Невесты для вампиров

- Ну, как продвигаются дела? – спросил Субару, совершенно внезапно появившись перед Кристиной в тот момент, когда она, упарившись, сгребала листья в очередную кучу. Как она и предполагала, эта работёнка была не из лёгких: невеста уже порядком отвыкла от физического труда, поэтому то, чем девушки занимались в поместье, казалось ей гораздо более привлекательным, чем то, что делала она. - Да, в целом-то, весьма неплохо, - девушка довольно оглядела несколько больших куч, которые она насобирала, но, бросив взгляд на оставшееся пространство того уголка сада, который она вознамерилась привести в порядок, ужаснулась: дел было невпроворот, и она вряд ли бы управилась с намеченным к завершению отмеренного времени. - Я вижу, что тебя это порядком истомило, отдохни, - Субару обнял девушку и достал, казалось б, из ниоткуда непочатую бутыль старинного вина. – Взгляни, какая красота вокруг! – парень погасил фонари: выключатель был на одном из них, и сад погрузился в сумерки, рассеиваемые лишь светом догорающего заката. Листья, которые Кристина подпалила, слегка тлели, и дым, приятно раздражавший обоняние, клубился над одной из куч. - Что-то мне это безумно напоминает, - задумалась невеста. - Скорее всего, ту картину, что висит у тебя в комнате напротив кровати, - напомнил ей вампир. – «Осенние листья» Миллеса*. - Да, точно, как я сама об этом не догадалась, - удивилась девушка своей забывчивости. Она, действительно, много раз обращала внимание на эту прекрасную работу – и не только потому, что, как уже было сказано, она висела напротив её ложа, а, скорее, потому, что живопись прерафаэлитов была любима ей, к тому же эти художники были её соотечественниками. - Тебе она нравится? – спросил Субару, распечатывая бутыль. - Да, даже очень, - ответила Кристина. – Знаешь, я всегда думала над смыслом этой картины. Ведь я знаю, что прерафаэлиты всегда насыщали свои полотна особым символизмом… Мне всегда было интересно, что символизируют собой эти девочки, особенно та, маленькая, справа, что стоит с яблоком в руке. Прямо так и чувствую себя, стоящей на её месте. Яблока только не хватает. - Обычные подростки, - Субару отпил из горла. – Да садись ты уже, - он бросил свою меховую накидку на лавочку. Кристина села, вампир обнял её. – А вот те листья, которые они сжигают, кое-что значат. Это – символ времени, весьма быстротечного, подобного тому, как скоро сгорают эти перепрелые или иссохшие листья. Впрочем, там не совсем это ясно. - Время очень быстротечно, - эхом отозвалась Кристина, растворяясь в том уюте, который распространял парень. - Для вас, смертных, особенно. Мне очень жаль, что я не могу взглянуть на эту картину глазами смертного, ведь я вампир, знаешь ли… - Догадываюсь, - усмехнулась Кристина. – Теперь она поняла и смысл, и сокровенное значение этого бесподобного шедевра, и ей отчего-то очень захотелось увидеть его снова, несмотря на то, что она созерцала его очень часто и рассматривала подробнее остальных картин когда на то выпадало время. - Единственное, что я могу там ценить – так это превосходно изображённый догорающий закат, - вампир мечтательно улыбнулся. - Да, кажется, Рёскин сказал, что это – «совершенная передача сумерек». - С какого-то момента слово «сумерки» ассоциируется у меня только с этой сагой… Весьма пошлой, хотя и не лишённой в какой-то степени достоверности изображаемого, - ответил Субару. - Тебе не нравятся «Сумерки»? – спросила Кристина. - Да не то, чтобы не нравятся… Просто он слишком уж… Хотя, хватит на сегодня об искусстве. Когда есть жизнь, стоит взглянуть на неё, а не обращаться к её подобию. - Ты, я вижу, не такой эстет, как твои братья, - ответила Кристина. – Они считают – в большинстве своём – что жизнь подражает искусству, а не наоборот. - Я – реалист, крошечка моя, - сказал Субару. – Я вообще считаю, что искусство бесполезно, как, впрочем, считают и они, остальные Сакамаки. Но я, в отличии от них, не вижу никакой утилитарной ценности в том, чем они так страстно восхищаются. - Я считаю это скорее недостатком, чем достоинством, - ответила Кристина, поразившись своей смелости. - Ну, ты считай, как считаешь, а я буду придерживаться своего мнения. - Не очень-то оно и верно, - буркнула Кристина, так и не сумев справиться с обволакивающим обаянием вампира. – Скажи. а никак нельзя поместить в мою комнату ещё несколько картин прерафаэлитов? - Ну… - вампир почесал в затылке. – С этим будет много нервотрёпки, особенно сейчас, когда мы все так заняты. Представляю просто, как отреагирует Рейджи на моё предложение занять всех ещё и тем, чтобы мы всем скопом перетаскивали репродукции этих художников с чердака в твою комнату. Их – этих картин – и так довольно много, и не только прерафаэлитов. Не знаю, правда, каким способом в своё время Хайнц их приобретал, наряду с оригиналами шедевров, но, кажется мне, что не всегда самым честным путём. Я в такой ерундистике не нуждаюсь, так что мне казалось это всегда пустой тратой времени. - Как тогда ты собираешься понять величественные творения смертных? – с удивлением спросила Кристина у жениха. – Как же ты хочешь взглянуть на картины вашего поместья нашими глазами, если они для тебя – пустой звук?.. Пустая мазня, если быть точным. - А как ты относишься к тому, что ты сейчас находишься в «логове жутких вампиров», - кажется, так говорил этот любимый тобой дурачок Эдвард Каллен. - Вовсе он не мой любимый. Я к нему равнодушна. А отношусь я к тому, что ты сказал, как обычно. Я уже привыкла. - Вот и я. Как не привыкнуть к тому, что тебя постоянно окружают эти безделушки, которые все отчего-то так отчаянно пытаются приобрести, несмотря на то, что стоят они бешеных денег? Лучше бы в бизнес их пустили, что ли… - Искусство и бизнес… - протянула Кристина. – Кто сказал, что твои братья не делают на этом деньги? - Ну, может быть, я не совсем знаю всю подноготную их деятельности… Однако мне кажется, что они склонны скорее транжирить деньги, чем копить их. Среди всех один только Рейджи, как мне кажется, способен ловко обращаться с деньгами и проворачивать удачные сделки. Все остальные в экономике – совершенные бездарности. - Кто знает, какие таланты в них вскроются со временем? – ответила Кристина, которая всегда боялась конкретики и всегда считала, что время – лучший показатель правды: оно ведь всегда расставляет всё по своим местам, хотя и не всегда лечит, как это обычно считается. В этом она оказалась солидарной с кое-кем из тех, кто обитал в поместье. Субару, долго глядя на тлеющую груду листьев, грустным голом прочитал очень красивое, как показалось Кристине, стихотворение: Знаешь ли ты при паденьи листов, Эту томительность долгой печали? Скорби сплетают, давно уж сплетали, ‎Сердцу могильный покров, Спят утешения слов При паденьи осенних листов. Стынут главнейшие мысли напрасно, Стынут главнейшие мысли ума, ‎Осень, и падают листья, ненастно, — Знаешь ты это? Всё в жизни напрасно, ‎На всё налегла полутьма. Знаешь ли ты ощущение жатвы, При падении долгом осенних листов? ‎Ощущенье скользящих серпов? Ты молчишь, как святыня забытая клятвы, Ты молчишь, как скучающий сноп меж снопов, При паденьи осенних листов**. _______________________________ * картина Миллеса тут: http://demiart.ru/forum/uploads18/post-2077065-1476531738.jpg ** Д. Г. Россетти, "При паденьи листов" (пер. К. Бальмонта)