Невесты для вампиров

В лаборатории Рейджи было очень душно. Обычно прислуга проветривала её, теперь же там царил полумрак и какой-то странный запах, природу которого Субару не мог понять. Плошки, горшки и колбы занимали всё богоданное пространство, и вампир пришёл в ужас не меньший, чем невесты: он никогда раньше не занимался уборкой помещений, тем более лаборатории брата, в которой, как ему всегда казалось, чёрт ногу сломит. Субару никогда не интересовался зельями, ядами и прочей, по его мнению, ерундой. Ему всегда казалось, что корпеть над пробирками – гиблое дело, которое только отнимает время, пусть даже и у вечности. В общем, мнения своего брата касательно очарования странных веществ он явно не разделял. Однако ему пришлось здесь убираться. И он, проклиная всё на свете, принялся за мытьё тары, чьи стенки были покрыты очень странным содержимым - осадками выпаренных жидкостей, слизнями, усохшими и осевшими на стенках наподобие мерзкого изюма, и прочей гадостью. Единственное, что привлекало его внимание – так это книги, в которых Рейджи систематически заносил имена почивших от его экспериментов жертв. Это было единственным, что развлекало и веселило не только старшего брата, но и остальных, ибо там описано было всё в подробностях –кто как умирал и мучился. В глубине души даже такой садист, как Субару, понимал, что есть в этом что-то отвратительное и неестественное, что-то, что налицо демонстрировало природу вампиров – их жестокость от скуки, тяжкой скуки, которую не в состоянии были исчерпать богатство и отпущенная им Вечность. Перелистав несколько книг и злорадно похохоча, Субару вспомнил Кристину – такую кроткую, такую невинную, в ореоле её бесконечного очарования – ту, которую он видел в саду. И на мгновение ему открылась удивительная красота душевной жизни смертных, которую он частенько игнорировал, считая людей какими-то недоразвитыми существами. То, что испытал вампир, можно было бы обрисовать словами известного поэта: «И вновь постигнул он святыню любви, добра, и красоты…». И, несмотря на то, что это ощущение просуществовало в вампире совсем недолго, оно сделало своё дело, какое-то необычное, но совершенно необратимое. Субару задумался – впервые с момента своего осознания себя бессмертным, – что красота творения, явленная в простых людях, может затмить собой всё совершенство, явленное кем-то, кто создал бессмертный род, через вампиров. Кристина долгое время казалась ему самой обыкновенной, хотя и невероятно хорошенькой девушкой. Однако большего он не мог в ней разглядеть. Однако вампир, ежели он того захочет, может проникнуть в душу человека и при желании исследовать её тайники, штольни, глубины и самые сокровенные переживания. Это не составляет бессмертным особенного труда, встаёт только другой вопрос: а захочет ли вампир делать это без необходимости? Субару захотел впервые, и эти открытия весьма поразили его. То, о чём они говорили с Кристиной остаток ночи, впечатлило вампира. Девушка, особенно после того, как она впитала в себя всю мудрость и красоту уроков эстетики, которая как нигде в другом месте, кроме как в школе вампиров, не преподавалась с должным совершенством, стала ещё боле утонченно и отчётливо ощущать самое трепетное, хрупкое и недолговечное – красоту. Эта субстанция или дух – кто как называл это проявление божественного в мире, - были неподвластны в полной степени пониманию большинства бессмертных, и в этом была их ахиллесова пята. Вампиры (в особенности Старейшины) долгое время пытались изучить природу и законы, по которой возникает, развивается и совершенствуется красота, и всё-таки в отчаянии склоняли голову перед этой неразрешимой загадкой вселенной. Рейджи тоже пытался искать красоту, и эти поиски наложили печать не только на его характер, но и на его лабораторию – всё здесь дышало не только стремлением к прекрасному, явленному в превращениях веществ, но тем, как он обставлял – почти ритуально – эти процессы, опытный путь приближения к пониманию Высшего. «Глупец тот, кто не умеет проникнуть в самую суть того, чем являемся мы, - неоднократно говорил он. – Тот, кто не видит красоты в испарении, кристаллизации и прочем, что составляет химический процесс, тот никогда не поймёт то, зачем мы появились на свет и для чего существуем». В какой-то степени он был прав, и Субару, несмотря на всю антипатию у его экспериментам, понимал это на задворках сознания, одно это смогло уберечь его буйную натуру от того, чтобы не расколошматить здесь всё вдребезги в тщетных попытках понять, как приводить в порядок беспорядочные продукты деятельности брата. Для начала Субару расставил по местам вымытые им пробирки и прочую посуду. Потом прибрался на полках, на которых угнездились рукописи, дневники и рабочие тетради Рейджи. Потом он принялся – с кряхтением и оханьем – убираться в шкафах, в которых, вопреки рассудочной и рациональной натуре старшего Сакамаки, всё было разбросано в таком беспорядке, что у Субару пошла кругом голова. Не сумев создать в уме подходящий образ для классификации этого сумбура, Субару просто постарался аккуратно разместить все эти измерительные приборы, трубочки и ложечки, бутыльки и склянки так, чтобы хотя бы внешне это всё напоминало упорядоченность. «То ли это мой братец такой вот неряха, то ли прислуга сюда не заглядывает – по той лишь простой причине, то разобраться тут невозможно в принципе». Успокоив себя последним размышлением, Субару задвинул ящики стола обратно и принялся изучать то, что Рейджи оставил для Каролины в качестве учебного пособия по ядам: Субару знал, что она заинтересовалась тем же, что и её жених. Чтение весьма увлекло вампира. В одной из тетрадей в красной обложке, из тех, что Рейджи вёл систематически для своей подруги сердца, вампир обнаружил описание весьма своеобразного вещества. Оно способно было превратить человека в невероятное существо, которое полностью подчинялось бы приказам господина, но не как зомби, а как что-то, ведущее осмысленный образ жизни, но способное принимать в себя те идеи, которые в него заложит хозяин, как нечто само собой разумеющееся. Субару рассмеялся, представив, что было бы, используй он это снадобье на ком-нибудь из преподавателей, и заставь он их вести уроки так, как хотел бы вампир. Это натолкнуло его на некоторые размышления. Решив, что у Рейджи предостаточно времени, чтобы сварить такое зелье в больших количествах, Субару стянул с полки бутылёк описанной в трактате жидкости и сунул за пазуху. «Будет мне вознаграждением за мои праведные труды», - подумал он с радостью – с такой обычно предвкушают какую-нибудь замечательную пакость, которая, скорее всего, останется безнаказанной. Такие случаи редко впадают, зато имеют очень своеобразные последствия. Плюнув в сердцах на то, что вторая комната осталась почти неубранной (вампир только расставил по местам стулья и кое-как смахнул пыль с уголков стола), Субару покинул кабинет, прикинув, что сможет вывернуться, сославшись на то, что не в его праве изменять привычный брату уклад вещей.