. Невероятная тоска по родным, почти забытым ласкам. И когда оба достигли пика наслаждения, сил прийти в себя не осталось. Малфой притянул Гермиону к себе, вдыхая запах её непослушных волос, слушая всё ещё неспокойное сердцебиение.       — Кажется, мы в полном дерьме, Грейнджер.       В ответ она лишь промолчала.       Кажется, Малфой, ты чертовски прав…