Невесты для вампиров

Почти в то же время, когда Райто работал над биографией Риты, Рейджи в свою очередь изучал досье Каролины. Вообще-то он его знал достаточно хорошо и мог пересказать во всех подробностях, но ему доставляло необыкновенное удовольствие рассматривать эти факты под тем или иным углом зрения и перечитывать уже известные страницы. Он относился к ним почти так же, как относятся к своему творчеству некоторые поэты или платоновские богатеи – к своим деньгам: очень бережно, трепетно и отчасти весьма творчески, думая да гадая, что представлял собой тот или иной период в жизни его невесты. Каролина родилась так же, как и остальные девушки, в полной семье, причем, весьма интеллигентной, отец, правда, был типичным атеистом, для которого наука и научный прогресс были чем-то вроде бога, которому стоило поклоняться. Джеймс обожал всевозможные научные эксперименты и ставил их в бесконечном количестве у себя в лаборатории; сферами его научных интересов были медицина и языкознание, физика и технологии, и многое другое, в основном с уклоном в механику, что обычно вызывало зевоту (за исключением филологии) у матушки Каролины, которая до безумия любила поэзию и читала вслух отрывки из «Илиады» гостям, призывая эти многочисленные толпы, которые она собирала у себя в гостиной, прислушаться к необыкновенно красивому звучанию древнегреческого языка. Также Люси – мать Каролины – очень любила вышивку, традиционное английское плетение кружев и всё то, что входило в программу школы для утончённых английских леди. Также Люси проявляла большой интерес к истории своего народа, и её часто можно было застать корпящей до поздней ночи за трудами Гальфрида Монмутского: списки, которые она составляла при этом, заваливали весь стол, и сверх того она могла часами пересказывать страницы из Тита Ливия, Полибия и Аристофана – последнего она очень любила, и была на седьмом небе от счастья, когда ей удавалось вызвать улыбку у слушающих какой-нибудь изящной остротой оттуда. Отец любил живопись Возрождения, и прививал своей дочери любовь к этим возвышенным творениям. В библиотеке Джеймса было множество книг современных беллетристов о тайнах ватиканских подземелий и о средневековых орденах, чья история так или иначе соприкасалась с историей искусств и порождала множество кровавых загадок, неразрешимых до сих пор. Отец жаловал и научную фантастику, ту, которую писали представители самых разных стран: этот феномен человеческого воображения захватывал его столь же сильно, как и передовые научные разработки современности. Джеймс никогда не забывал посещать сельскохозяйственные выставки, и частенько его можно было увидеть почитывающим какой-нибудь журнал о новинках в мире химии или астрофизики. В его кабинете всегда висел портрет обожаемого им Альберта Эйнштейна. Мать была глубоко религиозна, однако ей так и не удалось приобщить к вере своих отцов своего собственного супруга, хотя она регулярно жертвовала деньги на религиозные цели и на благотворительные собрания, на которые так богат был приход её обожаемого святого отца Альберта. Его она часто приглашала в гости, и священник часто засиживался до поздней ночи в спорах с её мужем. Оба были люди очень учёными, работающими сутки напролёт, и у обоих были аргументы очень веские в пользу своего мировоззрения. Люси очень страдала от того, что Джеймс никак не ощущал присутствия Всевышнего в душе, и она всеми силами старалась привить любовь к Богу Каролине, которая, несмотря на то, что вера у неё была в душе всегда, всё же скептически относилась к тем феноменам, которые так пленяли воображения её матери. Люси, несмотря на запреты со стороны католичества, частенько устраивала у себя спиритические сеансы, отдавая дань модному течению в её неформальной среде – моде на викторианство, а также прочим неординарным практикам, которые при иных условиях могли бы бросить тень на её репутацию правоверной католички. Однако Люси была так добра, так щедра, что никто не обращал внимания, а некоторые даже поддерживали её интерес ко всему мистическому, косвенно выражавшемуся в её поддержке местного церковного органиста. Последний жил, вопреки наличию развитого дарования, на скромный доход от прихода, и Люси снабжала его периодически небольшими суммами денег из семенного бюджета, а взамен просила его почаще играть наиболее возвышенные из сочинений старых мастеров, которые своими утончёнными гармониями возвышали душу до состояния невыразимого, почти экстатического транса. Да, Люси была женщиной, которая наизусть знала роман Джейн Остин «Чувство и чувствительность», и о которой можно было сказать словами шутника: «Она была настолько утончена, что, когда выпивала вина, становилась похожей на градусник». У Каролины была младшая сестра, Кейт, которая, вопреки представлению её семьи о том, какой должна быть благовоспитанная молодая леди, любила бегать с мальчишками во дворе и часто, забывая про приличия, хватала со стола еду руками. Про должную усидчивость девочки за школьными уроками и говорить не приходилось: Кейт не то, чтобы была неспособна усваивать школьный материал, сколь не желала быть такой, как все: в этом выражалась её необыкновенная, искрящаяся оригинальность, а уж по части несносных проделок она была великолепна. Её побаивались даже те, с кем она постоянно убегала в поля, и Каролина часто сравнивала её душу с душой Кэтрин Линтон из «Грозового перевала», надеясь на то, что, когда сестра повзрослеет, она обязательно найдёт себе такого Хитклифа, что оценит её своеобразную натуру. Каролина была прилежной ученицей, позаимствовав у отца точный ум и любовь к математике, а у матери – благоговение перед литературой, и вскоре превзошла всех своих одноклассниц по многим дисциплинам. Несмотря на это, она оставалась скромна, искренне считая, что скромность есть украшение добродетели. Родители любили вечеринки, и на этих мероприятиях Каролина организовывала всевозможные развлечения, в которых была неутомима так же, как и в прилежном изучении школьных предметов. На одной из таких вечеринок, куда были приглашены Мелисса, Белла и Рита (последние две ещё не были знакомы с Мелиссой), она и поручила им одно весьма щекотливое дельце: устроить небольшой переполох в комнате взрослых, завершением которого должен был стать залп нескольких хлопушек, которые подарили бы присутствующим незабываемые впечатления от праздника. Дело было провёрнуто с блеском, после чего все четыре будущие подруги уединились в одной из верхних комнат, где, смеясь и попивая разбавленный вишнёвый сок, говорили о тысячах вещей, находя общие интересы и вообще понимая, что каждая из них обрела, наконец, компанию себе по душе. Вскоре этот союз единомышленниц стал известен всем, и, несмотря на то, что им не так часто доводилось встречаться, в свободное время они всегда старались связаться хотя бы через Интернет, а, когда им предлагали поехать погостить к родственникам, они намечали маршрут своих путешествий по местным вересковым полям. Там каждая находила особую романтику, несравнимую ни с чем – каждой, помимо того, что им доставляло огромное удовольствие общение друг с другом, - хотелось пережить всё то, что переживали их любимые книжные героини, которых они не уставали рисовать, и которым каждая посвятила свои первые стихи: ими были заполнены огромные блокноты с разноцветными страницами. Эти-то блокноты, кстати, девушки и взяли с собой сначала в Грецию, а потом – в Японию, как напоминание о лучших в жизни и необыкновенно безмятежных деньках. «Лишь раз пора мечтаний остаётся, тоска ж по ним навечно остаётся», - было написано на форзаце одного такого сборника Каролины. В общем, детство этой героини нашей истории, как считал и сам Рейджи, было самым среднестатистическим, и всё же по этой самой причине таким же счастливым, как и у многих детей, которым повезло родиться в нужное время и в нужном месте этого прекрасного и яростного мира.