Золотой рассвет. Часть 3. Начало Эпохи

Утром следующего дня Гил-Галад решил пойти к Тхэссу и спросить его о том, как там Амарт — ему самому еще до сих пор не верилось в то, что он буквально в последнее мгновение спас беднягу от верной смерти. Средний сын Майрона весело улыбнулся. — С ним все будет в порядке, его жизнь сейчас точно вне опасности. Если хочешь, можешь с ним поговорить, чувствует он себя относительно неплохо, в полном сознании, жара уже нет, хотя вставать он не сможет, пока раны окончательно не затянутся. Придурки у меня родственники, совсем мозгов нет… — Мозги там есть, да только не на месте они, — сухо ответил нолдо. — Ты своего дядю тоже пожалей, он сам не понимает, что делает, совсем же несчастный не в разуме. В следующее мгновение ему показалось, что взгляд Тхэсса полон душераздирающей тоски. — Ты думаешь, мне его не жаль? А Элендура, брата моего, еще жальче — каково ему в одном доме с безумцем. У меня родители, конечно, тоже не всегда со всеми добры, да ты и сам это знаешь, но мой отец хотя бы в своем уме. Мы ведь с Элендуром в детстве играли вместе, даже могли бы стать друзьями, да только потом все очень нехорошо вышло. Эльф кивнул и пошел вслед за Тхэссом в просторную палату госпиталя — сейчас, к счастью, почти пустую. — Ну как ты? — сочувственно спросил Гил-Галад, глядя на укрытого теплым, несмотря на хорошую погоду, одеялом настрадавшегося юношу; обе руки у несчастного были в бинтах. — Тхэсс говорит, тебе уже намного лучше, скоро совсем поправишься. Амарт посмотрел на него со смесью непонимания и недоумения. — Мне сказали, кто вы. Я бы даже и не подумал, у вас сейчас совсем короткие волосы, вы даже на эльфа не похожи… Спасибо вам…, но почему тогда вы меня спасли? Гил-Галад удивленно улыбнулся. — А почему ты считаешь, что я должен был поступить иначе? Юноша слабо улыбнулся. — Вы же наследник рода Финвэ. Эльф придвинул к себе стоявший чуть поодаль стул, сел рядом с постелью Амарта. — Это не обязывает меня поступать так, как мои родичи — что там они себе надумали, это уже их решение. Каждый отвечает только за свои дела и за свой выбор. Я сделал свой и для себя решил, что никогда не стану таким, как мой дед. Юноша неловко попытался пошевелиться — очень осторожно, чтобы случайно не потревожить еще не зажившие раны. — Спасибо вам… — робко ответил он. Гил-Галад погладил его по голове. — Очень больно? — Уже терпимо. Руки вот только пока… сами видите, но меня Кириандил с ложечки кормит, — по тому, как дрожал его голос, эльф понял, что бедняга еще не скоро оправится после пережитого кошмара, но, собравшись с духом, решил объяснить ему еще кое-что. — Знаешь, я понимаю, что тебе очень тяжело это слышать, но мне, несмотря ни на что, все равно очень жаль Исилдура. Если бы такое сделал с тобой кто-то другой, я бы, уж буду честен, там бы на месте его ятаганом и зарубил, но он, во-первых, мой близкий родич, во-вторых, он не виноват в своем безумии. Такого, как Манвэ, я бы точно не пощадил, или даже своего дядюшку Тургона, пусть он тоже мне и не чужой — дело в том, что оба были в здравом уме и трезвой памяти, когда творили невесть что, один ублюдок беременную женщину не пожалел, на казнь отправил, другой убил мужа своей родной сестры, хотя она умоляла его этого не делать. Мне тут Маэглин про него такого понарассказывал — я потом, как себе представил, два дня спать не мог, а уж каково моему несчастному брату пришлось, я даже думать не хочу. Амарт судорожно сглотнул. — Не говорите так. Вы вообще не обязаны были меня защищать и тем более из-за меня кого-то убивать. Это же и в самом деле ваш родич, вы с ним вместе сражались, он наверняка вам в бою не раз жизнь спасал. Только я не понимаю… — он осекся на полуслове, решив, что если выскажет свою мысль полностью, Гил-Галад сочтет его слова оскорбительными. — Чего? — удивился эльф. — Да так… простите, я хотел сказать глупость. Не буду. — Какую? — нолдо не знал, как утешить этого еще почти подростка, и сам боялся сказать что-то не то. — Говори уж, я не обижусь. Амарт какое-то время не решался продолжить, словно думая, не разозлит ли своего спасителя такими словами, потом все же ответил. — Я раньше ни разу не разговаривал ни с одним эльфом, только видел их издалека, когда их посольства приезжали к нам в Гондор, — попытался объяснить он, — и я судил о них только по тем сказаниям, что мне доводилось слышать или читать. Я думал, что они очень высокомерные и гордые, а еще мне казалось, что они презирают даже нуменорцев. Вы же совсем другой, я вас не таким себе представлял… вы сейчас со мной разговариваете и еще сказали, что Исилдур вам родич, мне кажется, что ваш дед точно не позволил бы себе такого. Гил-Галад зло скрипнул зубами. — Сказал бы я тебе, что я о своем дедушке думаю, да только я пока, в отличие от Маэглина с Тъелпе, все никак не могу научиться ругаться. * Несмотря на все запреты и приказы Саурона, случившееся с Аллуа не давало Денне покоя — все-таки она была его родственницей, а для тех, у кого есть близкие, нет ничего хуже неизвестности. С одной стороны, он не собирался нарушать повеление Саурианны — для него это было так же невозможно, как, например, солнцу вставать на севере, с другой — он все же хотел знать, все ли с ней благополучно, и решил на всякий случай посоветоваться с другим своим родичем — нынешним королем Ханатты Сайирхаттой, который, несмотря на свой юный возраст, был достаточно разумен и умел принимать верные решения. — Я думаю, тебе следует поступить вот как, — Сайирхатта внимательно выслушал Денну и дал ему совет. — Тебе нужно найти способ встретиться и перекинуться хоть парой слов с самой Аллуа. Или письмо ей передать и ответа дождаться. Если она сама тебе скажет, что у нее все благополучно — так и ты не волнуйся, а вот если помощи попросит — тут дело другое, тогда и думай, что дальше делать. Ты прекрасно ее знаешь, она умеет за себя постоять, поэтому пока говорит, что все в порядке — значит, все в порядке. Денна решил, что его родич рассуждает здраво: в конце концов, если он просто попытается и в самом деле просто передать Аллуа весточку или даже тайком с ней повидаться, это не будет нарушением приказа — он же не поднимет оружия против короля дунэдайн, а разговаривать с Аллуа Саурианна как-никак никому не запрещал, более того, его родственница и в самом деле вряд ли бы дала себя в обиду, однако на всякий случай решил убедиться, что с ней точно все хорошо. * Холодным мартовским вечером Аллуа, дождавшись темноты, выбралась на один из балконов самого верхнего этажа. Она стояла у кованых перил, с наслаждением вдыхая прохладный воздух, и старалась отбросить от себя все мысли о том, что делать дальше; да, натворили они, конечно, дел — и ведь можно было бы все скрыть, в конце концов, ни у кого на лбу не написано, что он провел с кем-то там жаркую ночку, но надо же было Исилдуру так в нее вцепиться и твердить ей целыми днями, что лучше нее нет никого во всем Средиземье! Вдруг ей показалось, что кто-то зовет ее по имени; она удивленно обернулась и увидела своего родича, который стоял чуть поодаль, укрывшись за выступом стены. — Ты меня почти напугал, — тихо сказала она. — Не бойся, мы здесь одни. Она раскинула руки, и харадский принц бросился к ней в объятия, чувствуя, что у него с души свалился даже не камень, а целая гора. — Денна, — она широко, радостно улыбнулась. — Я по тебе соскучилась. — А я по тебе, — Третий уже успел понять, что зря волновался. — У тебя все хорошо? — Все прекрасно. У тебя, надеюсь, тоже. — Конечно. Я просто все это время очень сильно по тебе тосковал и хотел тебя увидеть… — Денна крепко прижал ее к себе; на улице было уже очень темно. Аллуа осторожно огляделась по сторонам. — Только тебе вообще-то не стоило сюда приходить… и не нужно здесь находиться. — Не переживай, меня-то точно вряд ли кто заметит, — успокоил ее Денна. — Я тоже умею прятаться не хуже тебя. Для меня главное, что ты жива и здорова. Вот только я совсем не понимаю, почему ты не поехала назад с Айор, когда посол Сайирхатты договорился о ее возвращении на родину. Может, ты вернешься домой вместе со мной? Она слегка отстранилась. — Денна, я понимаю, что ты за меня волнуешься, но есть кое-что очень важное, из-за чего я пока что домой не поеду. Дождись осени. Думаю, что к сентябрю или октябрю я точно вернусь в Ханатту, и тогда мы обо всем спокойно поговорим. Третий затаил дыхание. — Что происходит? Объясни, пожалуйста. Аллуа сделала попытку уйти, даже не прощаясь, но Денна схватил ее за руку. Он не понаслышке знал о том, что она очень своенравна, но просто так уступить не мог — все же она ему не чужая, и ему было не по себе из-за того, что она находится среди врагов. — Говори, — более настойчиво потребовал он. — Я сказала — не буду. Долго объяснять. Потом все расскажу, когда домой вернусь, или я непонятно выразилась? — она мысленно порадовалась тому, что на дворе пока что только март и никто еще не замечает, что необдуманный поступок не остался без последствий. — Сядем и поговорим с тобой спокойно, все и узнаешь, да и сам поймешь. Третьему, зная ее характер, оставалось лишь смириться — она умела настоять на своем, да так, что никто не мог ее переспорить. — Хорошо. Только ты себя береги. Как они с тобой обращаются? Аллуа чуть слышно рассмеялась. — Как с королевой. Попробовали бы иначе! Спасибо тебе, конечно, за заботу, но я вполне могу о себе позаботиться, — заверила она своего родича. Денна вздохнул. — Как тебе объяснить-то, — ответил он. — Я очень за тебя испугался после истории с тем юным придурком — обожателем Мелькора. Он-то, понятное дело, просто дурень, но если бы не Гил-Галад, он уже давно превратился бы в угольки и пепел. А если бы они прознали, кто ты такая, и с тобой бы то же самое сделали? Я знаю, что ты умеешь выкручиваться из всевозможных неприятностей, но попробуй это сделать, когда тебя уже волокут в цепях на эшафот, и тебе до верной смерти два шага! Она снова усмехнулась — харадскому принцу было странно видеть свою родственницу такой веселой в столь неуместной ситуации, окажись он сам в плену у врагов, еще неизвестно, как бы себя повел, может, и постарался бы держать себя в руках, но уж точно не стал бы улыбаться. — Ну так не поволокли же, — сказала она. — Мы вон в свое время с Оннэле от ищеек Манвэ благополучно удрали, и никто нас не нашел, — плечи эльфийки вздрогнули от с трудом сдерживаемого смеха. Денна снова прижал ее к себе и завернул в свой плащ — ему казалось, что ей холодно. — Пожалуйста, возвращайся скорее, — почти взмолился он. — Мне неспокойно, пока ты здесь. Ты такая радостная… мне даже странно, я ничего не понимаю. Я очень боюсь за тебя. Аллуа высвободилась из его объятий и на прощание взяла его за руки. — А ты не бойся, со мной ничего не случится. Ну ладно, мне пора. Передавай привет Айор и Сайирхатте, скажи им, что со мной все хорошо. * Через некоторое время с востока вернулся Саурон — Гил-Галад, как ни странно, ждал его приезда с нетерпением, поскольку в обозримом будущем им предстояло разбираться с мерзопакостными выходками Элронда, а речь как-никак шла о жизни его близких родичей, которых этот властолюбивый выродок намеревался прикончить, чтобы правда о его злодеяниях не вылезла наружу. — Ну как ты? — поинтересовался эльф. — С делами разобрался? Как себя чувствуешь вообще? Мне до сих пор кажется, что зря ты так рано с постели поднялся. — За меня не беспокойся, я сам целитель и отлично знаю, что и когда кому можно. Дела, если не считать истории с нашим общим приятелем Элрондом, просто прекрасно, — с улыбкой ответил Саурон. — Повидался со старшими детьми, вот и Зимрамит моя, будем надеяться, нашла свое счастье — замуж собирается. — А за кого она выходит? — спросил присутствовавший при их разговоре Элендил, в памяти которого была еще жива веселая история с женитьбой Мортаура, и это он еще не знал о Тхэссе. — Честно говоря, я особо не вникал, какой-то парнишка из ваших, Андвиром зовут, они в Найре познакомились. Пообщался с ним немного — вроде вполне приличный, на Элронда точно не похож, это Келеборну несчастному от такого зятька теперь вовек не отделаться, — съехидничал Саурон. — В общем, все благополучно, если не считать того, что в скором времени нам придется снова встретиться с ушастым гадом, да и мой любимый младший братик непонятно зачем тут объявился. Ну ладно, пусть только покажется мне на глаза — будет ему по заслугам. Во взгляде Элендила читалась явная смесь недоумения и ужаса. — Как?! Ты что, позволил своей родной дочери выйти замуж непонятно за кого и даже толком не поинтересовался, кто просит у тебя ее руки? — Ну ты опять за старое, — покосился на него Келебримбор. — А ты вообще помнишь, сколько всем твоим родственникам лет? Из них несовершеннолетний пока что только Валандил, да и то не в той степени, чтобы не быть в состоянии отвечать за себя, в пеленки-то, поди, парня уже не заворачивают! У меня вон, пока брат мой у Второго гостил, близняшки родились, да только я за ними смотреть буду, пока они малы, а не когда им уже своих детей иметь можно! Девка-то взрослая, что ей — разве замуж нельзя? Добро б сама не хотела, а так — не понравится, разойдутся, не велика беда! — И ты об этом так спокойно говоришь? — попытался возразить нуменорец, тщательно подбирая слова — если бы перед ним стоял не Тъелпе, он бы, возможно, был куда более резок в выражениях, но брат Гил-Галада мог ему и ответить, да так, что мало не покажется. Келебримбор только пожал плечами. — А чего от этого случится-то? Кто-нибудь умрет страшной безвременной смертью? Нет? А тогда что? — усмехнулся он, глядя на ошарашенного Элендила. — Ты лучше о себе подумай и о сыне своем несчастном, которого ты, между прочим, когда было нужно, не выслушал и не поддержал, а потом еще и оставил ублюдку Элронду на растерзание. Не надо думать о тех, кто вполне в состоянии о себе позаботиться и кому ничего не угрожает. Кстати, тебе, я так смотрю, заметно полегчало, кошмары больше не мучают? Тот смутился и отвернулся — ему и в самом деле было значительно лучше по сравнению с тем, что с ним творилось в Арноре, но Келебримбор как-никак снова в своей обычной манере не просто наступил другому на больное место, а злонамеренно на него надавил. — Вроде бы нет… — Вот и отлично. Советую тебе, кстати, вообще место жительства навсегда сменить, чтобы впоследствии ничто не напоминало — от любых водоемов подальше, городской водопровод, естественно, не считается. * После отъезда Айор Валандур впервые за долгое время поймал себя на мысли о том, что во всей его жизни, которая казалась ему беспросветным мраком, было хоть какое-то светлое пятно. Ему очень хотелось поделиться хоть с кем-нибудь своими мыслями по этому поводу, но пока что поговорить ему было совершенно не с кем: Исилдур был слишком погружен в собственные кошмары, а Элендур теперь смотрел на несостоявшегося палача с плохо скрываемым презрением — да Валандур и не был уверен в том, что тот бы не осудил его даже при куда более благоприятном раскладе дел, ведь старший сын его друга всегда напоминал ему своим нравом скорее покойного Элендила, который свято чтил всевозможные законы и традиции и скорее согласился бы отрезать себе руку, нежели нарушить хоть одно из этих писаных и неписаных правил. Поэтому ему оставалось лишь вспоминать случившееся со смутной тоской, причем это странное чувство ему скорее нравилось, чем не нравилось, и, как ни удивительно, благодарностью судьбе за то, что такое с ним произошло. Элендил, конечно, узнай он о том, что было между Валандуром и Айор, наверняка не пожалел бы соответствующих выражений для бесстыжего развратника — он никогда не сквернословил, однако мог и вполне приличными словами указать другому на его место, моральный облик и то, чего он на самом деле стоит, но сейчас гондорский военачальник думал об этом скорее с усмешкой. Вот ведь как оно вышло — никто и предположить не мог, что наивысшее счастье ему даст именно то, что все считали запретным… В конце зимы Исилдур снова вернулся к разговору о предстоящей поездке в Арнор. Валандуру совсем не хотелось туда тащиться, но приказ есть приказ, и ему предстояло в очередной раз ему подчиниться, хотел он того или не хотел. — Мне кажется, что для отъезда скорее подошел бы конец августа или начало сентября, — верховный король дунэдайн поделился с ним своими соображениями. — Как раз время еще теплое, сильных дождей и распутицы в это время ждать обычно не приходится, и мы успеем добраться до Имладриса и Арнора как раз до наступления холодов и непогоды. Валандур покорно кивнул, мысленно пытаясь смириться с неизбежным. — Да, все верно. Мы отправимся в путь, когда прикажете.