Невесты для вампиров

В то время, когда Мелисса Дин договаривала свои последние слова, раздался гонг, возвещавший об ужине. - Надо поскорее переодеться, - сказала Кристина. – Наше отсутствие может вызвать нежелательные вопросы. - Да, давайте поскорее по комнатам! – скомандовала Мелисса, и спустя несколько секунд Кристина осталась в помещении одна. Ещё через несколько минут девушки уже стояли, переодевшиеся, у лестницы, ведущей вниз, в столовую. - Ну и приключение! – выдохнула Рита. – Мне до сих пор не верится во всё это! - Мне тоже… - вторила ей Мелисса. - Да и мне, - Каролина задумчиво обмахивала себя веером из позолоченных страусиных перьев. - Ну что? Пора… Делаем вид, как будто ничего не произошло. Знаете, девочки, волнение читается у всех вас на лицах, так что давайте успокоимся, иначе лишних вопросов не миновать, - напутствовала подруг Белла. - Да, надо бы. – Каролина с силой обмахнула себя несколько раз большим веером, другим, который всегда был приторочен у неё на талии – для тех редких случаев, когда ей срочно надо было приводить себя в чувство. – Все готовы? Спускаемся? Она помедлила, дожидаясь, пока и другие девушки приведут себя в порядок, подправят макияж и натянут на лицо безмятежные улыбки, которые совершенно не гармонировали с их меланхолическим настроением, не успевшим рассеяться с минуты расставания с прошлым. - Как я теперь посмотрю в глаза Канато? – прошептала Мелисса - и спохватилась: она не хотела произносить этого вслух и надеялась теперь, что её не услышат, однако в наступившей тишине это прозвучало так, что услышали все. - Ну, так же, как и я буду смотреть на Шу – как на большого ребёнка. Ты что, расстроена, подруга? – спросила Белла у Мелиссы озабоченно. - Да нет, конечно… Я знаю, что это был ценный опыт для меня. Я просто очень соскучилась, как бы он не счёл мой энтузиазм, с которым я (прошу вас, не переубеждайте меня, на меньшее я сегодня не способна!) буду его приветствовать, несвойственным мне и излишним, не к месту, как говорят… Возможно, он решит, что я подлизываюсь к нему или о том, что мне что-то от него нужно: увы, Канато такой подозрительный! - Неужели даже естественное проявление чувств ему кажется чем-то выходящим за рамки допустимого? – спросила Кристина. - Нет, не думаю… То есть, не совсем. Обычно мы открыты с ним. Но он всегда, всегда чует то, что я от него что-то скрываю, если это, действительно, так. А я всегда стараюсь вести себя с ним ровно, не допуская излишней эмоциональности: мой жених всегда хотел видеть рядом с собой сдержанную и мудрую особу, он сам мне всегда об этом говорил… В общем, эта-то рассудительность, не свойственная мне обычно в минуты сильного волнения, которое я сейчас, хоть и пытаюсь это скрыть, переживаю, не даёт мне чувствовать себя уверенно в отношении него. Он раскусит неладное, или, во всяком случае, перестанет мне доверять, когда я буду убеждать его в том, что ничего не произошло, и мы весь день сидели в своих комнатах. - Ну да, по тебе заметно, что ты волнуешься, - сказала Рита, взяв подругу за руку, чтобы успокоить её. – Знаешь, несмотря на то, что поёшь ты изумительно, актриса из тебя не очень. Так что давай усовершенствоваться. Представь, что тебе поручена сложная партия, где необходимо проявить всё своё театральное дарование. Как будто без неких актёрских ухищрений ты не сыграешь свою роль должным образом. Тогда, быть может, если тебе удастся продемонстрировать свою отрешённость от всего земного, чем ты обычно так пленяешь Канато, то, думаю, он будет снова очарован тобой и не заметит твоего волнения. А если и заметит, то ты скажешь, что просто потеряла что-то из ценных личных вещей, например, дневник с записями за целый год, и вот теперь так переживаешь по этому поводу. Выход есть всегда! – произнесла Рита торжествующим тоном. - Ты порой бываешь невыносимой оптимисткой! – Мелисса закусила губу. Она терпеть не могла лжи, и притворяться даже ради блага она не любила. – А если он захочет найти для меня этот дневник? Я не хотела бы ему врать… - Да что ты такое говоришь! – Рита, казалось, рассердилась. – Не будешь же ты рассказывать ему о том, что видела! Или у тебя есть другой план, что нам делать теперь с тем знанием, которое так отягощает нас?.. Придётся, придётся, дорогая моя, изменить отношение к тому, что нам не нравится, на другое, чтобы это отношение сыграло нам на руку. «Всё зависит от отношения» – вот формула успеха. К тому же девушка должна быть хитрой хоть немного, чтобы мужчине было интересно её разгадывать!.. - Не люблю хитростей и всего подобного… - устало отозвалась Мелисса. – Хорошо, я попробую на этот раз, коли уж случай столь из ряда вон выходящий. - Вот и отличненько. – Рита отбросила строгий тон и глубоко вздохнула. – Давайте, девоньки, нас ждёт наше настоящее! Девушки одновременно улыбнулись ей, и группа, возглавляемая неунывающей Ритой, которая негласно взяла на себя роль лидера, направилась в столовую, завершала процессию Мелисса, которая всеми силами старалась скрыть своё волнение. Ей казалось, что её попытки были безуспешны, однако она не оставляла их, равно как старательно перебирала в уме отговорки, которыми она могла парировать придирки жениха, столь любившего контролировать каждый её шаг. В столовой уже собралось всё семейство. Вампиры сидели, скучая, на своих местах и поджидали наречённых. - Сегодня вы припозднились… Аж на шесть минут! – сказал Шу, глядя на ручные часы, безумно дорогие и очень точные. Он сверял их с мировым временем чаще обычного, несмотря на то, что их механизм был достаточно отлажен для того, чтобы не делать этого. - Всё для вас, всё для вас, - радостно сообщила Рита, и в её голосе звучала такая неприкрытая и чрезмерно радостная фальшь, что этот почти фальцет не укрылся даже от восприятия самих невест, не говоря уже об остальных вампирах. Странно, но Шу не обратил на это никакого внимания, разве что только Субару зашевелился на своём резном стуле, покрытом большой шкурой белого медведя, тихо отпустив язвительное: - Да мы понимаем, понимаем, для кого же ещё… Больше не для кого. Рита сделала вид, что не обратила на это внимания. Девушки как по команде заулыбались – каждая своему вампиру. Сделано это было по всем правилам искусства кокетства, так, что никто из других женихов, кроме того, кому адресована была эта улыбка, не заметил любовные послания другим, долженствующие снять напряжение в гостиной. Вампиры любили своих девушек, поэтому простили им это маленькое не к селу ни к городу опоздание, которое обычно не допускалось. Однако Мелисса всё же не выдержала и, томно, устало вздохнув, опустилась, почти рухнула на сиденье рядом с женихом, и, если бы не Канато, успевший подхватить её, она, наверное, упала бы на пол. - Что такое? - спросил он участливо Мелиссу. - Да нет, ничего… Ничего, я просто… - Ты, наверное, как всегда читала эти романы… - ответила Рита за подругу, поняв, что надо срочно спасать положение. - Ну, те, которые я прочитала и оставила, к твоему и своему несчастью на столе в библиотеке. Говорила я тебе: не читай их, они не для таких сентиментальных и чувствительных натур, как ты! - Что за романы? – поинтересовался Рейджи. - Да любовные, про восемнадцатый век. Вроде их коллекционировала какая-то ваша пра-пра-пра… и так далее бабка. Которая раньше тут жила, мне Субару рассказывал. - А, да… Известная история… Жена нашего отца, была ею давным-давно. Кажется, её звали… Ох, забыл… А, ну так её звали как нашу Мелиссу, Мелиссой. Только фамилия была другой. Воланс, что ли... - Субару посмотрел на Риту, и той показалось, что ей удалось его обхитрить. Это придало ей сил. - Да, Воланс, это я точно помню, - подтвердил Рейджи. - Так её и звали. Удивительная была женщина. Каролина едва сдержалась, чтобы не произнести вслух: «Да уж, действительно, замечательной». - И о чём же были эти романы? – Райто отставил недопитый бокал с содовой. - Ну… Они о том… - и Рита пустилась в описание эпохи, из которой только что вернулись девушки, не пропуская ни одной подробности, так, что невесты испугались: казалось, что Рита, насмотревшись по ходу их приключения того, как жили в старину, просто пересказывает всё, что с ними произошло. Однако Кристина так ловко вплетала свои чисто «женские» размышления касательного того или иного предмета, так искренне давала характеристику персонажам этих романов, что никто, казалось, ничего и не заподозрил. Да и как вообще можно было поверить в то, что произошло? Вампиры только внимательно слушали, иногда улыбаясь мнимой девичьей наивности. Канато тем временем обнимал Мелиссу, которая, по его мнению, слишком много читала и переутомляла свою очаровательную головку. Ему вообще не хотелось, чтобы его девушка была интеллектуалкой. Его утомляли философские разговоры, хотя иногда его и прорывало. Так что, несмотря на всё то, о чём он со своей невестой за всё время её пребывания в поместье переговорил, ему казалось естественным и необходимым её вынужденное молчание (об истинных причинах последнего знала только она). Как считал жених Мелиссы, вынужденным оно было оттого, что девушка докопалась до какой-то истины, которую нельзя было обговаривать прилюдно, чтобы не рассеять столь привычной безмятежности, сопровождающей обычно трапезы в поместье. Поэтому он успокаивал невесту мысленно (а мысли вампиров имеют большую силу влияния на умы смертных), и Мелисса, действительно, почувствовала себя лучше: к концу обеда всё произошедшее стало казаться ей смутным ночным видением, так что она удостоила своего кавалера лучшей из своих приятных улыбок, столь важной для него, ибо эта улыбка была вышей наградой для вампира за его усилия. После Канато увёл возлюбленную в сад, чтобы поговорить с ней наедине, и этот разговор, которого Мелисса и боялась, и ждала, наконец-то сбросил с неё груз необходимости лгать, поскольку Канато говорил в основном о себе и о последних новостях. Так что девушке оставалось только с усталой улыбкой пытаться рассмотреть в чертах лица своего жениха ту милую детскую непосредственность, которую она привыкла замечать в нём, когда ещё так недавно сад за окном был разбит по всем правилам садового искусства восемнадцатого века, а садовники в париках щелкали ножницами гораздо громче, чем сейчас, когда их было почти неслышно: времена меняются, и этот век требовал от слуг максимальной эффективности и одновременно незаметности, как это было в Англии, когда-то переживавшей свой второй «золотой век» - в эдвардианскую эпоху.