Невесты для вампиров

Канато чувствовал, что в последние дни Мелисса как-то надломилась. Он не знал, конечно, о её последней связи с Дэном, как не знал и о том, что за последние дни от него не было никаких вестей, которые Мелисса ждала вопреки тому, что сама же и написала последнему в письме. Сакамаки заказал ей из Европы все выпуски журнала «Vogue» за первые тридцать лет его существования: выпуски за последние восемьдесят скопились у неё в коллекции благодаря её неуёмному любопытству ещё со времён обучения в английской школе. Девушке нравилась история этого журнала, нравилось то, как менялись парадигмы восприятия времени в сознании всех его почтенных и – даже более – великих редакторов; как по-разному они чувствовали пульс времени, как создавались шедевры, целью сотворения которых было запомниться, оставить свой след в умах современников. Мелисса любила читать и перечитывать биографии известных личностей, их путь от самых начал к вершинам славы и признания. Так, например, её умиляло то, что Ив Сен Лоран ночевал по первому своему приезду в Рим на полу в комнате приятеля, без гроша в кармане, или то, как огранялись бриллианты вроде Джии Каранджи, или то, какими были первые супермодели, судьбы которых складывались либо ошеломительно, либо трагично. Ей нравилось представлять себя в суете этого удивительного, жестокого, полного тайн и невероятных открытий мира моды, о котором всегда ходило столько слухов и загадок, и в индустрию которой было вложено столько труда и великих помыслов. Ей нравилось изучать эволюцию идей, которые оказали такое колоссальное влияние на умы современников, изучать то, как изменялся журнал под воздействием молодёжных, сексуальных и политических революций. Также ей нравилось рассматривать соотношения миросозерцания счастливчиков, которых мода взрастила и поместила на обложку выдающихся светочей издательской продукции с тем, что творилось в мире искусства. Мода ведь отражает историю гораздо более отчетливо, чем что-либо другое, она как ничто иное прекрасно выражает то внутреннее, этическое и эстетическое в нас, даже если мы этого не замечаем или не хотим признавать за определяющее нашу жизнь. Те женщины и мужчины, которых Бог наделил талантами видеть необыкновенное в простом, всегда были востребованы временем, и оно никогда не переставало награждать их венками славы даже в трудные для мира эпохи. Умение видеть красоту в странном и умение открывать в лучших, таинственных служителях культа Красоты и деятелях культуры эту лучезарную странность, которая всегда была естественной и лучшей подругой совершенства, были тем мерилом, благодаря которому журнал жил и процветал. Кадры из Бухенвальда, столь смело помещённые под обложку очередного послевоенного выпуска, или смутивший инвалидов ортопедический каркас на стройной ноге утончённой манекенщицы, который будто бы говорил о том, как опасно носить туфли на высоком каблуке; или оригинальные, но очень содержательные фотографии, которым в журнале была отведена только одна страница, на которой трудно было отличить манекены от живых людей; или стиль «гранж», столь неоднозначно воспринимавшийся многочисленными редакторами, - всё это возбуждало воображение Мелиссы, которая взрастила саму себя, с фонариком под одеялом пересматривающая в детстве по сотне раз то, каким был «Vogue» тогда, когда его целью было подарить людям лучшие из мечтаний, сказку, в которой можно было бы отдохнуть от обыденности… Каждый из тех, кто совершал открытия в мире высокой моды, которая никогда не умирала и не умрёт, вопреки злопыханиям обывателей, вносил в неё то, что когда-то деятели Возрождения привнесли в историю искусств – новые грани и связи, те, который обусловили ход мирового художественного процесса. Вот Сен-Лоран вводит элементы мужского гардероба в женскую одежду. А вот – Эди Слиман, который провернул обратное, и женоподобные мужчины стали нормой, равно как и обнажённые женщины, которые в начале века вызвали бы бурю негодования у почтеннейшей публики…. Как это было удивительно и прекрасно! Общественная мораль часто бывает не подготовлена к восприятию передовых тенденций, которые улавливают самые чуткие художники. На то, чтобы понять моду и закономерности её развития, у многих уходили годы трудной практики, подобно тому, как на смену безмятежным денькам детства Эльзы Скиапарелли пришли суровые будни юности, закалившие её… «И всех нас гроб, зевая, ждёт» - Скиап похоронили в том самом скандальном платье шокирующего розового цвета, которое она сама же и изобрела. «Это только итальянка, которая шьёт одежду», - говорила о ней Шанель, усадив впоследствии свою конкурентку на крашеный стул. Что, впрочем, не помешало последней стать вдохновительницей многих, многих великих художников того времени… Всё эти мысли так занимали сознание Мелиссы, которая любила растворяться в искусстве, которое часто служило ей способом обновления её существа (особенно после уроков настырной в своём навязчивом обучении Кэори-сэнсэй), что девушка даже не заметила, как за её просмотром очередного номера бессмертного журнала, ставшего прообразом «Подиума» в её любимом фильме, наблюдает её возлюбленный, привычным ему незаметным образом проникнувший в комнату и с любопытством отслеживающий переживания, отражающиеся на её лице. - Платье само по себе ничего не значит, важна ваша жизнь в этом платье, - заметил вампир, сделав многозначительный вид. Мелисса улыбнулась, поняв, что вампир оценил её стремление выглядеть хорошо несмотря на подавленное настроение: она всё-таки примерила несколько новых нарядов, которые он подарил ей. Несмотря на то, что это были вариации традиционных японских костюмов, Мелисса утешала себя размышлениями известного дизайнера касательно того, что Бог отнял у Японии всё, кроме чувства стиля. «Мода умирает, стиль остаётся. В стиле есть что-то от Вечности», - эту аксиому невеста усвоила навсегда: слова бессмертной создательницы маленького чёрного платья прочно засели у неё в мозгу с самого начала её пребывания в поместье, несмотря на то, что Мелисса ни разу ещё подобного не надевала, хотя и надеялась, что когда-нибудь она это сделает. Девушке хотелось провернуть какой-нибудь проект (хотя, несмотря на видные финансовые возможности она понимала, что у неё это вряд ли получится в тех пуританских условиях, в которых она жила, угождая вампирам), вроде того, в котором приняла участие одна дама, доказавшая, что, имея одно маленькое чёрное платье в наличии, можно создавать каждый день в течении всего года новый образ, используя одни лишь только аксессуары к нему. Грустно улыбнувшись этой своей нереализованной мечте, благодаря которой Мелисса могла бы честно сказать, что, поучаствуй она в благотворительных акциях и вложи она средства, вырученные ею из какой-нибудь её маленький культурной победе, она могла бы доказать себе, что не просто существует иждивенкой при Сакамаки, девушка рассмеялась. - Да, ты прав… Кажется, кто-то из тех же кутюрье сказал, что если история скучна, то лучше её и вовсе не рассказывать, лучше что-нибудь приврать. «Vogue» до какой-то поры только и делал, что сочинял сказки. - А чем тебе сказки не интересны? – спросил Канато. – Мне кажется, что то, что тебе навешал на уши Дэн, является самыми увлекательными сказками, по сравнению с теми, что ты читаешь. Под этим углом истории, рассказанные этим твоим журналом мод – просто грубая фантазия варварского народа, непросвещённого – и оттого неспособного одухотворить твои мечты. - Хорошо, что ты хотя бы понял, что утончённость может одухотворить что угодно, - ответила Мелисса довольно резко, причём вскоре пожалела об этом. Канато вспыхнул. Мелисса тоже. Невесте более чем не хотелось говорить сейчас о том, что составляло причину её с женихом разногласия, тем более, что она только и пыталась в последнее время, что забыть о Дэне хотя бы на некоторое время и увлечь Канато чем-нибудь другим: например, интересами, которые кроме него кто-то из поместья вряд ли смог бы разделить с ней в полной мере. Известно было, что Канато, если того пожелает, может явить собой образец совершенства стиля, и к нему можно было в таких случаях применить выражение Тома Форда: «Стиль тем действеннее, чем менее он замысловат». В таких случаях выражение «простота – последнее усилие гения» подходило к нему во всех отношениях. Канато мог перещеголять самого Рейджи в вопросах эстетики, и последний не оспаривал этого. - Не волнуйся, - Канато сделал над собой титаническое усилие, которое, несмотря на его попытки это скрыть, всё же не осталось незамеченным Мелиссой. – Я не буду тебя третировать из-за этого гада. Но, думаю, ты меня понять можешь. Всё-таки… В общем, мне хотелось бы рассказать тебе о том, как он обошёлся с одной весьма уважаемой в наших кругах девушкой, очень воспитанной и образованной, которая подавала большие надежды нашим старейшинам…