Невесты для вампиров

Мелисса с большим сожалением рассталась с медальоном, который зачаровала Айяно. Ей казалось, что с ним она теряет всякую связь с внешним миром, и была уверена, что условия, в которые её поместят, учитывая новые открывшиеся грани характера Дэна возможно, будут далеки от тех, в которых она находилась в плену хотя бы у того же Ко. Украшение подмигнуло ей красивым бриллиантом в глазу змеи и навсегда скрылось от взгляда невесты в кармане вампира. Но, несмотря на то, что вампир явно не питал по отношении к Мелиссе дружелюбные чувства, комната, в которую была помещена девушка, оказалась весьма сносной и даже приятной на вид: Дэн хоть и увёз её к чёрту на кулички, всё же снабдил девушку всем необходимым. Даже более: для отправления своего мрачного ритуала он предоставил в её пользование особенно вкусные яства, которые, как он считал, должны были задобрить «злых демонов», неизменно проявляющих себя из человеческого существа (такие демоны имелись у каждого смертного, согласно его магической философии), и помочь Мелиссе войти в состояние спокойствия духа, хвалёную атараксию стоиков, чтобы колдовской операции ничего не смогло помешать. Мелисса, хотя и совершенно не имела аппетита, всё же откусила пару кусочков от клубничного пирога и решила немного вздремнуть. Дэн сообщил, что готовиться к ритуалу он будет всю ночь, поэтому у девушки ещё было время поразмышлять о том, через что ей предстоит пройти. Несмотря на то, что Мелисса волновалась, что-то помогало ей удержать себя от приступов отчаянии, и она не могла объяснить эту невидимую помощь, на которую невеста, несколько наивно, как она же сама и считала, полагалась. Когда девушка села на кровать, её взгляд упал на привычно висящую на её шее подвеску, которую Мелисса получила по наследству от родителей. Как она узнала от Мелиссы Воланс, ещё когда была в гостях в прошлом, эта подвеска когда-то принадлежала её знаменитой ясновидице-предтече, и Воланс, предчувствуя появление своего двойника в будущем, поручила передавать это украшение по наследству каждой средней девочке в тройне, если таковая будет иметься в поколении. Но носить подвеску могла только средняя девочка, не иначе, в противном случае украшение должно было дожидаться подходящей ситуации. Мелисса Дин ещё тогда пожалела, что не стала расспрашивать свою покровительницу о том, почему она повелела именно так, а не иначе. Созерцание подвески снова навело Мелиссу на грустные мысли. Ей казалось, что тот мир, который она уже успела узнать за столь короткое время, может в одночасье рухнуть, и перед ней теперь открывалась самая безрадостная перспектива: стать рабыней камня, исполняющей все повеления своего Хозяина. О подобных ситуациях Мелисса слышала и раньше – от братьев Сакамаки и читала об этом в вампирских книгах: раб камня был в полной власти того, кто им обладал, и тот, кто был заложником магического кристалла, напоминал джинна, исполняющего если и не все возможные желания, то, по крайней мере, те, на которые человек или вампир был способен, когда появлялся на свет Божий по велению своего правообладателя. Мысленно Мелисса заговорила с Воланс. Конечно, невеста была уверена, что её прародительница не захочет связаться с ней: неизвестно ведь было, куда уходят души вампиров после смерти, но так или иначе девушка пыталась обрести поддержку у тех, кому она раньше доверяла, даже если эта надежда была иллюзорной не давала Мелиссе никакой реальной поддержки. На какое-то мгновение невесте показалось, что её помыслы возымели отклик, но это было таким слабым и незаметным чувством, что она приняла это за дуновение мечты. Спустя какое-то время она отказалась от кажущихся бесплодными попыток воскресить в памяти образ утраченной покровительницы, и решила дожидаться – чего угодно, пусть и неизвестности, но в бодрствующем сознании. Мелисса и не заметила, как уснула. На следующий день, когда Дэн довольно грубо разбудил её, девушка чувствовала себя ужасно усталой и истощённой, как будто и не спала вовсе. Невеста списала это на то, что ночью ей снились странные и неприятные сны, которые она забыла, да и не пыталась бы анализировать, даже если бы помнила. - Эй, куколка! Сегодня счастливый день! Не думай, что, меня такого Хозяина, как я, ты будешь в чём-то нуждаться. Я очень хорошо отношусь к тем, кто меня уважает и выказывает мне благоволение. У меня было много красивых рабынь, но таких, как ты, не было никогда. Поэтому я искал именно этот камень, чтобы он был под стать тебе. Мелисса, казалось, не обращала на эту болтовню никакого внимания. Мысленно она снова принялась взывать – на этот раз к Канато, и до конца была уверена в том, что он появится в одиннадцатый час. Но возлюбленный так и не появился – ни тогда, когда она в молчании обедала с Дэном, обмусоливавшим её прелести своим острым языком, ни тогда, когда вампир сопроводил её в странного вида святилище в подвале своего мрачного дома, который, казалось, был насквозь пропитан чёрной магией. Если бы Мелиссе была дана такая возможность, она бы провела исследование этого местечка на наличие там свидетельств проведения каких-нибудь чёрных месс или чего-то наподобие: девушка отчего-то была уверена, что таковые должны обязательно найтись. Ритуал, вопреки представлениям Мелиссы, был донельзя прост. Камень стоял на изящной янтарной подставке в центре соломоновой звезды, никаких особенных церемониальных одежд на вампире не было – да и должны ли были быть на нём эти подпорки, имеющие смысл лишь для того, кто придаёт внешним одеяниям эзотерических практик слишком большой смысл? Такое популярно только среди людей. Вампир, казалось, не очень торопился, как будто бы сознавал свою полнейшую безнаказанность, и, слегка подтолкнув девушку в спину, чтобы она встала в центр маленького круга напротив алтаря с камнем, произнес какую-то молитву на иврите: немного зная этот язык, Мелисса разобрала в словах классический призыв демонов из «Гоэтии». Впрочем, можно было и не сомневаться, что это эгоистическое существо будет взывать к силам Легиона, а не к кому-то возвышенному и благородному. - Вот так вот, дорогая, - напутствовал её Дэн, обходя девушку по кругу и чертя в воздухе кабалистические знаки. – Ещё немного – и… Впрочем, болтать во время ритуала мне не полагается, но, думаю, ты и сама скоро всё узнаешь. Не волнуйся, больно тебе не будет. Мелисса и не волновалась-то почти, хотя её надежды на спасение улетучивались с каждой секундой. Она ведь не знала, возможен ли обратный процесс, и сможет ли Канато вытащить её из камня без вреда для неё, и владеют ли Сакамаки или даже Айяно подобной нечистой магией порабощения, чтобы знать контрзаклинаний? Если они вообще её когда-нибудь снова обнаружат… Дэн произнёс что-то очень громко на латыни, и Мелисса почувствовала, что с ней происходит что-то странное. Она посмотрела на камень душ. Тот разгорался яркими лучами - с каждой секундой всё сильнее. Мелисса снова мысленно обратилась к жениху. Внезапно странное чувство, которое она испытала, отступило. Девушка снова почувствовала себя спокойной, как обычно это было с ней в нормальном состоянии. А вот для Дэна, казалось, всё пошло не так, как он того желал. Вампир сильно удивился, когда не увидел ожидаемого результата своей практики. Он воззвал ещё раз, повторив призыв на четырёх старинных языках, но всё было тщетно. Дэн подошёл к девушке и начал наговаривать ей на ухо какое-то грубое варварское заклинание, после чего у Мелиссы закружилась голова. Невеста потеряла сознание. Дэн, который всегда успешно проводил свои ритуалы, изученные им давным-давно в самых потаённых уголках земли, на этот раз был поражён более, чем когда либо. Лежащая на полу девушка не подавала признаков жизни, однако он явно почувствовал чьё-то присутствие. Вслушавшись в тишину в себе, он вскоре разобрал в мыслях нарастающий голос, чьи вибрации были полны ярости: - Если ты не оставишь мою наследницу в покое, ты, сын змеи, будешь обращён в ничто! Дэн собрался. Ему не так уж и редко являлись зловредные души, и он был голов к подобному. Собрав свою волю в кулак, он принялся читать про себя защитные заклинания, но ничего не помогало: голос становился всё громче и громче, и вскоре заполнил собой всё пространство внутри головы вампира. Внезапно Мелисса резко открыла глаза. Она смотрела прямо на вампира таким взглядом, что Дэну стало страшно. Девушка медленно заговорила – тем самым голосом, но уже не в мыслях вампира, а вслух: - Я неподвластна магии Древних. Гнус, убери прочь руки от моей наследницы! По каким-то едва уловимым причинам, понятным только практикующему магу, Дэн понял, что он столкнулся с силами, которые гораздо сильнее его. Вампир был большим трусом, по правде говоря, несмотря на то, что часто напускал на себя важный вид и кое-где действительно, проявлял подлинное бесстрашие (в крайних случаях, когда деваться уже было некуда), поэтому он поспешил смотать удочки, прервав обряд и отгоняя навязчивые видения, неприятно мелькавшие у него перед глазами. Мелисса, которая, казалось, была полностью истощена, вновь погрузилась в подобие летаргии, напоминая сейчас в центре магического круга, испещрённого непонятными символами, прекрасную Лигейю на своём траурном ложе.