Невесты для вампиров

Мелисса ушла вовремя: Канато (а девушка услышала именно его шаги) спустя несколько секунд после её исчезновения подошёл к месту, где она сидела. Слух вампира был достаточно хорошим, чтобы отличить шаги существа женского пола от мужского, однако на этот раз его отвлекло пение малиновки в кустах, и он, сосредоточившись на нём, не стал вслушиваться в то, что происходит вокруг. Списав всё на слуг, которые, возможно, устав от постоянного бдения, решили прогуляться (на этом и рассчитывала девушка, как мы помним), парень подошёл к скамейке, на которой лежала забытая кем-то книга. Вампир задумчиво взял томик в руки. Это было великолепное, несмотря на миниатюрный размер, издание известной ему книжицы: позолота украшала бархатную обложку, утончённые чёрно-белые гравюры пестрели через страницу, от розовых листов с водяными знаками шёл тонкий аромат. Это издание Канато приобрёл за бешеную цену у одно гравера, которого – стараниями Субару – уже не было в живых, и, надо сказать, Канато отдал должное мастеру, поставив за свой счёт памятник на его могилу, который по цене был дороже, чем вся типография покойного. Вампиру стало интересно, кто принёс сюда книгу стихов Теннисона. Его мысль обратилась к Мелиссе – эта девушка была единственной из невест, которая могла разделить с ним это его увлечение. И он оказался прав, когда открыл страницу, заложенную на «Вкушающих лотос» обрывком листа, кажется, из блокнота, которую он не без интереса прочитал. Почерк был ровный, местами дрожал, как если бы писали второпях или сильно волнуясь. Несмотря на все свои способности, Канато всё же не был суперменом-графологом, который по одному почерку мог определить обстоятельства написания, так что его весьма и весьма заинтриговало то, что оставила ему Мелисса. Изучив листок, он задумался. Ему и в голову не могло прийти, что такая девушка (во всяком случае, такая, насколько он её знал, чтобы судить о ней), как Мелисса, могла в таком скором времени ответить ему, и ещё более странным ему показался ответ, который, по его представлению, долженствовал быть менее уверенный и мене решительный. Он ждал отказа, мучительных размышлений, скепсиса, принятия того, что он сказал, за глупую шутку соблазнителя, истерик и сетований на судьбу. Однако Мелисса оказалась не промах, ему нравились такие женщины. Ему захотелось узнать, что будет дальше, если он продолжит свою «интригу». К его чести сказать, Канато вовсе не был интриганом, и большей частью жизни действовал открыто, и все увёртки, на которые пускались обычно его братья, обдумывая и проворачивая свои сердечные делишки, были ему чужды. Одновременно он был очень рад, что так легко и скоро нашёлся человек, которого он уже отчаялся встретить на своём пути. Канато подумывал бывало, что его бессмертие – проклятый срок, за который он не встретит никого, кто бы мог подарить ему хоть капли тепла, и вот, теперь, когда человек, волею судеб ставшей его наречённой, говорит ему такими словами, проникновенно и нежно, а отчасти и наивно разыгрывая из себя романтически настроенную барышню, ему показалось неправильным всё то, что он говорил Мелиссе при последней встрече. Ему не хотелось теперь говорить ей остальное, чтобы не обнажить своей души окончательно и не оставить на поругание – в случае, если Мелисса не была с ним достаточно откровенной – той святыни, которую он лелеял издавна, и которая, несмотря на всё своё несовершенство, была для него дороже всего не свете. Он несколько раз перечитал листок. Ему не хотелось и одновременно очень хотелось вновь вернуться на это место, чтобы увидеть Мелиссу – возможно, даже с тем же выражением лица, с каким она выводила строки записки, или в состоянии той же мечтательной задумчивости, с которой она явилась сюда рано утром, когда оставила этот сборник. Он хотел снова увидеть её, чтобы поговорить… А о чём, собственно, он стал бы с ней говорить? О поэзии? «Ну, может тогда и шахматы ещё с собой захватить?» - подумал вампир и рассмеялся. Невдалеке снова послышались шаги. Вампир вздрогнул. Ему не хотелось, чтобы его видели сейчас таким, каким он есть – очень часто его лицо великолепно выражало состояние его души, чем часто пользовались его братья, и он старался скрывать проявление своих чувств, хотя это не всегда хорошо на нём сказывалось. Спрятав книгу в карман плаща, он отправился в противоположную сторону от той стороны, откуда слышались шаги, чтобы не привлекать к себе внимание, обдумывая то, что следует сказать Мелиссе при следующей встрече: он уже решил, что обязательно придёт сюда снова и будет пытаться узнать больше о её намерениях, не прибегая к переписке, для этого он употребит все средства своего дьявольского арсенала.