Невесты для вампиров

Белла проснулась ночью от необыкновенно красивых звуков. Поначалу ей показалось, что это всё происходит во сне, во всяком случае, в своих ночных грёзах она видела великолепный парк, раскинувшийся перед домом, в котором они поселились. Всё было очень отчётливо, сон был исполнен тех возвышенных чувств, что порой бодрят и освежают наше существо и оставляют после пробуждения долгое впечатление. В этом сне Белла гуляла меж кустов роз и вдыхала их восхитительный аромат, как вдруг заиграла скрипка где-то на балконе, увитом плющом. На какое-то мгновение девушке показалось, что аромат роз сливается со звуками инструмента, и Белла упивалась этим сочетанием, пока вновь не вернулась в явь, будто разбуженная неким странным внутренним движением. В окно комнаты, где она спала, влетал тот же нежный, тонкий аромат цветов, и музыка, на удивление, не стихла, а продолжала звучать. У Беллы замерло сердце. Она тихонько, на цыпочках, пробралась к двери спальни в своём ночном платье и, осторожно повернув кованый замок, вышла в коридор, в котором музыка была слышна яснее. Звук шёл откуда-то с нижнего этажа, а пассажи, которые выводила скрипка, становились всё более сложными. Заметив, что дверь в спальню Кристины приоткрыта, Белла юркнула туда и, подарив пламя одной и свеч в подсвечнике, оставленном швейцаром на столе, разбудила Кристину, которая что-то недовольно бурчала, просыпаясь. - Ну что ещё! Зачем ты меня разбудила? – пробудившись окончательно, строго спросила Кристина, которая не любила, чтобы её беспокоили во время сна. – До утра, что ли, нельзя подождать? - Думаю, что нет, - ответила Белла, зажигая поочерёдно остальные свечи. – Ты ничего не слышишь? Кристина прислушалась. - Ммм… Как красиво… - задумчиво проговорила она. Это «ммм…» было любимым, общеупотребительным выражением девушек, когда они сталкивались с чем-то, что им очень нравилось, и одновременно – выражением преклонения перед тем, кто это исполнял, если это было музыкальным произведением, но теперь источник звука и исполнитель были неведомы никому из них. - Вот именно. Тебе это не кажется несколько… странным, что ли? Ну, что кто-то играет на скрипке тогда, когда все спят, причём так беззастенчиво? - Подумаешь, - пожала плечами Кристина. – Теперь уже не запретишь – в чужой монастырь со своим уставом не ходят, так что, думаю, нам остаётся только смириться с порядками этого дома, а, учитывая то, что музыка эта великолепна, не думаю даже, что слово «смириться» сюда подходит. Скорее уж - «проникнуться». - И всё же… Есть в этом что-то странное, как мне кажется. В самих модуляциях мелодии, в том, как это играется… Что-то невыразимо печальное, что-то, что не выразить словами… - Да, есть такое, - прислушавшись, подтвердила её слова Кристина. – Я такое слышала разве что только в детстве, когда всё кажется загадочным… И всё же эта мелодия, несмотря на то, что она, наверное, должна внушать некий страх и благоговейный трепет, не вызывает во мне подобных чувств. Если уж быть честной, то, скорее, она вызывает во мне интерес – узнать то, что было вдохновением для этого опуса. Скрипка, которая до этого выписала завораживающее крещендо, внезапно взвизгнула, и мелодия оборвалась. Настала тишина, которая девушкам показалась оглушительной. - Вот тебе… - пробормотала сбитая с толку Белла. – И что теперь? Спать-то я теперь не лягу. - С чего бы это вдруг? – спросила удивлённая Кристина. – Кажется, сейчас для нас созданы все условия для того, чтобы мы хотя бы раз в жизни нормально отдохнули. - Ну, знаешь… Это тебе легко – взять и улечься обратно в кровать. А мне до рассвета будут надоедать мысли, что это и зачем это игралось. - Да ладно тебе, успокойся и не делай из мухи слона! – воскликнула Кристина довольно громко. – Ну, может, это кто-то из наших женихов попросил заезжего музыканта поиграть, чтобы мы спокойней спали: сама знаешь, что классическая музыка благотворно влияет на психику… А, может быть, это кто-то из них… Субару или Канато… Хотя, конечно, ним не скажешь, что он большой ценитель музыки… Пока подруги судачили, в комнату проник ещё кто-то, кого не видно было в темноте портьер, которыми был занавешен вход. - Эй, - довольно громко произнёс чей-то голос. – Вы тоже это слышали? Девушки подскочили от страха на кровати. - Да тихо, тихо, это я… Мелисса. Теперь, когда девушка вышла на освещенное место, девушки убедились, что это, действительно, их подруга, которая в ослепительно-белом ночном убранстве напоминала замковое привидение. - Вы, я вижу, тоже размышляете, кто бы это мог быть? – Мелисса лукаво улыбнулась. - Понятия не имеем, - в оба голоса проговорили девушки. - А я знаю. Между прочим, тебе бы тоже этого не мешало знать, дорогая, - Мелисса легонько ущипнула Беллу за лодыжку. – Это, милочка, твой парень. - Шу?! – удивлённо воскликнула Белла. - Он самый, - с явным самодовольством человека, который знает тайну и имел возможность её открыть, подтвердила Мелисса. – Он сегодня, когда показывал мне, где находится комната прислуги, сказал, чтобы мы не особо возмущались, если вдруг окажемся более чуткими, чем он предполагал. Он сказал, что скрипка – это самое главное его развлечение, а ночью вдохновение так и прёт. - Ну и досталась тебе доля, подруга, - покачала головой Кристина. – Всю жизнь будешь бодрствовать тогда, когда все нормальные люди спят. Белла, казалось, потеряла дар речи, но на самом деле она просто задумалась. Конечно, ей было приятно, что её жених так виртуозно владеет инструментом, но с другой стороны ей вовсе не хотелось делить ночь с искусством, которое она, конечно, любила, но для которого когда-то в детстве определила твёрдое место в распорядке своего дня. То, что создавал Шу, явно выбивалось из её привычного графика, а, скорее всего, как думала Белла, он не преминет сделать её своей музой: на это он тонко намекал ей в самолете, когда они летели в Японию. - Ну, во всяком случае, тебе достался необычный экспонат, - подытожила Кристина, когда подумала, что молчание слишком уж затянулось. – Знаешь, это здорово, когда человек – творческая натура. Думаю, ты войдешь в легенды этого поместья, если будешь вдохновлять его. - Вот я о том же думаю… - произнесла Белла, глядя за окно на ночное небо. – Справлюсь ли я с этой ролью, ролью, надо сказать, непростой… - Справишься, куда ты денешься, - подбодрила её Мелисса. – Вспомни наших покровителей в «Персеполисе»: мне казалось, многие были безумно рады, что ты обращала на них внимание… Ну, тех, что так часто вываливали тебе на голову кучу своих восторженных виршей… Ты, помнится, говорила, что была тогда необычайно счастлива. - Я правда так говорила? – удивлённо спросила Белла. Взгляд у неё был несколько отсутствующий, как будто бы она почти не воспринимала то, что говорили ей подруги. - Ну да, - сказала Кристина, поправляя Белле лямку ночной сорочки. - Ну а теперь, подружки, пора бы и спать, - Кристина потянула на себя одеяло. – Ну-ка, давайте, идите, я устала, и, думается мне, завтра непростой день: надо будет осмотреть этот дом, а это требует известных усилий… Тут музыка заиграла вновь. На этот раз это была серенада, довольно живая, хотя и, как и прежняя мелодия, печальная и не очень громкая. - Поспишь тут, - пробурчала Мелисса, слезая с кровати. Она взяла Беллу за руку и потянула на себя – это вывело девушку из оцепенения, в котором та находилась. - Идём уже… Завтра скажешь Шу о том, что думаешь насчёт его усердия на поприще прекрасного, - сказала Мелисса. Потушив свечу на выходе, девушки попрощались с Кристиной и отправились по своим комнатам.