Невесты для вампиров

- Сегодня у нас урок изобразительных искусств, - сообщил Шин девушкам утром после того, как вампиры сделали первые наброски той части картины, которую хотели дорисовать. – Так что, думаю, эти уроки пойдут на пользу нам всем. Мелисса знала эти уроки: их села Акеми-сэнсей, имя которой говорило само за себя – «яркая красота». Это имя вызывало у обеих подруг приятные ассоциации, и они обе любили посещать эти занятия, на которых экстравагантная, эффектная преподавательница сама воплощала собой произведение искусства: она так двигалась, говорила, рассказывала, что всё это можно было без дублей снимать на плёнку. Несмотря на то, что эта молодая вампирша часто отвлекалась, уходя в сторону отвлечённейших рассуждений об эстетике, часто девушкам непонятные, невесты ловили каждое её слово и были довольны тем, что на их жизненном пути наконец-то попался настоящий мастер своего дела: Акеми-сэнсей была ходячей энциклопедией искусств, и столь умело проводила параллели между эпохами и направлениями, между образами мыслей различных творцов и гениев живописи, моды, скульптуры, что кругозор подруг расширился за самое короткое время до невероятия, и всё же они хотели знать больше. Вампирша и сама рисовала великолепно: её картинами, написанием которых она занимала почти весь свой досуг, была увешана почти вся школьная галерея и большая часть стен школьного музея. В этих работах была отражена душа её творца: мятежная, дерзновенная и таинственная, Канато бы сказал: «таинственная, как сама Смерть». Акеми-сэнсей много путешествовала и была очень начитана, несмотря на то, что размышлять предпочитала самостоятельно и почти не имела для себя авторитетов в мире современного искусства. Её вдохновляли гении прошлого – те, которые творили в эпоху Возрождения, и про них она говорила чаще остальных, видя в попытках этих мастеров самое искреннее желание преобразить мир своим творчеством. «Тайна Возрождения в том, что оно не удалось», - эту фразу вслед за многими искусствоведами повторяла и эта эстетка, и часто оставляла на столе после своего ухода несколько экземпляров знаменитого труда Вазари «Жизнеописание знаменитых ваятелей и зодчих», которые, как правило, доставались невестам на изучение. Для остальных вампиров этот труд не был чем-то новым: бессмертные школьники изучили его от корки до корки. Именно Вазари, а за ним и другие биографы Рафаэля говорят, что в чертах многих «мадонн» воплощена дочь булочника Маргарита Лути, известная как Форнарина. Одни полагают ее расчетливой развратницей, другие – честной возлюбленной, из-за которой художник даже отказался жениться на женщине знатного происхождения. Но многие искусствоведы считают, что все это – романтический миф о любви, а истинные отношения Рафаэля с женщинами не известны никому. Тот же Вазари, как позднее вычитала Кристина, доносит сплетни о том, что, будучи папским живописцем, художник на самом деле не верил ни в Бога, ни в черта. Это маловероятно, хотя довольно известно высказывание одного из пап того времени: «Сколько прибыли принесла нам эта сказка о Христе!». Эта работа известного биографа Ренессанса послужило пищей для ума всем подругам, которые разобрали части этого многотомного труда и упивались ими каждый в своей манере: наедине с возлюбленными или в одиночестве у камина. Каждый из них находил в эпохе, полной противоречий и страстей, что-то для себя, то, что делало жизнь деятелей искусств того времени такой сложной и насыщенной, и исполненной божественного огня вдохновения, что вызывает у нас, современных почитателей высокого мастерства, восторженные вздохи восхищения перед всем великим и гениальным, что было ими создано. Когда Мелисса и Кристина прибыли в школу, они были очень рады встретиться с подругами, по которым уже успели соскучиться за этот недолгий промежуток времени. Школа девушкам показалась ещё более просторной и солнечной, чем обычно: всё-таки удушающая тяжесть атмосферы поместья Тсукинами ещё тяготела над ними, да и сами они за это время впали в какую-то невыразимую меланхолию. На это обратила внимание Белла: её смутили лёгкие серые тени вокруг глаз Мелиссы и Кристины. Эти тени, несмотря на то, что подруги были живее всех живых, придавали им какое-то странное сходство с живыми мертвецами. Это насторожило и Каролину, тоже заметившую это, которая всегда переживала за подруг больше, чем за себя, и которая после занятий решила поговорить с ними, чтобы выяснить, что же там, в обители этих художников, творится на самом деле. Воображение рисовало ей мрачные тайны подземных склепов, в то время как девушки, ставшие на время музами Тсукинами, мечтали хотя бы на время отгородиться от вездесущей Аки. Последняя на этот раз приволокла (как только не поленилась!) на занятия те картины, которые Карла и Шин, как они сами выразились, «спешно намалевали» только для того, чтобы поскорее отделаться от надоедливой гостьи. Когда Акеми-сэнсей сообщила вампирше, что эти работы оставляют желать лучшего, Аки, кажется, даже не расстроилась. В глубине души она лелеяла мысль о встрече с настоящим Художником, Мастером, который оценит по достоинству все её прелести и стремление стать центром вселенной. Несмотря на эту надежду, которая согревала душу безобразницы, она всё же с сожалением посматривала на картины с её изображением, которые ей самой показались весьма неплохими, да и позировать ей понравилось весьма. Известно ведь было, что Шин и Карла были самыми талантливыми студентами по части живописи, и что они в своё время за своё прилежание были удостоены чести проехаться вместе со своей преподавательницей по самым знаменитым галереям мира. То, что вампиры почти без исключения все разбирались в искусстве, сомнения не вызывало, однако некоторые из них посвятили себя ему окончательно и бесповоротно и, проезжая несколько раз по избитому маршруту, всякий раз находили новые грани и связи в творениях маяков человечества. Да и то, что искусство смертных никогда себя не исчерпывает, а постоянно порождает новые, всё более интересные, иногда необычные и порой уж совершенно удивительные формы, подталкивало их к тому, чтобы учиться и учиться новому, всему тому, что люди открыли для себя в таинственном царстве вдохновенных грёз. На этом уроке Акеми-сэнсей повела разговор о средневековом искусстве. Так называемые «Темные времена» подарили человечеству очень развитую и утончённую культуру, открыли множество эстетических принципов, на которых базируется очень многое из искусства современности, очертило тот тип женской красоты, который до сих пор имеет своих последователей и подражателей. Акеми-сэнсей призналась, что порой творения Фра Анжелико занимают её гораздо больше, чем некоторые из признанных мастеров современников Ботичелли – хотя бы из-за воздушности картин средневекового мастера, лёгкости и необыкновенно ярких красок, которые, как известно, стали источником вдохновения для прерафаэлитов – признанных мастеров, которыми без конца восхищались братья Сакамаки. Акеми-сэнсей предложила на рассмотрение его знаменитое «Благовещение», на которое никогда не уставало ссылаться, и процитировала поэта: …А краски, краски — ярки и чисты, Они родились с ним и с ним погасли. Преданье есть: он растворял цветы В епископами освященном масле. И есть еще преданье: серафим Слетал к нему, смеющийся и ясный, И кисти брал и состязался с ним В его искусстве дивном… но напрасно. - В том, что глазами женщин прерафаэлитов говорит сама Смерть, давшая Жизнь многому, я не сомневаюсь, - сказал Канато, перепевая преподавательницу и глядя в глаза своей возлюбленной. И добавил тихо: …Дай сердцу сердце. Час же промолчит О том, что после смерти будет с нами: Проснутся ли сердца, искрясь лучами Любви, входящей в огненный зенит, Покроются ли сумраком, в котором Надежда их пронзит глумливым взором.