Свет привлекает всех. А ты попробуй найти того, кто полюбит твою тьму. Твои недостатки. Твои слабости. Ту личность, что остается, когда летят к чертям тысячи масок. Кто примет твоих демонов. Пугающее зрелище, правда? Попробуй найти того, кто без страха поселиться в твоем сердце. И будет как дома. В этой паутине лжи. В полном мраке. Будет видеть твои уловки, сможет нанести удар изнутри, но… никогда не сделает этого. Оставшись навсегда под кожей, растекаясь по венам — не сломает тебя. А научит жить, вкачивая в тебя безразмерно любовь, не ожидая ничего взамен. Будет любить не за что-то. А вопреки всему. Станет твоей слабостью и твоей самой невероятной силой одновременно
Я иду за Лидером как можно медленнее, чтобы, если что, можно было сказать, что я отстала и заблудилась. Но, увы, пока я не отстаю от него настолько сильно. Радует одно — страх куда-то исчез. Категорически не хочу с ним разговаривать, и совершенно не представляю, что ему от меня нужно. Зато я помогла Леа — мой нож, все ж, попал в её мишень, и Эрик оставил её в покое. По крайней мере, пока. Странно, в этой части фракции я ни разу не была. Какие-то катакомбы, честное слово. Наконец, мы подходим к лестнице, и мне ничего не остается, как подниматься по ней, вслед за ним. В лицо ударяет свежий воздух и я оказываюсь на крыше. Эрик идёт к самому краю и встаёт, опираясь спиной на каменный парапет. Я боюсь высоты, но альтернативы нет. Сначала останавливаюсь в пяти шагах от него, но, он делает пригласительный жест рукой слева от себя. Едва я ощущаю спиной холод парапета, как оказываюсь, буквально, вжата в него — мужчина просто встаёт напротив меня, прижав к бортику, и почти лишив возможности дышать. Всё происходит настолько стремительно, что я не успеваю даже испугаться: он хватает меня за горло и резко толкает назад так, что я почти повисаю над землей на приличной высоте. Он удерживает меня от падения, обхватив за талию. — Решила, что можешь сама решать, выполнять приказы, или нет? — он спокоен, но звучит угрожающе. Его пальцы на моей шее сжимаются всё жестче, а плечом он ещё сильнее подталкивает меня назад. Воздух в легких почти заканчивается, мне страшно, ноги стали ватными, перед глазами с засверкали белые вспышки. Кажется, я сейчас отключусь. Внезапно, ощущение железной хватки у шеи пропадает, воздух стремительно хлынул в лёгкие. Я падаю на колени на, усеянную острыми камнями, крышу. Плевать на неудобства, главное, я снова могу дышать. Из горла вырываются дикие хрипы. — Ты же вспомнила меня, Мира, не так ли? — он наклоняется надо мной. — Я не… — пытаюсь сказать хоть слово, но воздуха всё ещё не хватает. — Не пытайся противостоять мне, никогда. Ты всё равно проиграешь, — он разворачивается в направлении двери внутрь. Чуть не упав снова, я встаю и облокачиваюсь на парапет. В голове вихрем проносятся куски воспоминаний и слова Лидера. Что он имеет ввиду? У нас что, что-то было в прошлом? Впрочем, учитывая его образ жизни, это неудивительно. Много ли неофиток побывало в его постели. Видимо, я была одной из них. Только, судя моим ощущениям, для меня эта интрижка не прошла бесследно. Меня безудержно тянет к нему и хуже ситуации не придумать.***
Сегодня вторая половина дня у нас свободна. Потому, вернувшись с крыши, я направляюсь сейчас к месту, куда должен прийти поезд. Нам не запрещено выходить в город, но я не уверена, что это не запрещено именно мне, поэтому, на всякий случай, я стараюсь быть как можно более незаметной. Запрыгнув в ближайший вагон, облокачиваюсь на стену и закрываю глаза. — Далеко собралась? — открыв глаза, я едва не вскрикиваю, увидев перед собой Дерека. Он одет не как обычно. По-прежнему в форме Бесстрашия, но, вместо серой куртки и футболки, он весь в черном. Ему очень идёт, особенно, в сочетании с бело-черными волосами. — Посмотреть на родной дом, — что-то мне подсказывает, что врать не стоит. — Обломки Отречения — жалкое зрелище, — он пожимает плечами. — Я вспомнила, что оставила там очень дорогую для меня вещь. Может, мой дом уцелел, и мне удастся её найти. — Учитывая твою склонность находить неприятности на свою задницу, я, пожалуй, пойду с тобой, — он прищуривается, изображая равнодушие, но я ему не верю. Ему приказано следить за мной, и сейчас он этот приказ успешно выполняет. Решаю не спорить: выбора у меня все равно нет. Возьму нужные книги, если они сохранились, и все. Отречение встречает нас обломками и запустением. То тут, то там шныряют мирные афракционеры. Забавно, Отречение ведь всегда призывало думать о других, а не о себе. И вот теперь, обломки зданий и сохранившиеся здания служат домом для афракционеров. Очень символично. Где-то здесь должен быть мой родной дом. Или то, что от него осталось. Вся сложность в том, что я теперь даже примерно не могу сориентироваться, где он. — А среди карт у вас в коммуникаторе есть карта Отречения? — я поворачиваюсь к инструктору. Вместо ответа он проводит рукой по своему запястью и передо мной зависает небольшая проекция Отречения в том виде, в котором оно есть сейчас, но к обломкам и остаткам домов спроецированы недостающие стены. — Прямо ещё пять домов, а потом направо, — я беру его за запястье, чтобы проекция не двигалась, — кажется, поняла. Ловлю его взгляд и быстро отпускаю его руку, — извините. Вместо ответа он разворачивается и идёт вперед. Я тороплюсь следом, стараясь не отстать. Наконец, я вижу свой родной дом. Он в целости и сохранности, если не считать выбитой двери и пары разбитых окон. Делаю глубокий вдох и, для храбрости, обернувшись на инструктора, захожу. Внутри страшный беспорядок — всё раскидано и перевёрнуто вверх дном. Но комната родителей на втором этаже и моя комната в относительном порядке — там никогда не было вещей, кроме моего единственного платья и зубной щётки. Так странно — вроде, не должна ничего чувствовать, но внутри начинает нарастать страх. — Твоя комната? — Дерек заходит в комнату, и с явным интересом оглядывается. — Да, — открываю ящик тумбочки, но он пуст. — Мда, я, конечно, предполагал, что у убогих всё так плохо, но чтобы так, — рукой, в которой зажат нож, он обводит комнату. — Я не знала другой жизни, к тому же, привыкла, — следующий ящик тоже пуст, осталось проверить один тайник. Протискиваюсь мимо инструктора, который, даже и не подумал отойти, и нажимаю на нужное углубление. Тихий щелчок — и я вижу своё отражение в открывшемся зеркале. Лишь на миг мне показалось, что вместо девушки с «конским хвостом в черной, обтягивающей форме Бесстрашия, в зеркале отразилась сгорбившаяся девочка с туго заплетенной косой и бесформенной серой хламиде. Похоже, я изменилась сильнее, чем предполагала. — А ещё Бесстрашие называют самой беспощадной фракцией. Вот где настоящий ужас, даже покинув фракцию, люди рыдают, — Дерек кладёт руки мне на плечи. — Я не… — хотела возразить, но с удивлением замечаю в зеркале, что на моих глазах блестят слёзы. Поспешно провожу рукой по нужному углублению — снова пусто. Но увиденное не отпускает меня. Что-то не так, но что? — Если ты закончила заниматься самокопанием, то валим отсюда, — Дерек разворачивает меня к себе. — Нужно проверить ещё одно место, в которое я не хочу сильнее всего, — он отпускает мои плечи и я получаю возможность идти дальше. Комната родителей в самом дальнем закутке дома. Я была тут всего пару раз в жизни — меня сюда просто не пускали. Две кровати, сдвинутые вместе, ветхое серое покрывало и книжный шкаф — обстановка такая же, как и в моей комнате. Книг много, но всё это — не то, что мне нужно. — Сразу видно, что ты — убогая аккуратистка, — Дерек решает мою проблему поиска просто — начинает швырять книги на пол. Следую его примеру, и шкаф быстро пустеет. На дальней его стенке углём нарисован знак Отречения. Неосознанно провожу по нему рукой. Странный щелчок отчетливо раздается в комнате, заставив меня мгновенно обернуться. В спинке одной из кроватей открылась ещё одна ниша. В ней лежит потрепанная тетрадь в коричневой обложке. Аккуратно открыв её, сразу распознаю подчерк отца. «Третье июля. Всё двигается слишком медленно. Расшифровка архива занимает много времени». — Похоже, это рабочий ежедневник отца, — закрыв дневник, быстро вру Дереку, чтобы он не заглянул внутрь. — Это то, что ты искала? — он скептически поднимает левую бровь. — Нет, но заберу его. На память.***
Поезд стремительно летел вперёд, с каждой секундой приближаясь к окраине города — фракции Бесстрашие. Прислоняюсь к холодной металлической стене — сил у меня за этот день совсем не осталось — сначала Леа, потом я осталась лицом к лицу с Эриком и едва не полетела с крыши, а в заключении, побывала там, откуда сбежала когда-то. При этом, меня не покидает чувство какой-то фальши, но ничего не могу с этим поделать. — — Стоишь с таким лицом, словно тебе не хило прилетело по голове, — Дерек, движением ладони погасив коммуникатор, встаёт напротив меня. — Тяжелый день, — я хочу сесть, но это будет выглядеть странно, — одного не пойму — зачем, из-за одного человека было разносить почти всю фракцию. Обычные люди, им жилось не хуже, чем в Дружелюбии, например. — Тебе, как и большинству, этого не понять. Хотя, кое-что в твоей очаровательной голове, — он кладёт руку на мою щеку, удерживая мой затылок, а большим пальцем проводит около моих губ, — всё же, есть, может, со временем поймёшь. — Мне не понять уничтожение целой фракции, в угоду сумасшедшей эрудитке, — мгновенно прикусываю язык. Это заявление очень опрометчивое, учитывая, что только несколько часов назад я не слетела вниз за неповиновение командиру. — Знаешь, я всё думал, что в тебе не так, откуда у тебя такие мысли, такое поведение, такое неповиновение, — он наступает на меня, окончательно прижимая к стене, — а потом понял — ты афракционер. Бесстрашная, но не жестокая, непокорная, но дружелюбная, сильная физически, но не используешь это. Отвергнутые обществом, они — лучший вариант дивергентов, хотя бы потому, что поддаются обучению и тренировкам. Из них можно вылепить идеальных солдат или нормальных членов общества. Именно поэтому их детей разрешено усыновлять или удочерять членам фракций. — И, тем самым, давать им шанс на нормальную жизнь. Хотя, я не знаю, можно ли было назвать мою жизнь нормальной, — я ловлю себя на мысли, что смотрю на него, как завороженная. Его черты лица, холодные голубые глаза…он кого-то мне напоминает, но, я не понимаю, кого. Поезд делает резкий поворот и он, буквально вжимает меня в стену вагона. Чтобы не упасть, я вцепляюсь в его предплечья. А дальше я просто потеряла контроль над ситуацией, иначе объяснить, как он, бескомпромиссно и уверенно впивается в мои губы, я не могу. Хотя сложно сохранять контроль, будучи придавленной к стене в замкнутом пространстве. И этот поцелуй, жесткий, уверенный, подавляющий…ощущение, что пространство вокруг нас растворяется. Свободной рукой он ещё крепче прижимает меня к себе, сокращая, и без того отсутствующее между нами пространство. Бесконечность прерывается ощутимым толчком вагона — поезд прибыл в Бесстрашие. Параллельно у Дерека запищал коммуникатор. Несколько секунд мы просто смотрим друг на другу. — Мне пора в спальню, не могу же я заночевать здесь, — надо срочно сделать хоть что-то. В ответ он усмехается и, отпустив меня, первым выпрыгивает из вагона.