Невесты для вампиров

В один из вечеров, когда Мелисса собиралась в школу, она почувствовала нечто необычное, что никогда прежде не чувствовала. Это ощущение было для неё новым, точнее – давно забытым. Она испытывала подобное чувство тогда, когда жила в Англии и Греции, но почти позабыла его, когда переехала в Японию и сроднилась с образом жизни Сакамаки. Это было предчувствие чего-то неприятного, чего-то такого, что она не могла объяснить. Смутная тревога, которую она испытывала, напоминала ей то, как она когда-то впервые шла на экзамен в школе, не выучив ни одного билета. Только это чувство было гораздо глубже и сильнее. С чем это было связано, она тоже не могла понять. Анализируя свои чувства и перебирая в уме весь опыт, который она накопила за последнее время, Мелисса отчаялась дойти до сути своих ощущений. Эти её бесплодные попытки прервал клаксон автомобиля (старинный клаксон в него по настоянию любителя древностей Рейджи был вделан в их лимузин для того, чтобы оповещать девушек о том, что пора спускаться вниз). Со вздохом взяв под руку сумку, девушка, терзаемая сомнениями и противоречивыми чувствами, медленно спустилась по лестнице. Она могла бы списать всё на настроение. Однако то, что она чувствовала, не было похоже не то, что обычно отвлекало её от спокойных рассуждений. Она знала себя и свойства своей несколько необычной природы, и могла поручиться за то, что интуиция её никогда не обманывала. Теперь же, когда это шестое чувство (а в том, что это было именно подобное чувство, паранормального характера) пророчило ей что-то из ряда вон выходящее, Мелисса не могла найти себе место даже тогда, когда включилась в весёлый разговор подруг, который обычно предварял новый учебный вечер. Это ощущение сопровождало её на всех парах, и ей начало казаться, что в этом была некая мистика, что ужаснуло её ещё больше. Отпросившись посреди урока в столовую, девушка заказала там стандартный ужин и попыталась тупо заесть все свои треволнения. Однако и это не помогло. Отпустило её только тогда, когда уроки закончились, но и то: Мелисса понимала, что это не её предчувствия прекратили свои нашёптывания, а её собственные неимоверные усилия помогли на время утопить внутреннее треволнение в своём подсознании. Когда девушки и вампиры шли по коридору, её внезапно окликнул один красивый парень, на которого она давно обратила внимание. Он был очень уж необычный: с никогда не устаревающей причёской и подкрашенной чёрной кохлой глазами, и Мелисса была уверена на все что, что этот образ симпатяга позаимствовал из романа Тони Уайта, про приключения трёх разбитных готесс. Она и сама не заметила, как – слово за слово – разговорилась с ним, и ей было так легко и свободно это общение, что все те условности, которыми она привыкла себя сковывать, будто испарились. Ей было очень комфортно, так, словно она давно нашла себе друга, которого так давно мечтала обрести в этом холодном мире, в котором ей волею случая пришлось обитать с недавнего времени. Они проболтали почти всё то время, которое девушкам было отведено на то, чтобы переодеться к ужину, который устраивал в честь дня своего рождения один из преподавателей: молодой и задорный, последний пользовался большой популярностью у всех учеников. Этот-то сэнсэй и решил отпраздновать свой очередной многолетний юбилей прямо в стенах школы, вместе со своими обожаемыми юными последователями. Мелисса не обратила внимание на то, что совсем не позаботилась о своём должном внешнем виде. Равно как и на то, что она уже почти час сидит с красавчиком на скамье в дальнем углу коридора и болтает с ним на такие темы, на которые она не могла позволить себе говорить даже с подругами. Поэтому Мелисса вздрогнула всем телом, когда услышала прямо у себя под ухом возмущённый возглас Канато, который, по его словам, «искал её уже в течении получаса и никак не мог найти». - Да я… Я… - только и смогла промямлить Мелисса, хотя не особо понимала, в чём она, собственно, провинилась. - Почему ты не как все… Не как все – за столом? – Канато был очень раздосадован, и девушка давно не видела его таким сердитым, равно как и не могла понять, почему жених так себя ведёт. Пытаясь выяснить, в чём причина его такого мрачного настроения, она попыталась отговориться, сославшись на то, что совсем забыла о начале праздника, и хотела перевести разговор на другую тему, чтобы по более спокойному тону Сакамаки выяснить, что привело его в такое бешенство. Обычно на эмоциях, насколько она знала, ничего стоящего не выяснишь. Конечно, так оно и было на самом деле, однако она никогда не повышала тона на Канато, да и он вёл себя так необычно с ней впервые. На секунду ей показалось, что жених питает сильную неприязнь к тому, с кем она только что познакомилась. Но это на секунду, поскольку все факты говорили об обратном: во всяком случае, на первый взгляд Канато вёл себя очень спокойно по отношению к этому странному и столь обаятельному парню, Мелиссе даже казалось, что между ними было что-то вроде дружбы. Однако после того, как Канато резко схватил её за руку и весьма бесцеремонно оттащил её от скамейки, она поняла, что это, наверное, было обычным проявлением лицемерного светского этикета, который так распространен в среде высшей вампирской аристократии. Когда она потребовала объясниться, весьма возмущённая подобным поведением со стороны любимого, он ответил ей довольно грубо (хотя, как Мелисса поняла, эта грубость не распространялась на неё, то есть не девушка вызвала её у вампира), что, если бы невеста знала, с кем связалась, у неё напрочь бы отпало желание общаться с тем, с кем она «столь мило ворковала». По словам Канато, этот парень, Дэн, как его назвали на английский манер родители, был потомком двух старинных родов – английского («Вот отчего он так часто вставлял в наш разговор фразочки на чистейшем британском!» - подумала Мелисса, радуясь в начале разговора с красавчиком тому, что нашла в нём не только прекрасного собеседника, но и того, кто знает и понимает обычаи и присказки её родного народа) и японского, и был одним из тех наглых ухажёров, кому интересны не сами девушки, а их наследство и доброе имя, которые такие, как он, и рады опорочить. В общем, ситуация казалась классической – со слов Канато, однако у Мелиссы не возникало сомнений, что всё далеко не так, как представляет её жених. Конечно, она не могла похвалиться вампирской проницательностью и сказать, что раскусила притворство нового знакомого, однако что-то ей подсказывало, что-то, что по силе своей не уступало тому странному чувству, которое волновало её в течение дня, о том, что в их начавшейся дружбе (почему-то иначе к этим отношениям Мелисса не могла отнестись) не было ничего порочного или грязного. Мелисса была уверена в этом – или, как она сказала Канато, она не знает себя совсем. - Себя-то ты, может, знаешь, однако не всех тех, кто тебя окружает. Ты и понятия не имеешь о том, чем может стать вампир, когда он позариться на красоту смертных, особенно на такую красоту, которую излучаешь ты, - Канато был сама серьёзность. Несмотря на то, что он унял бешенство, он всё ещё зло посмаривал на пустую скамейку, с которой уже давно поднялся и ушёл Дэн. - И что, ты запрещаешь мне общаться с тем кто мне нравится? – неожиданно для себя вспылила Мелисса, которая настроилась на меланхолический вечер, вполне в том стиле, в котором его собирался провести их преподаватель, преобразив школу в подобие декадентского салона – затканный арабесками и серыми тканями, с разгуливающими по коридорам полуобнажёнными негритянками в чёрных туфлях, разносящих странные приправы и курения, от которых кружилась голова. - Да, запрещаю, и если я тебя увижу с ним хотя бы ещё раз – пощады не жди. Мелисса выразительно посмотрела на жениха. - Серьёзно? – спросила она вызывающе, как будто забыла, с кем имеет дело. - А ты ещё сомневаешься? – осклабился вампир. - Спасибо на добром слове, - огрызнулась Мелисса в ответ, но сдержалась, чтобы не высказать вампиру всё, что она о нём думает. - Конечно, если ты не хочешь испортить со мной отношений, - уже мягче проговорил вампир, поняв, что нарушает привычную гармонию их отношений. – Пойми, просто я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Те, кто нас окружают здесь, да и вообще все, кто живут рядом, - зачастую вовсе не такие, какими бы они хотели, чтобы мы их видели. - Понятно, - вздохнула Мелисса. Однако она прекрасно понимала, что будет бунтовать впредь против этого запрета. Она не могла смириться с тем, что её ограничили бы в общении с таким прекрасным человеком, каким казался – да и наверняка был – парень, которому она рассказала за полчаса добрую половину секретов свей автобиографии. - Ну хоть раз в неделю мне с ним видеться-то можно? – проговорила она, сделав жалобное выражение лица. Канато снова вспыхнул злобой. - Знаешь, куколка, - проговорил он сквозь зубы, - ничегошеньки ты не поняла. Если собираешься общаться с ним – общайся, однако не взыщи потом. Знай: я не особо расстроюсь, если именно он выцедит тебя уже на втором свидании. Я сказал. С этими словами Канато повернулся на каблуках и, раздвинув свисающую арабеску, за которым «так мило развлекались голубки», направился в сторону банкетного зала. Мелисса осталась одна в расстроенных чувствах. Она не знала, что ей делать со свободой выбора, которую она только то получила. Прежде такого Канато себе не позволял. Да и ей тоже.