You're My Bad Habit

- И как далеко вы зашли? - Чимин машинально поправляет упавшие на глаза волосы, зачесывая их назад. - О чем это ты? - недоуменно спрашивает Юнги, подкуривая очередную сигарету. Сквозь приоткрытое окно на балконе врываются резкие порывы холодного ветра, которые отпечатываются на коже чередой мурашек, заставляя поежиться. - Вы хотя бы целовались? – заливисто смеясь, спрашивает Чимин, слегка прищурившись и смотря как-то с насмешкой, пытаясь не заржать в голос, дабы не обидеть друга, который вот еще немного и достигнет точки полного закипания мозга. - Ты что несешь?! – Юнги возмущенно ворчит, отводя взгляд куда-то в сторону, рассматривая узор на выцветших обоях, пестрящих частой насыпью различных линий и точек, сливающихся в скомканную картинку, - какие еще поцелуи?! - Тягучие, страстные и ведущие к чему-то большему, например, - усмехается Чимин, кладя в рот черничный чупа-чупс, посасывая и многозначительно смотря на Юнги, хитро подмигивая. Старшего такое поведение друга откровенно злит. Настолько, что хочется отвесить нехилую затрещину за все провокационные вопросы заданные за вечер. Для Юнги вся эта болтовня является полнейшей бессмыслицей, абсолютно бесполезной и раздражающей, будто рой назойливых насекомых. А самое обидное, что Чимин чертовски прав. Прав во всем. Юнги сотни раз представлял их с Хосоком первый поцелуй. Ему почему-то казалось, что будет он каким-то до жути неловким и по-детски невинным. Ему безумно хотелось узнать, какие на вкус губы младшего. Карамель. Сладкая патока тягучего сахара, от которой внизу живота образуется тугой узел. Однозначно. Иначе быть не может. - Хуйню не неси, - отмахивается от друга Юнги, выкидывая в открытое балконное окно сигаретный окурок, - сам разберусь, что делать. - Ну-ну, - тянет Чимин, многозначительно смотря на старшего. *** Квартира у Хосока маленькая, но до жути уютная. Юнги снимает в прихожей свои потрепанные кеды, отпихивая их ногой куда-то в угол, чтобы если что не путались под ногами. Хотя кому они могут помешать, ведь в квартире только лишь они вдвоем. Страшно. И в то же время до жути любопытно. - Спасибо, что пришел, - Хосок несмело берет Юнги за руку, переплетая их пальцы, тянет слегка на себя, уводя старшего во мрак квартиры. Тот лишь покорно идет следом, прокручивая в голове их разговор с Чимином, слегка прикусывая нижнюю губу. - Хосок…, - Юнги резко останавливается в дверном проёме, окутанный полумраком, обрушившимся туманной поволокой заходящего солнца, медленно сходящего со своего пьедестала, погружая город в серые сумерки конца осени, - я хочу сделать кое-что… - Ты о чем, хён? – Хосок замирает на мгновение, крепко сжимая ладонь старшего, будто бы боясь, что тот еще секунду и исчезнет в предзакатной дымке. Юнги не отвечает, лишь смотрит пару секунд выжидательно, прежде чем притянуть к себе Хосока за край безразмерной домашней футболки, невесомо касаясь его губ своими, несмело углубляя поцелуй. Губы у Хосока словно из бархата: в обмен за одно прикосновение к таким можно смело прокладывать себе путь к гильотине, ступая по битому стеклу в терновом венце, истекая кровью, не в силах отказаться от такого искушения. - Юнги-хён…, - шепчет Хосок в губы старшего, отстраняясь, - прекрати, иначе я не смогу себя контролировать. На секунду Юнги хочется разорвать кольцо тесных объятий, но он лишь жмется сильнее к разгоряченному телу, поддаваясь мимолетному порыву, подушечками пальцев оглаживая мускулистые плечи младшего. Он чувствует, как Хосок скользит ладонями по его футболке, проникая под нее, оглаживая впалый живот тонкими пальцами. Перед глазами все плывет, и ноги предательски подкашиваются. Юнги хочет, чтобы время остановилось прямо сейчас, потому что так хорошо не было никогда и вряд ли будет. Это один из тех случаев, когда все может быть до жути нелепо, но в то же время правильно. Потому что это должен быть Хосок и никто другой. Юнги смотрит сверху вниз на Хосока, который медленно опускается на колени перед ним. В голове проносится мысль, что так молятся перед иконой, пытаясь обрести покаяние. Хосок расстегивает пуговицу на джинсах Юнги, смотря как-то хищно, слегка сощурившись. От такого взгляда разлагаются на молекулы, разрушаясь и дробясь на мелкие детали бесконечного пазла, именуемого судьбой, а может быть и просто похотью. Или же всего вместе взятого. Главное начать. - Что ты де…, - Юнги не успевает договорить, чувствуя горячее дыхание Хосока, опаляющее его член, сжатый у основания тугим кольцом пальцев. Язык младшего оглаживает упругую головку, слизывая выступающие капли жгучего семени. - Ты так возбужден, - усмехается Хосок, смотря исподлобья, пытаясь стряхнуть с лица рваные пряди волос, упавшие на глаза. Юнги чувствует, как младший жадно обсасывает головку его члена, проводя кончиком языка по бархатистой каемке крайней плоти. Хосок вбирает в себя возбужденную плоть Юнги, рисуя незамысловатый узор из влажных дорожек по набухшим венам, вылизывая их, заставляя старшего тлеть, словно внезапно подожженный альбомный лист. Ресницы Хосока слегка подрагивают, когда он смотрит в глаза Юнги, не выпуская изо рта его член, который пульсирует, наливаясь бардовым, обрамленный тонким сплетением выступающих вен. Семя Юнги тягучее и вязкое, с легкой горчинкой и привкусом диких трав, обжигающее гортань. - Чон Хосок, я…, - шепчет Юнги, чувствуя, как тело наливается свинцом. - Я знаю, - отвечает Хосок, слизывая с губ жемчужную насыпь, - я тоже…