Невесты для вампиров

Бал для Кристины проходил в каком-то полусне. Во-первых, её смутило количество гостей: народу перевалило за две сотни человек, и в гостиной, и в коридорах было не протолкнуться. Во-вторых, её смущали все эти чопорные дамы и господа, которые, казалось, в совершенстве владели манерой светского обращения, и утончённый этикет был для них чем-то, чем вода является для рыбы. Кристина долгое время чувствовала себя более чем напряжённо: как бы не ляпнуть чего-нибудь лишнего или – не дай Бог! – случайно не толкнуть кого-нибудь или неучтиво ответить на приветствие. Несмотря на то, что она всю ночь только делала, что читала энциклопедию по этикету, и многое даже запомнила (надо сказать, она пришла к выводу, что этикет – лишь внешнее выражение внутренней воспитанности, и человеку более или менее культурному эти правила не составят особой сложности для запоминания), всё-таки отдельные блоки, в которых подробным образом расписывались система старомодных книксенов и приветствий, особенности употребления бесчисленного множества столовых приборов и виды бокалов для различных напитков, а также многие другие мелочи, которые привели её в отчаяние из-за невозможности вместить в себя эту информацию зараз, были ей новы и непривычны. В итоге она отбросила книгу и решила встретить свою судьбу несмотря на то, что она ей уготовит. «Надо было дать нам хотя бы неделю на подготовку!» - резюмировала она своё недовольство братьями Сакамаки, которые сообщили им о бале едва ли не накануне оного. Конечно, роскошь и великолепие, а также расточительство, несмотря на врождённую, как девушки уже убедились, бережливость и экономию, были проявлены братьями Сакамаки в полной мере. И, по-видимому, это даже никого не удивило. И Кристина вскоре догадалась, почему. По-видимому, приехавшие вампиры совершенно не ценили время, а деньги, которым последнее было сродни - и того менее. Почти с того самого момента, когда гостиная начала заполняться гостями, в ней разлился какой-то странный, неясный и почти неощущаемый, но очень действенный дурман, который до самого окончания празднества погрузил девушек в подобие оцепенения. Во всяком случае, вспоминали они всё после как произошедшее в каком-то странном сне. Как позже объяснил Канато, дело было в природном магнетизме вампиров, который усиливался в прогрессии, когда вампиров собиралось достаточное количество. Вам ещё повезло, что мы и все приглашённые – народ цивилизованный, и никому в голову не пришло устраивать кровавые оргии, как в эпоху Возрождения при некоторых дворах, которыми заправляла потомственная вампирская аристократия, - посмеялся Рейджи тому, с каким напряжением девушки вспоминали прошлую ночь. – Да, да, вампиры иной раз занимали видные государственные должности, и не следует этому удивляться, совсем не следует. Несмотря на то, что приглашённые были вампирами не без странностей – это явствовало из их облика, манер поведения и много другого, девушки, в принципе, остались довольны мероприятием. Почти всем невестам, а после - и приглашённым, для коих они составляли объект пристального внимания, - понравились причёски, одежда и всё то, что сделало девушек если не предметом всеобщего обожания, то хотя бы достойными кандидатурами на звание Королевы Бала, которую в итоге заняла какая-то невероятно красивая вампирша, разряженная в пух и прах, и с такими внушительными прелестями, что девушки даже не обиделись на то, что их обошло вниманием большинство голосовавших кавалеров. Кристина, которая в итоге оказалась наиболее разговорчивой среди всех, и которая оказалась менее податливой влиянию обаятельных вампиров, то и дело вызывавших на очередной танец её очаровательных смертных подруг, затанцовывая их до беспамятства, оказалась в итоге и той единственной, которая сохранила здравый рассудок и позднее могла рассказывать о прошедшем объективно, беспристрастно и даже в какой-то степени подвергая всё худо-бедно критическому анализу. Когда девушки уединились в комнате Каролины, которая была расположена дальше всех по коридору и (что хотя и было маловероятно, учитывая великолепный вампирский слух и уши стен этого поместья) вызывала больше доверия касательно того, что девушек не подслушают из коридора, Кристина не без удивления поведала им о странном разговоре, который она завела с одним пожилым вампиром, оказавшимся на деле весьма велеречивым и обходительным собеседником. - Вообще-то, когда я его увидела, я отнесла его к категории тех расслабленных дедов, которым составляет счастье поговорить с вами о физике… Однако вскоре, после того, как он подлил мне вина и стал расспрашивать о моих школьных годах, я прониклась к нему невероятной симпатией. И дело было даже не в пресловутом вампирском очаровании, которое я привыкла ощущать, находясь рядом с другими бессмертными… Просто, понимаете, он умел слушать так, как никто в моей жизни ещё меня не слушал. Это был очень обаятельный дед, ему бы бороду подлиньше, колпак – и был бы он тем самым Санта-Клаусом, в которого я так горячо верила, когда мне было пять-шесть лет. Верно говорят, что умение слушать – это едва ли не большее достоинство, чем умение красиво говорить. А говорили мы с ним как раз-таки о красноречии… В общем, я молчала, устав от суеты, и уединилась в этом уголке (ты должна была заметить меня, Белла, когда танцевала с красавчиком в синем фраке: я находилась в пределах твоей видимости, когда ты меняла бокал с шампанским и в это время осматривала угол зала, где сидела я), господин Нобу (так зовут деда) подсел ко мне и сказал: «Заговори, чтобы я увидел тебя». Я слегка удивилась… Может быть, кто помнит, что так Сократ обратился к одному молчаливому молодому человеку, намекая на то, что его сущность можно познать только разговорившись с ним. Меня это сразу заинтриговало. Но я ответила, что не очень разговорчива, и, с риском для себя, притворилась умницей, кокетливо ответив: «Прекрасная мысль теряет свою цену, если она дурно выражена». «Стало быть, вы боитесь неправильно себя преподнести? - рассмеялся Нобу. – О, не волнуйтесь, здесь все этого боятся в той или иной степени. Вообще почти все, кто здесь присутствуют, боятся показаться смешными, в этом слабость нашего маленького местного аристократического сообщества… Это роднит нас с французами, как мне кажется – это боязнь показаться смешным. Хотя на самом деле истинная причина неразговорчивости по душам большинства присутствующих заключается в другом… Я бы выразил эту особенность словами Скилефа: «Красноречие дороже денег, славы и власти, ибо последние очень часто достигаются благодаря красноречию». Несмотря на то, что все, присутствующие здесь – самые великие на свете краснобаи, они в той или иной степени боятся друг друга, ибо знают, что никто из них не уступит друг другу в этом отношении пальму первенства. Вот почему язык тела, так недвусмысленно проявляющийся во время этих танцев, здесь предпочтительнее пустых светских разговоров». Тут подошёл Субару, который, по-видимому, слышал всё, о чём говорил господин Нобу, и с нагловатым видом бросил умную, но из его уст звучащую весьма претенциозно фразу: «Заберите у меня все, чем я обладаю, но оставьте мне мою речь, и скоро я обрету все, что имел». А после он так гадко рассмеялся, что даже казавшийся выдержанным старик Нобу поморщился, бросив в сторону уходящего Сакамаки что-то вроде «Если не можете быть джентльменом, так не будьте хотя бы свиньей». Мне, конечно, эта характеристика показалась весьма жестковатой, поскольку, как мне показалось, по сути ничего такого особенного Субару и не сказал, но я всё же была на стороне господина Нобу – так он мне понравился. До конца вечера мы проговорили обо всём на свете, при чём Нобу намекнул мне несколько раз, что Субару не зря заговорил о красноречии «в таком непристойном тоне», ведь «для недостаточно воспитанных плебеев предметом гордости является не самые чистоплотные поступки предков». Позже он открыл мне тайну, каким образом Хайнц положил начало своему несметному состоянию. Говорят, что он, став вампиром, долгое время не бросал своего скромного поприща нотариуса: ему нравилось заговаривать зубы клиентам, а свой маломальский начальный капитал он сколотил, когда непосредственно стал использовать своё вампирское обаяние в зале судебных заседаний, прямо на судьях, когда стал практикующим адвокатом. «Впрочем, - добавил он в конце этого признания, - счастья это ему особого не принесло. Карл Хайнц не умеет обходится малым, и всегда хочет чего-то большего, а, как сказал великий Эпикур, «кому не довольно малого, тому всего мало». - Да уж, это точно! – не сдержала восклицания Рита. – «Живи незаметно», - кажется, так сказал тот же Эпикур. В нашем положении лучше всего следовать этому мудрому совету - и дольше останемся целыми!..