Тени теней

Было холодно. Вокруг простиралась лишь чернильная мгла, в которой утопали стены и потолок. Странный свет прочерчивал лунную дорожку на пару метров вперед. Ноги сами ступили по темному камню, отражавшему сияние широкой рамы. Выше головы и шире плеч, в ней было заключено стекло, через которое был виден плохо различимый зал. Широкие колонны подпирали своды цитадели вдоль стен. Их основания украшали гримасы лепнин, замерших в неизвестных мотивах. Разинутые рты и пустые глазницы будто кричали о своей доле, но никто их не слышал. Над громадным простором в центре возвышался каменный трон, монументальный и простой. Белые плиты, словно детский конструктор, были уложены друг на друга, лишь спинка выделалась в исполинском творении. В ее вершине гнездилась странная тень — вереница линий, заключенных в круг и выжженных на поверхности. На троне сидел человек. Гордо, величественно и непоколебимо он будто смотрел в ответ. Тяжелые доспехи облачали все его тело, придавая фигуре могущественный вид. Латы цвета пепла изгибались в подобии костей грандиозного животного, невиданного миром тысячи лет. И только в шлеме можно было различить настоящего хозяина мрачной обители. Щель, будто зев клыкастой пасти, темнела очертаниями неподвижного лица, застывшего восковой маской. Сколько не вглядывайся, но узнать мистического воина, чей гигантский меч покоился в ножнах рядом с постаментом, не получалось. Дымка тьмы, пропитавшей это место, не давала даже помыслить о чем-то, кроме восхищения и трепета перед безымянным властителем. Его силу источала каждая деталь в этом незнакомом зале, словно замороженном в веках былой истории. Вдруг по блестящему полу прошелестел легкий ветерок, как дыхание пробуждающегося человека. Снова и снова, порывы хлестали сильнее и сильнее вдоль стен обители, вбиваясь в замершую фигуру человека. Откуда-то раздался гул, тихий, будоражащий суть души, и в тот же миг черный круг на вершине трона запылал. Взорвавшись изнутри, коловрат осыпал яркими искрами широкие плечи и угрожающий шлем, отчего тусклая броня начала неотвратимо наливаться цветом. Наконец, хозяин мрачной залы пошевелился. Дернулась рука на подлокотнике, пересчитав закованные в металл пальцы с тихим шорохом. Голова, склоненная на грудь, медленно поднялась вверх. А в черноте поднятого забрала ярко засияли синие, словно отражение ледяных отрогов, глаза. *** В этот раз Костя покинул сон без будоражащего душу страха. Руки не дрожали, голова не кружилась, лишь спина горела, сковав поясницу в деревянную клетку. Помещение, в котором он оказался, было знакомо. Кушетка в медпункте по-прежнему была больше похожа на камень, чем на привычную мебель. На заднем плане кудахтала немолодая медсестра, что-то выговаривая Ване басистым голосом, который в своем стиле эмоционально ей что-то отвечал. Наконец, заметив проснувшегося пациента, они обратили внимание на Костю. Дородная женщина в чепчике и халате профессионально измерила давление и температуру, грозно заткнув на время болтливого одноклассника, затем кивнула себе и отошла сделать записи. — Это ты меня сюда принес? — разрушил тишину Костя, щурясь от яркого светильника. — Не совсем, вместе с новеньким. Ты на него как с неба свалился, — тут же отозвался Ваня и рухнул на жесткую кушетку, без стеснения сдвинув ноги одноклассника. — Парень едва на ногах удержался от твоего веса. А ведь по тебе не скажешь, что такой жиробас. — Какое ободряющее замечание, — цыкнул Лазарев, и быстро принял сидячее положение. — Ой, только не обижайся, но ты реально тяжелый. Если бы не помощь Волкова, я бы твое тело волоком тащил не меньше часа. Ты бы ел поменьше, что ли… — Как себя чувствуешь, Лазарев? — женский голос заставил Ваню замолкнуть на полуслове. — Нормально, — ответил парень, аккуратно разминая спину. — Что произошло? — проницательный взгляд следователя был свойственен местной медсестре, но Костя давно привык к этой особенности. — Ничего, — пожал плечами он. — Ага, как же, — сосед тут же подал голос, отчего Костя застонал от досады. — Я ведь говорил ему, что он отстойно выглядел еще до физры, но меня никто не послушал. Действительно, зачем обращать внимание на глупого Ванька. — Извините за беспокойство, — ответил Костя медсестре, проглотив реплику для одноклассника, в которой упоминался уровень его ума. Ведь тот и правда не блистал в учебе, болтаясь в троечниках. — Значит, опять кто-то свалился от усталости. У вас всегда так, либо прогуливать, либо на измор. Ладно, на сегодня даю тебе отгул до конца уроков. Не активничай, Лазарев, и если вдруг затошнит или закружится голова, то сразу вызывай врача. — Ясно. — Синицын, доведешь его до дома. Твою тетю я беспокоить не буду. Знаю, у нее смена. Но чтобы больше никаких внезапных падений, ты меня понял? — Да. Просто погода сегодня плохая. — Ага, конечно. Все, дуйте отсюда. *** Прогулка по улице под нескончаемый треньдеж Вани придала новых сил после происшествия в школе. Спина из-за пары таблеток обезболивающих больше не тревожила, и Костя задумался о своем. Точнее, о странном сне. Последние недели ночью показывались лишь картины разрухи, неведомой катастрофы, смертей и ужаса. Но образ древнего воителя, погребенного заживо в собственной обители, явился Лазареву впервые. Детали он не запомнил, потому что сновидения зачастую повторялись, словно заевшая кнопка на старом магнитофоне. Но общее впечатление от неожиданной картины Косте понравилось — оно дарило надежду, в отличие от сцен постапокалипсиса. Едва дверь квартиры распахнулась, как на пороге неожиданно появилась женщина средних лет, растрепанная и обеспокоенная. Оказалось, что о происшествии на физкультуре стало известно завучу, а тот слыл тем еще крючкотвором и табельщиком. Поэтому ничего удивительно, что, согласно правилам, тете Ларе стало известно о злополучном падении с турника. Ваня тут же рассыпался в приветствиях, попутно повествуя о приключениях одноклассника сегодня. А Костя стоял рядом, пялился в побеленную стену парадной и досадливо вздыхал, не решаясь спихнуть соседа с лестницы на глазах у родственницы. Охи, ахи, благодарности Ване — и ему удалось, наконец, спровадить ходячее радио от своего дома. С тетей Ларой парень также не стал разводить беседы, а только заверил опекуна, что не нуждается в излишнем беспокойстве и чувствует себя нормально. *** Костя жил внутри кошмара. Особенно ярко это проявлялось по ночам. Когда мир погружался в темноту, которая голодным хищником сжирала свет солнца, реальность преображалась до неузнавания. Если днем безобразные создания обитали лишь в самых густых тенях, не рискуя выбираться под жалящие лучи, то ночью никаких опасений они не выражали. Мистические насекомые выбирались на свободу, спеша охватить как можно больше людей и мест, до которых не могли доползли в светлые часы. Их омерзительные тельца обвивали ночных прохожих и спящих людей, гнездясь на ни о чем не подозревающих горожанах до самого рассвета. Будто впитывая их тепло, они забирались под одежду и одеяла, шурша в безмолвной ночи по человеческой коже. Но сам Костя этого омерзительного соседства был лишен с тех пор, как под его кроватью поселился домовой. Маленькое создание своим присутствием отпугивало чернильных тварей, а те, что успевали сотвориться в тенях, гибли в крепкой хватке маленьких цепких пальцев. Желанное уединение расслабило и душу, и тело. Боль от падения и недомогание нехотя отступили, погружая разум в ленивые размышления. Где-то в комнате шуршал на полу мистический сосед, занимаясь своими сверхъестественными делами, а Костя за столько лет уже успел отучить себя от беспокойства по этому поводу. Домовой не успокаивался до тех пор, пока не вычищал комнату до блеска, и у Лазарева не было намерения мешать ему в благородном занятии. Его больше напрягала остальная часть мира за пределами бетонных стен квартиры. Ведь там, в темных углах, больше не ограниченных солнечным светом, служащим непреодолимой преградой, снова и снова рождались мрачные обитатели невидимой изнанки. Но на счастье, закрытые окна были задернуты тяжелыми шторами, отразавшими картину улицы от взгляда. Костя решил подумать о чем-то менее странном, но по-прежнему болезненном — о своей семье, точнее, о том, что от нее осталось. Тетка — сестра отца — единственная родственница, согласившаяся взять сироту на попечение. И парень был ей бесконечно благодарен, проведя несколько недель в областном приюте, которые были необходимы для оформления опеки. Ее искренняя и незамутненная забота трогала Лазарева до самого сердца, поэтому в ответ он пытался беспокоить ее как можно меньше. В первый год своего обучения в школе после смерти родителей тетя молчаливо вздыхала над упавшей успеваемостью, не решаясь говорить вслух. В тот же момент, как Костя заметил расстройство в ее голосе, то налег на учебники. С тех пор он стабильно учился в числе лучших, внутренне признаваясь себе, что усилий, по сути, прилагать и не приходилось. Затем уже в средней школе женщица поохала над нелюдимостью мальчика, у которого нет друзей, чтобы привести домой. На следующий день Костя привел в гости Ваню, который с первого дня доставал его своей болтовней. Потом комментировала отсутствие интересов кроме школы и средств самовыражения. Ведь по телевизору так часто говорили, как современная молодежь подпадала под влияние разнообразных культурных течений. В секрете подработав летом на раздаче листовок, в первое сентября восьмого класса Костя явился в школу в аплуа гота — в коже, браслетах, цепях, пирсинге и черными волосами. Впрочем, за это же и был бит троицей идиотов. Но к поступлению в старшую школу с образом пришлось попрощаться, сменив черное с металлом на школьную форму. В общем, Костя всеми силами оправдывал ожидания последнего родного человека по крови в своем стиле — пофигиста и прагматика. Но никогда не рассказывал тетке о своих видениях, снах и всей паранормальщине, которую Костя постоянно видел.