автор
Размер:
366 страниц, 52 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
65 Нравится 618 Отзывы 27 В сборник Скачать

7. Месть, месть, месть!

Настройки текста
Ранним утром от князя приехал гонец, Мне пора собираться на битву. Не рыдай, ведь война — далеко не конец, Возноси Хатиману молитву. Что же, милая, может, увидимся вновь, А ранения много ли значат? Люди смотрят на нас, позабудь про любовь, Ведь жена самурая не плачет! Чароит «Жена самурая» Вот мой ответ — лютая месть! Король и Шут Случившееся на Ородруине повергло Зимрабет в ужас и состояние, близкое к отчаянию — про себя она думала, что даже не смогла бы при желании найти слов, чтобы рассказать кому-либо о своих чувствах. Весть о произошедшем застала ее врасплох — в тот момент ей показалось, будто земля уходит из-под ног, и ей не хватает воздуха. Выйдя замуж в ранней юности, она чувствовала себя как за каменной стеной — ее наделенный властью супруг сам принимал все ответственные решения, требуя от своих людей безоговорочного послушания, и умел выпутаться из любой ситуации, а ей казалось, что все это не зря, потому что он знает, что делает. Теперь привычный мир рухнул — война проиграна, Черный Властелин оказался вовсе не таким всемогущим, как думалось людям, да еще и неизвестно, чем все кончится — с такими ранами недолго и на тот свет отправиться. Мысль о возможных трудностях в случае вдовства не слишком пугала Зимрабет — дело было не в них. Конечно, ей скоро рожать, но у нее есть деньги, положение в обществе, да и старшие дети случай чего помогут. Ее повергало в панический ужас совсем другое: когда она влюбилась в своего будущего мужа, то по нуменорским меркам была еще совсем юной девушкой. Если бы он ничего не заметил, не ответил ей взаимностью и прошел мимо, не обратив на нее внимания, она, скорее всего, со временем бы просто его забыла, как большинство людей забывают свою первую любовь, выбросила его из головы и впоследствии нашла бы утешение в лице совсем другого человека. Однако Зимрабет, ко всеобщему удивлению, понравилась старшему советнику короля, и вскоре они сыграли свадьбу. Счастью молодой жены не было предела, хотя все вокруг — и мужчины, и женщины — не скрывали своего недоумения по этому поводу. По идее, такому красавцу, как ее муж, все девушки должны были бы толпами вешаться на шею, но на деле все обстояло совершенно иначе: несмотря на то, что Саурон вроде бы как не делал никому ничего плохого, многие люди шарахались от него, как от чумы. Они не скрывали того, что сильно его боятся, и с опаской косились на странную женщину, которая отважилась на близкие отношения с этаким чудовищем. — Я даже не могу себе представить, как ты соглашаешься делить с ним постель! — как-то раз сказала ей одна из фрейлин королевы Тар-Мириэль. — Если бы он от меня такого потребовал, я бы, наверное, побоялась отказать, но умерла бы от страха… или потом сразу на себя руки наложила! Зимрабет такие речи только радовали: во-первых, ей не придется ни к кому ревновать своего мужа, во-вторых, в силу юности и неопытности ей это казалось очень забавным: ведь Зигур такой замечательный, непонятно, чего все так его пугаются? Время шло, и она все больше и больше понимала, что ее чувство — это даже нечто большее, чем любовь: наверное, примерно то же самое испытывали к своим мужьям Риан, мать ее предка Туора, которая не смогла вынести жизни без своего супруга и умерла на его могиле, и королева Ар-Зимрафель, для которой ее ненаглядный Фаразон был смыслом жизни. Смерть от естественных причин Саурону не грозила, об этом можно было не беспокоиться, а в этой войне Зимрабет надеялась на своего мужа как на каменную стену — ведь он столько раз спасал себя, свою семью и всех вокруг от разных бед и невзгод! — Не переживай и уж точно не вздумай лить слезы, — напутствовал он ее перед тем, как она, поняв, что у нее будет еще один ребенок, все же согласилась покинуть осажденную крепость. — Все будет в порядке, доверься мне. Она была уверена, что он знает, что делает, что он снова со всем справится и быстро разделается с врагами, но вместо вестей о победе прислужники Саурона сообщили ей о том, что произошло на Огненной Горе. Это было чудовищным ударом. Зимрабет, которая обычно была довольно спокойной и сдержанной на проявления чувств, сорвалась и проплакала три дня. Ей казалось, что мир и в самом деле безо всяких преувеличений рассыпался на осколки, и она не знает, как теперь жить и что делать. Однако вскоре отчаяние сменилось жаждой страшной мести Исилдуру и Элронду: к счастью, Эрион сказал ей, что жизнь ее мужа вне опасности, и можно было немного расслабиться и успокоиться. Зимрабет стала напряженно размышлять о том, что же теперь делать. Пока она будет замышлять кровавую месть, войско Запада успеет разойтись по домам, а до Исилдура, кстати, добраться будет куда проще, чем до Элронда. Не будь она в положении, с удовольствием пошла бы к ненавистному троюродному братцу и попросту снесла ему голову, но тут она оказалась связана по рукам и ногам. Ей оставалось лишь одно — искать помощников и союзников, которые не откажутся разделаться с Исилдуром, пока она возится с грудным ребенком. С этой целью она обратилась к приближенным и друзьям мужа. Однако все вокруг, к ее сильнейшему разочарованию, наотрез отказались ее поддержать — даже собственные дети, которые так любят отца, даже его ближайшие соратники, готовые идти за ним в огонь, воду и хоть на верную смерть! Келебримбор и Маэглин наотрез отказались что-либо слушать. Если первый, которому всегда очень нравились орочьи традиции, заявил, что женщине пристало думать о том, чтобы быть хранительницей очага и той, что дает жизнь, а не о мести, то второй принялся громко возмущаться и вопить, как это Зимрабет такое вообще в голову пришло — будучи убежденным в том, что Эарендил его сын, Маэглин очень тепло и даже трепетно относился к тем, кого считал своими потомками по прямой линии. Единственным, кто вызывал у него неприязнь, был Элронд, но к подобному созданию было трудно питать добрые чувства. Ульбар начал вещать что-то про Правду Земли и про то, что по их вастакским порядкам убивать безумца — большое злодеяние. Ага, а тому, получается, можно творить все, что угодно? Моро всецело поддержал товарища и принялся в очередной раз говорить о своих предчувствиях — из его речей Зимрабет не поняла вообще ничего, как ни пыталась. С Денной она не стала даже заводить разговор на тему мести Исилдуру, потому что прекрасно знала, как Третий себя поведет. Этот юноша производил очень странное впечатление: с одной стороны, он был ничем не хуже других людей, вполне себе разумный, общительный и симпатичный, с другой — как только речь заходила об исполнении приказов Саурона, он словно превращался в бессловесную и безвольную куклу, управляемую всесильным Властелином. Харадский принц был отнюдь не глуп и в ранней юности подавал большие надежды, как поговаривали люди, он был любимцем всей семьи и королевства, родители не могли на него нарадоваться, но потом, взяв у Саурона одно из Колец Власти, он решил посвятить свою жизнь великому служению Тьме. Бросив знаменитый Керананский университет на втором курсе, он ушел жить в Мордор, чтобы биться за идею вместе с другими сторонниками Саурианны; на самого Черного Майа он смотрел как на божество, каждое слово которого свято, и ослушаться его не то что боялся — ему даже не приходило в голову, что такое вообще возможно. Верных нуменорцев Денна очень не любил, да и к большинству морэдайн относился довольно предвзято, но если уж Саурианна приказал Исилдура не трогать — все, это не обсуждается, нельзя — значит, нельзя. С остальными шестью вышло то же самое: Аргор, Эрион, Хонахт и Сайта слишком ценили свое тепленькое местечко либо вовсе не собирались рисковать своей головой. — Знаете, миледи, — настоятельно посоветовал ей Верховный Назгул, — я вашего супруга знаю уже не первую сотню лет и знаю, на что он способен в гневе. Мне еще жить не надоело, а если вдруг надоест, то я выберу менее жестокий способ самоубийства. — Пусть сам его убивает, — поддержали его Хонахт и Сайта. — Я б не отказался немного поэкспериментировать на вашем Верном братце, — задумчиво добавил Эрион, — учитывая, что он, как и все нуменорцы, должен быть достаточно живучим и сразу в моей лаборатории не сдохнет, а люди из рода Элроса вообще славятся своей силой и выносливостью. Однако мне совершенно не хочется злить моего господина и повелителя. Он же меня в свое время от эшафота спас — я на своем слуге и его друге неудачный опыт провел, и меня за это казнить хотели, пусть оба и дали свое письменное согласие на операцию! Вот если бы Властелин мне Исилдура сам для экспериментов отдал — тут бы я развернулся, это было бы очень интересно! Знаете, если он надумает его убить, я вашего мужа попрошу, чтоб сам не убивал, а мне отдал, тогда сможете прийти и посмотреть, вы, наверное, всяких жутких опытов не испугаетесь, а то у меня порой слуги в обморок падают! Элвир был не в меру миролюбив, вследствие чего давно попал в немилость к Саурону, а Аглахаду была противна даже сама мысль о том, чтобы поднять оружие против собственного родича, какую бы отвратительную гадость тот ни сделал. — Мориэль, ты вообще в разуме? — он покрутил пальцем у виска, глядя на племянницу, как на чокнутую. — Какой бы ни был, он сын моего брата, и я знаю его с раннего детства! Поставь голову на место, что это тебя так повело? Если Зигур сочтет нужным, пусть сам с ним разбирается, а я б на твоем месте о таком и думать забыл, вернее, побоялся! — И ты туда же! — в сердцах воскликнула Зимрабет и пошла теперь уже к старшему сыну. Дядя отказался ее поддержать, все подручные Саурона слишком сильно его боятся, может, хоть дети поймут, что Верного родича после того, что он сотворил, не стоит оставлять в живых? Однако Мортаур, услышав о затее матери, скривился так, словно она предложила ему не за отца отомстить, а сделать нечто в высшей степени омерзительное. — Мам, ну перестань, что ты к Исилдуру привязалась, в самом деле, — сказал он. — Видишь же, что он не в себе, что с него взять? Если б у него мозги на место встали, он бы наверняка сам ужаснулся тому, что у него вышло, а так он и сам не понимает, что делает. Ты ж ненавистью к нему еще со времен Нуменора пылаешь. Он за тобой с мечом не бегает, ну и пусть сам живет как знает. Его жена Алмариэль, которая и в юности не отличалась импульсивностью, а с годами стала вообще очень рассудительной женщиной, встала на сторону мужа и свекра. — Вы уж меня простите, — сказала она, — но уж если вы замужем за таким, как Властелин, вам не следует ему перечить и делать что-либо против его воли. Потому что я уже давно поняла: он этого не выносит. Я не знаю, что он задумал, возможно, считает, что Исилдур — это его добыча и ему лично принадлежит право с ним разделаться, возможно, что-то еще, но всем нам вообще для нашего же блага не следует соваться в это дело, пока он сам не потребует от нас какой-либо помощи или не раскроет свои планы. Мы, конечно, можем проявить особое рвение и принести Властелину головы его врагов, но я не уверена в том, что это его обрадует. Скорее уж разозлит. Тхэссу идея матери тоже не понравилась. — Ну уж нет, мама, — довольно резко ответил он. — У меня семья, дети, младшему вон в этом году первый раз в школу, он и так почитай что все раннее детство из-за войны без меня провел, своих забот хватает. Дело твое, разбирайся с моим дядей как считаешь нужным, но меня в это дело не впутывай. Даже речь больше никогда об этом не заводи, — добавил он, чтобы окончательно пресечь всякие возражения. Фаразхил своим ответом вообще напомнил Зимрабет Третьего Назгула. — Мама, что за бред ты несешь? — возмутился он; в отличие от своих старших братьев, он родился и вырос в Мордоре, а потому с раннего детства знал, что слово отца — закон, и никто не имеет права ему прекословить, что бы он ни говорил. — Папа четко и ясно сказал: если кто тронет Исилдура, тому он собственноручно все кости переломает. Я прекрасно тебя понимаю и тоже терпеть не могу этого придурка, но пока папа не отдаст приказ его схватить или убить, никто ничего делать не будет, уж прости. Примерно то же самое сказала матери Зимрамит. Расстроенная и разочарованная Зимрабет вернулась к себе и снова принялась думать над тем, как бы ей отплатить троюродному брату за то, что он сделал с ее мужем. В итоге у нее из-за переживаний заболела голова, но ничего хорошего она так и не измыслила — лишь продолжала злиться на детей и соратников, которые повели себя по сути дела как настоящие предатели. Безусловно, командира на войне нужно слушаться, но до тех пор, пока он поступает правильно; неужели в этой ситуации все они не видят, что Саурон не просто ошибся, но и подверг смертельной опасности себя и других? А если бы этот мерзавец Исилдур все-таки его убил? Что тогда? Эти же все только и знают, что талдычить одно и то же — Властелин не велел, Властелин не велел! Если уж он вдруг не смог постоять за себя, значит, ему должны помочь другие, те, кто всегда был ему поддержкой и опорой! Элронд и Исилдур сдохнут, сначала один, потом другой! Она пошла к Эриону и попросила у него какое-нибудь снадобье от головной боли; выпив его, мораданэт немного поспала и почувствовала себя намного лучше. Тут у нее внезапно возникла одна хорошая идея. Конечно, она могла оказаться отнюдь не такой хорошей, но чем судьба не шутит, почему бы не прощупать почву, а вдруг получится? Зимрабет вспомнила о своей подруге детства Гимилбэль — сейчас ее звали Тиндомиэль; она вышла замуж за второго сына Элендила, Анариона, и тоже безумно его обожала…, а еще всю жизнь недолюбливала Исилдура. Кто знает, может быть, она вспомнит о старых приятелях, ведь Гимилбэль никогда не была Верной, а лишь из уважения к покойному супругу делала вид, будто разделяет его убеждения… и что там творится у нее в голове? Недолго думая, она позвала к себе одного из своих прислужников и дала ему тайное поручение особой важности, благо тот прекрасно говорил на Синдарине и при желании без труда мог выдать себя за коренного жителя Гондора. — Балкузор, — сказала она, — для тебя есть задание. От его успешного выполнения может зависеть судьба нашего общего дела, нашего Властелина и вообще всей Арды. — Да, моя госпожа, я сделаю все, что в моих силах, — уверенно пообещал морадан. Зимрабет достала из ящика стола лист бумаги, что-то на нем написала и, сложив послание в восемь раз, перевязала его черной лентой и запечатала. — Вот тебе письмо для леди Тиндомиэль Андуниэ, она же Гимилбэль, вдова короля Анариона, — она зловеще усмехнулась. — Я должен его ей передать? Будет исполнено, — произнес Балкузор. — Погоди, дослушай до конца. Отправляйся в Гондор, в крепость Минас Анор, где живет леди Тиндомиэль со своими детьми. Однако сразу с ней не встречайся, будь очень осторожен и внимателен и сначала разузнай, что да как. Выдай себя за простолюдина, слугу, рассыльного — кого угодно — и постарайся проникнуть во дворец. Подслушай, о чем говорят между собой королева и ее дети. Если вдруг узнаешь, что они отзываются об Исилдуре хорошо и рады победе — немедленно возвращайся домой, тебе там больше делать нечего. Если же все обстоит совсем иначе и ты выяснишь, что госпожа Тиндомиэль ненавидит брата мужа… отдай ей это письмо лично в руки, обязательно получи ответ и возвращайся ко мне. — Будет сделано, — морадан преклонил колено и взял у Зимрабет письмо. *** Короля Нолдор обуревали очень странные и противоречивые чувства, каких он не испытывал еще ни разу в своей жизни. Вот уже полторы недели он был в гостях у своего брата Келебримбора — или все-таки в плену у врагов? В гости как-никак ходят по своей воле, и что будет, если он попытается покинуть крепость? Иногда ему хотелось спуститься вниз и выйти наружу, может быть, даже посмотреть город, но он не решался зря искушать судьбу. Однажды вечером он сидел в одном из залов крепости, наблюдая за тем, как садится солнце; от распахнутой балконной двери тянуло прохладой, небо на закате окрасилось в нежный сиренево-розовый цвет, а прямо над крышами домов внизу повис тонкий серп нарождающегося месяца. Гил-Галаду не хотелось ни о чем думать, напротив, он пытался хоть немного отрешиться от своих переживаний и отвлечься от мыслей о том, как жить дальше. Не может же он постоянно отсиживаться за спиной брата, рано или поздно ему все же придется найти себе какое-нибудь занятие, тем более что у него теперь есть семья, о которой надо заботиться. А еще нужно будет наступить на горло собственному страху и попросить-таки прощения у Саурона за то, что возводил на него напраслину и обвинял в том, чего тот не совершал. А что теперь делать несчастному Элендилу? У него все еще хуже — если судить по рассказу Маэглина, никто явно не заинтересован в его воскрешении… возвращении, как это назвать? Вина же за это лежит, к сожалению, на нем, Эрейнионе Гил-Галаде, который, не желая слушать брата и дядьев, сдуру доверился этому негодяю Элронду! — Привет, — вдруг донеслось от двери. Король Нолдор вздрогнул, услышав чей-то тихий хриплый голос, показавшийся ему совершенно незнакомым, и обернулся, не вставая со стула. В следующее мгновение ему показалось, что по-прежнему невыносимо яркий взгляд Саурона лишил его способности двигаться и говорить. Он не ожидал увидеть его так рано — думал, что тот все еще приходит в себя после сражения на Ородруине, и молча разглядывал его, не зная, что ответить. Простая черная одежда, шея и правая рука замотаны бинтами, но выражение лица не злое, скорее насмешливое. — Что молчишь, напугал? — негромко продолжал Черный Майа, видимо, ему было все еще трудно говорить, пусть и хотелось пообщаться с когда-то заклятым врагом. — Не переживай, не скушаю. Может, нам стоит поближе познакомиться, раз уж так все вышло? — Тебе, наверное, стоит пока еще в постели лежать, а не по крепости ходить, — заметил Гил-Галад. — Думаю, что ты прав, но мы еще успеем познакомиться поближе, когда ты окончательно выздоровеешь. — За меня не беспокойся, — несмотря на то, что Саурон говорил хриплым полушепотом, эльф уловил в его голосе нотки небрежной самоуверенности. — Я, знаешь ли, сам целитель и прекрасно знаю, когда кому что делать можно, а когда нельзя. За годы практики я отлично научился восстанавливать и чужие тушки, и свою собственную. Король Нолдор опустил голову. — Я хочу попросить у тебя прощения. По своему незнанию и глупости я поступил просто отвратительно. — И что же ты натворил? — усмехнулся майа. — Ты же сам знаешь. Я думал, что это ты убил Келебримбора и пытал Маэглина. Теперь я знаю, что на самом деле все было не так, но долгие годы я возводил на тебя напраслину, не зная правды. Прости меня, пожалуйста. Ты спас обоих моих братьев от верной смерти, помог Майтимо и Макалаурэ, а я обвинял тебя во всяких страшных преступлениях, которых ты не совершал. Скажи, а про… Эльфов Тьмы — мне мой дядя рассказывал, а я ему не поверил, решил, что это просто жуткая легенда — это тоже правда? — Да. Это долгая и очень печальная история, причем виноваты в случившемся были не только все Валар, но и мой отец, то есть Мелькор. Голос Саурона звучал примерно как у человека, сильно застудившего горло, поэтому Гил-Галад, который всегда сочувственно относился к другим, решил его больше ни о чем не расспрашивать. — Ты мне тогда потом расскажешь. Или я лучше у Тъелпе спрошу, — он остановил Черного Майа на полуслове. — Лучше иди и ложись в постель, тебе говорить больно, я не знаю, как ты вообще это делаешь, да и бледный ты очень. — Я же сказал, обо мне не беспокойся. У меня от природы очень светлая кожа, причем она на солнце, как ни странно, почти совсем не загорает, пусть и не обгорает. Если бы мне было совсем плохо, я бы сейчас с тобой не разговаривал. Пока я был совсем в ужасном состоянии, Денна не пускал ко мне даже самых близких друзей и родственников. Сейчас все почти в порядке. Ты б лучше за Элендила в свое время так переживал, — Саурон, как всегда, не мог удержаться от иронии и издевки, из-за чего Гил-Галад снова со всей остротой ощутил немного приутихшее чувство вины перед лучшим другом. Саурон подошел ближе и посмотрел в окно. — Сейчас небо ясное, но ночью будет гроза, я по воздуху чувствую, — сказал он. Эльф решил, что он все же в хорошем расположении духа, но не знал, как поддержать беседу, чтобы не нарваться на нечто неприятное. — Да, я тоже заметил, что немного похолодало, — голос его дрожал и показался ему самому похожим на звучание расстроенной арфы. — Я тебе уже сказал, что ничего тебе не сделаю, — Саурон словно прочел его мысли. — Не понимаю, почему все меня так боятся. Хотел бы убить — давно бы убил. — Можешь себе представить, этот негодяй Элронд собирается на моей сестре Келебриан жениться, — Гил-Галад попытался разрядить обстановку. — А я еще сдуру радовался, что мой герольд счастлив будет! Саурон резко обернулся к нему — так резко, что эльф даже удивился способности живого существа к столь быстрому движению. — Жениться? — прохрипел он, при этом его синие глаза стали ярко-алыми, словно огонь в печи в морозный день. — На Келебриан? Да чтоб у него в первую брачную ночь на нее не встало! Потрясенный до немоты Гил-Галад с трудом выдавил из себя робкую улыбку. — Беда в том, что она развестись с ним по вашим обычаям не сможет, — продолжал тем временем Саурон уже более спокойно. — Когда поймет, что это за фрукт, поздно будет, да увы. Хорошо вон харадским женщинам, если муж ни на что не способен в постели или просто придурком оказался, так пошла к жрецу и расторгла брак, захотела — вышла за другого, и дело с концом! Кстати, как — не мечтаешь отомстить гаду? Где-то с минуту эльф молчал, не зная, стоит ли вообще говорить об этом при Сауроне, но потом решил, что хуже уже не будет. — Если бы речь шла только обо мне, — наконец проронил он, — я бы постарался плюнуть и забыть, пусть он живет как хочет и как знает, я не мстителен, если обидели меня, и все это останется на его совести. Но поскольку он… ладно, ты все равно поймешь, если я попытаюсь солгать или утаить правду, поэтому скажу как есть. Я очень хочу убить своего бывшего герольда. Не из-за себя и даже не из-за того, что он сделал с Тъелпе, мой брат, как я смотрю, вполне способен сам за себя постоять, — тут он замолчал снова. — И? — Саурон посмотрел на него исподлобья, и в этот момент Гил-Галад заметил, что он очень неловко держит голову — лучше бы и в самом деле не вставал с такими ранами. — Из-за Исилдура, — наконец решился сказать король Нолдор. — Прости, я знаю, что ты его ненавидишь, но он не виноват в том, что повредился рассудком. Элронд воспользуется этим и убьет его, а потом заберет у него твое кольцо, как уже забрал мое. Тъелпе сказал мне, что он всю жизнь мечтал заполучить в свои когти Кольца Власти. Майа внезапно хрипло и глухо расхохотался. — Я? Его? Ненавижу? Ненавижу?! Да что ты вообще про меня знаешь?!
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.