Золотой рассвет. Часть 3. Начало Эпохи

Пока в Мордоре шла долгая кровопролитная война, младший сын Исилдура Валандил жил со своей матерью в Имладрисе. Постепенно взрослея, он узнавал все больше и больше об окружающем мире; Фириэль, конечно, мечтала о том, чтобы ее сын как можно позже столкнулся с тем, что пришлось пережить его родителям, однако мальчик был на свою беду довольно умен и понимал многое из того, что, как думалось его маме, еще не стоит знать ребенку его возраста. В тот день, когда у нее состоялся неприятный разговор с Элрондом, он вернулся вечером с прогулки и сразу заметил подавленное настроение матери. — Мама, — сразу обратился он к ней, — у тебя все в порядке? — Все прекрасно, милый. Я просто немного устала, — Фириэль невесело улыбнулась. Ее и в самом деле одолевали мрачные мысли: как быть, когда ее муж приедет сюда? Сделать вид, что она ничего не знает? Наверное, это и будет наилучшим выходом. — Не лги, мама. Я вижу, что ты вовсе не устала, тебя что-то тревожит. Почему ты так печальна? Война окончена, отец и братья скоро приедут за нами! — Я очень по ним скучаю, — она сказала первое, что пришло ей в голову. — Сейчас до их возвращения в Арнор и впрямь осталось совсем немного, но чем меньше остается времени, тем сильнее я скучаю. Сколько лет я их не видела! Они обменялись понимающими взглядами. Валандил чувствовал, что мать явно что-то недоговаривает, но в силу возраста не мог разобраться в происходящем; ему оставалось только попытаться хоть немного ее поддержать. — Ничего, мама, — мальчик поцеловал ее в щеку, на его глаза навернулись слезы, — все будет в порядке. Я тоже по ним скучаю, но скоро мы снова будем вместе. Он вышел за дверь в полной растерянности. В коридоре было сумрачно и стояла гнетущая тишина. * Часы, оставшиеся до приведения приговора в исполнение, показались несчастному Валандуру вечностью. Он бы отдал все за то, чтобы этот страшный вечер никогда не наступил, чтобы он вообще до него не дожил — взял бы, допустим, да упал мертвым, но разумом он понимал, что это невозможно и что ему все же придется совершить самое страшное в своей жизни. Запершись в своем пустом доме, он глядел в стену и не хотел никого видеть, ни с кем разговаривать, однако короткий день постепенно клонился к закату, и ему волей-неволей пришлось выйти за дверь и снова отправиться в жуткий подвал к арестованному. Увидев несчастного парнишку на полу комнаты в тусклом свете чадящего факела, нуменорец невольно содрогнулся — и это сотворил с ним он сам, своими руками? Ему было невыносимо осознавать содеянное — конечно, он убивал на войне врагов, таких же, как и он, воинов с оружием в руках, но впервые за всю свою долгую жизнь он причинил вред тому, кто не мог ему ответить. Сейчас, глядя на Амарта, Валандур сомневался в том, что тот вообще сможет встать и хоть пару мгновений удержаться на ногах; юноша дрожал в ознобе, губы запеклись от жара, а сквозь многочисленные дыры в рубашке виднелись воспаленные рваные раны. Когда его окликнули, он с трудом разлепил глаза, судя по всему, уже ничего не понимая. — Какой смысл его на костер тащить, — невольно вырвалось у незадачливого палача. — Он от такого не ровен час сам умрет. — Так что нам делать-то? — вопросительно посмотрели на него стражники. — Мы ему вон уже и костер сложили, и веревки приготовили, и столб поставили. Валандур тяжело вздохнул. — Поднимайте его. Что поделать, таков приказ короля… Народу на площади было мало — все-таки Верные — не морэдайн, никому из них и в голову бы не пришло испытывать извращенное удовольствие от созерцания чужой смерти, пусть даже речь идет о заклятом враге, а в глазах тех, кто все-таки отважился присутствовать на казни, читались вовсе не восторг или злорадство, а ледяной ужас и недоумение. Никто из Верных не мог смотреть на истерзанный полутруп, которого держали под руки двое помощников Валандура, без сострадания и страха; даже Ангрим, сам переживший в застенках морэдайн невообразимые муки, подумал, что происходящее уже однозначно за гранью разумного, и предложил жене поскорее пойти домой — он уже сожалел о том, что в свое время в принципе завел с Эруаном разговор о странностях этого парнишки. — Пойдем, — его жену колотило от ужаса. — Я не смогу на это смотреть. Неужели король не мог приказать просто отрубить ему голову?! Амарт смотрел на все вокруг ничего не понимающими, безумными от боли и страха глазами, и ему хотелось только одного — чтобы все это поскорее закончилось. В ушах у него звенело, голова болела и кружилась, в горле пересохло — несмотря на то, что Валандур перед тем, как вести осужденного на костер, дал ему немного воды, несчастному из-за сильной кровопотери все равно невыносимо хотелось пить. Однако когда на месте казни появился Исилдур в сопровождении старшего сына, его военачальник испугался еще больше: верховный король дунэдайн выглядел немногим лучше приговоренного. Бледен как зимнее небо, под глазами темные круги, волосы растрепаны, Элендилмир надет криво, вид такой, как будто он тяжело болен или просто рыдал всю ночь. Что это с ним? Валандур уже успел привыкнуть к странностям лучшего друга, однако его сегодняшнее состояние было заметно хуже обычного. Элендур молча встал рядом с отцом, скорбно опустив глаза и стараясь не смотреть на обреченного лазутчика морэдайн. Какая-то женщина, пробегая мимо по своим делам с сыном лет двенадцати, постаралась как можно быстрее уйти из страшного места и закрыла ребенку глаза одной рукой, в другой крепко сжимая его ладонь. Помощники Валандура тем временем привязывали преступника к столбу; любое неосторожное прикосновение причиняло юноше невыносимые страдания, но сил кричать у него уже не было, да и пить хотелось ужасно, поэтому он только тихо всхлипывал, с ужасом ожидая, когда зажгут костер. — Нет, — наконец нарушил тишину старший сын Исилдура. — Нет, — снова произнес он едва слышным шепотом. — Пожалуйста, не надо. Валандур угрюмо молчал, ожидая, что решит король. Только бы он все-таки прислушался к словам сына, только бы смилостивился и пощадил этого паренька… хотя отмена приговора тому все равно не поможет, с такими ранами он все равно обречен на мучительную смерть. Он покосился на Амарта: юноша, кусая губы, с трудом сдерживал стоны. Может, для него и благом будет побыстрее умереть… великие Валар, и это с ним сделал он сам? Он, ни разу не повысивший голоса на своих близких, не убивший без крайней нужды даже мухи? — Отец, пожалуйста, — снова взмолился Элендур. Исилдур смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, в какой-то момент Валандуру показалось, что его глаза полны слез… с чего бы это? Потом он сделал своему военачальнику едва заметный знак рукой. — Зажигай. Тот повернулся было, чтобы взять факел — кто бы знал, как ему не хотелось этого делать! — как вдруг закатное небо закрыла черная тень. Не понимая, что происходит, Валандур опустил протянутую руку и тут не поверил своим глазам: на землю медленно опустился то ли ящер, то ли дракон из тех, на которых обычно летали слуги Саурона в Мордоре, на спине у которого сидел некто, чье лицо сразу показалось гондорскому военачальнику знакомым. Нуменорец, впрочем, не сразу узнал верховного короля Нолдор из-за необычной одежды — черных штанов и такой же рубашки, расшитой по вороту красными узорами, и обрезанных почти под корень волос, но все же это был именно он — или кто-то в его теле либо облике? — Прекратите, — эльф властно поднял руку. — Не смейте его трогать. Не в наших правилах с детьми воевать и тем более их мучить. Не там врагов ищете. Стражники замерли, не решаясь даже шевельнуться. Элендур, выхватив меч, приготовился защищать своего полубезумного отца, который по-прежнему стоял на месте, будто каменное изваяние, но тут все-таки понял, что некто в образе Гил-Галада не собирается их убивать, и опустил оружие. Тот, ловко спрыгнув со спины ящера, подбежал к костру, выхватил из ножен сверкающий ятаган, показавшийся Валандуру слишком изящным для клинка орочьей работы, в мгновение ока перерубил веревки и подхватил на руки потерявшего к тому моменту сознание Амарта. — Ребята, — с осуждением произнес эльф, повернувшись к нуменорцам, — что ж вы творите? Я, конечно, знал, что у вас не все дома, но не думал, что настолько! А вот если бы об этом услышал твой отец… — он многозначительно посмотрел на Исилдура. Тот наконец нашел в себе силы что-то произнести. — Если бы мой отец про это узнал, — ответил он, — то просто бы меня убил. Потрясенный увиденным Валандур сделал несколько неуверенных шагов назад, одновременно с тем мысленно радуясь тому, что ему все-таки не пришлось привести жуткий приговор в исполнение. Если этот мальчишка и умрет, то пусть это случится где-нибудь за пределами Мордора, в землях, населенных орками и вастаками, на руках у этого… каукарэльдо, или кто он на самом деле такой, не в самом же деле Гил-Галад? — но не здесь, не в столице Гондора и не у него на глазах. Странный гость тем временем снова забрался на спину своего крылатого монстра с Амартом на руках, и ящер взмыл в воздух на глазах у ошарашенных зрителей. — Что это было? — наконец решился спросить один из воинов. — Кто это? — Ты меня спрашиваешь?! — огрызнулся напуганный и растерянный Элендур. * Обратная дорога показалась Гил-Галаду сущим кошмаром. Свою задумку он выполнил — спас несчастного парня от обезумевших Верных, однако те изувечили его так, что мало не покажется, и эльф боялся, что попросту не довезет юношу живым. В какой-то момент тот наконец очнулся, попросил пить, глядя на короля Нолдор мутным от боли и жара взглядом. К счастью, эльф прихватил с собой фляжку, и Амарту хоть немного полегчало. — Кто вы? — испуганно прошептал он, не понимая, кто в последнее мгновение вытащил его из уже сложенного костра. — Не бойся меня, — тихо сказал Гил-Галад, стараясь не делать лишних движений, чтобы ненароком не причинить и без того едва живому юноше еще больше боли. — Я отвезу тебя в безопасное место, и там тебе помогут. Плохо тебе? — Хуже не бывает… Эльф старался не смотреть вниз, но невольно, борясь со страхом, все же то и дело поглядывал на землю, мысленно считая каждую лигу до Нуут-Улимы. Скорее бы, скорее, чтобы передать паренька в надежные руки, ведь без помощи врачей он вряд ли выживет с такими ранами. На крыше одного из верхних ярусов крепости сразу по приземлении их встретил Дургхаш. — Ого! — воскликнул орк. — У тебя получилось! Рад видеть тебя живым, здоровым и снова с нами! Нолдо кивнул. — Ну, не зря ты в меня верил. Получилось, только Амарту срочно нужен врач — мой свихнувшийся родич отделал его так, что и представить себе страшно. Тот, словно в подтверждение слов эльфа, слабо застонал. — Тхэсс в западном крыле крепости, в госпитале, — ответил Дургхаш. — Сына своего там основам медицины учит. Эриона и Властелина нет, так что давай скорее к нему. Он этого мальчишку быстро на ноги поставит. — Я еще не слишком хорошо ориентируюсь во всех этих лабиринтах, и любит же Майрон всякие запутанные конструкции, — Гил-Галад по-прежнему боялся заблудиться в крепости. — Показывай дорогу. Не помня, как прошел с полубесчувственным Амартом на руках довольно приличное расстояние, король Нолдор вслед за орком проскользнул в одну из комнат, где Тхэсс и его сын — на вид ребенку было лет тринадцать-четырнадцать — стелили на стол чистую простыню. Гил-Галад, не здороваясь и не придавая никакого значения тому, что практически не знаком со вторым сыном Майрона и знает его почитай что понаслышке, сразу подбежал к ним. — Умоляю, помоги ему. Быстрее. Тхэсс несколько растерялся. — Кто это? Что с ним такое? Давай-ка, клади его скорее вот сюда, на стол, я сейчас посмотрю, насколько все серьезно. Нолдо осторожно опустил Амарта на простыню, одновременно с тем сбивчиво рассказывая полумайа о своем приключении. На белой ткани сразу расплылись красные пятна; Тхэсс, бегло осмотрев пациента, многозначительно покачал головой. — Нда, — наконец сказал он. — Кириандил, подай ножницы и срочно неси сюда вон ту зеленую бутылочку. Да, и еще вон ту, с обезболивающим. Какой криворукий придурок его так отделал? Мой долбанутый дядюшка окончательно поехал кукушкой? — Кто конкретно — не знаю, — ответил эльф. — А что, все очень плохо? Тхэсс сначала дал парнишке несколько глотков какого-то приятно пахнущего травами снадобья, потом, взяв у сына бутылку с какой-то зеленой жидкостью, стал осторожно отмачивать присохшие к открытым ранам лоскуты порванной в клочья рубашки Амарта, при этом тихо ругаясь себе под нос. К удивлению Гил-Галада, юноша не стонал, не плакал, не кричал от боли, а спокойно терпел неприятную процедуру, лишь изредка вздрагивая. — Не то чтобы прямо совсем, я, конечно, его подлечу со временем, — пояснил полумайа, — жить будет, но на ноги встанет не скоро. Ты вот на это полюбуйся, — он указал на жуткие рваные раны на спине юноши, сквозь которые проглядывали кости, — мне приходилось выхаживать пострадавших от зверств морэдайн, но тут явно видна неумелая рука. Те могут истязать пленного несколько месяцев, он будет мучиться, но все равно не умрет, пока они не довершат свое поганое дело. А этого парня пытал однозначно какой-то неумеха, первый раз в жизни взявшийся за плеть или чем он там его отходил до полусмерти. Чуть более сильный удар — и тот, кто это сделал, либо сломал бы ему позвоночник, либо превратил в кашу внутренности, и до костра он бы просто не дожил. Эльфу очень хотелось отвернуться или уйти — он уже представил себе, что пришлось пережить этому несчастному парнишке в темнице у Верных, более того, он был по характеру довольно миролюбивым и плохо переносил кровавые зрелища, но Амарту была нужна поддержка, и он, стиснув зубы, стоял рядом, изображая идеальное спокойствие. — Очень больно? — тихо спросил он. — Ладно, не отвечай, я понимаю, что это глупый вопрос. Ничего, Тхэсс тебя вылечит, он же вон только что пообещал. — Терпимо, — неожиданно ответил юноша относительно внятным тоном. — Мне лекарство дали… уже не так больно стало… — Ничего, все пройдет, — нолдо протянул руку и погладил несчастного по слипшимся от крови темным волосам. — Все будет хорошо. Ты скоро поправишься и, я надеюсь, постепенно забудешь о том, что тебе пришлось пережить. — Не идет тебе такая стрижка, — попытался разрядить обстановку Дургхаш. — У тебя форма лица такая, что к ней идут только длинные волосы, а не те огрызки, что ты у себя на голове оставил, и уж тем паче не бритый наголо череп. Гил-Галад безмятежно вздохнул, мысленно удивляясь тому, что Тхэсс не отослал ребенка из жуткого места, а попросил ему помогать — странным ему показалось и то, что сын полумайа при этом ведет себя на редкость спокойно, словно его отец тут не тяжелыми ранами занимается, а камни обтесывает или доски рубанком строгает. — Да знаю я. Только я о другом подумал — мало ли, что там мои сбрендившие Верные родственники учинят, вдруг придется парня этого вообще из костра в последнее мгновение вытаскивать, а длинные волосы отлично вспыхивают. Вот на всякий случай и обкромсал их под корень. Как оказалось на деле, чуть было до этого не дошло — наши гондорские друзья уже и за факел схватились. Ничего, отрастут, оно того стоило, зато моя душа спокойна — я не оставил невиновного им на расправу. Я сейчас другого боюсь: когда до Исилдура дойдет, что он натворил… знаю я своего родича, он же сам себя за это сожрет.