Невесты для вампиров

- Ну что, вы остались последними, голубки, - рассмеялся Рейджи, обратившись у Шу и его невесте и глядя на то, с какой опаской Белла смотрит на кубок. Ей, в отличие от остальных, было боязно предпринимать что-либо, и, несмотря на любопытство, она бы предпочла остаться в настоящем. Но, под успокаивающим взглядом Шу, она всё-таки протянула руку за фиалом и осторожно пригубила из него. Не успела невеста вздрогнуть от неожиданности, как оказалась в одной из комнат поместья, которую она прежде никогда не видела. Это было очень красивое помещение, с превосходной лепниной на потолке (по её стилю Белла и поняла, что находится в родовом гнезде Сакамаки) и чудесными гобеленами, которыми были завешаны все стены. Девушка внезапно почувствовала себя очень странно, так, как никогда прежде себя не чувствовала: ей показалось на мгновение, что она не узнаёт своих привычных чувств и саму себя вообще. Пытаясь пошевелиться, невеста поняла, что это ей удаётся с трудом, как если бы на неё внезапно накатила тяжелая скованность, сродни какой-то великой усталости, такой, которой трудно было дать обычное объяснение или хотя бы описание. Белла даже испугалась, однако постаралась взять себя в руки, несмотря на то, что это далось ей не без труда, тем более, что ей показалось более чем странным то, что она совсем одна делает в этой комнате без мебели, на жёстком стуле напротив небольшого резного столика, на котором стоит изящнейшей формы хрустальный бокал с кровяного цвета жидкостью. Присмотревшись повнимательней, протянув руку к сосуду и вдохнув запах содержимого, Белла убедилась, что в кубке-бокале ни что иное, как самая настоящая кровь. Девушку отшатнулась, однако, к своему ужасу и удивлению, она не почувствовала отвращения или неприятия, или других подобных чувств, напротив: невеста осознала, что её весьма сильно тянет отпить хотя бы один глоточек. Более того, Белла на задворках сознания понимала, что для неё жизненно важно сделать это, а также то, что ей (откуда к ней пришло это сильное, необычное и заполняющее все уголки её подсознания чувство) теперь придётся иметь с этой жидкостью дело едва ли не каждый день; что она с этого мгновения станет и необходимым смыслом, и неотъемлемым атрибутом каждодневного бытия невесты. Но что-то всё-таки препятствовало девушке свободно сделать глоток из красивого бокала, больше похожего на Чашу Грааля – такой, какой она себе её представляла. Белле казалось, что, отпей она хотя бы малость, она окончательно потеряет себя - а именно ту свою часть, которая ещё была знакома Белле, знакомой настолько, насколько она могла отождествить своё внутреннее «я» со всеми остальными частями своего существа. Это чувство было очень необычным, тонким, если не сказать – тончайшим, и Белле более чем когда-либо прежде хотелось сохранить на будущее хотя бы в воспоминании это ощущение, чтобы впоследствии возвращаться к нему и лелеять его. Это чувство усилилось, когда Белла протянула руку к чаше. Несмотря на то, что её мучила какая-то неестественная, непривычная и очень сильная жажда, невеста никак не могла позволить себе её утолить, и, чем больше она пыталась заставить себя взять со стола фиал, тем больше что-то подсказывало ей, что этого делать не стоит. Белла совсем запуталась. Она пыталась анализировать свои чувства, но это у неё трудно получалось. Тогда она перешла к анализу непосредственно фактов. Почему она оказалась здесь? Что это за странный ритуал ей предстояло провести (а она была уверена в том, что ей просто необходимо выпить кровь из этого бокала: всё говорило в пользу этого, даже те неуловимые ощущения, которые с трудом фиксировались её сознанием, об этом же неумолимо ей вещал её внутренний голос)? Почему она здесь одна? Почему она ощущает себя не человеком почти, а чем-то большим, чем просто человек?.. И тут её осенило. «Какая же я дура! – усмехнулась Белла про себя, поняв, что всё лежало на поверхности, и не надо было особо напрягать мозг, чтобы понять, что к чему. – Конечно: меня попросту обратили». Тут Белла вспомнила то, что Шу рассказывал ей – намёками, двусмысленностями и туманными фразами касательно того, что происходит с человеком в момент обращения в вампира, что испытывает каждый неофит у порога бессмертия, какие испытания и инициации он проходит. Конечно, она знала об этом совсем немного – по большей части из рассказов Шу, кое-что – из вампирских романов, которые пестрили необычными ситуациями и приключениями, но, по-видимому, не спешили открыть тайны вампирского общежития, описывая всё только в самых общих чертах. «Наверное, Сакамаки специально подбирали нам литературу, чтобы мы не знали некоторых вещей раньше времени, - подумала Белла и была почти права. В пользу этого говорил хотя бы тот факт, что эти романы проходили жёсткий отбор перед тем, как оказаться на доступных девушкам полках библиотеки поместья или на журнальных столиках в их спальнях, когда вампиры приносили кипу томиков, перетянутых тонкими, нежными, но крепкими атласными ленточками. Перебирая в памяти эти полузабытые, сложные для интерпретации и понимания наличные факты вампирского бытия, Белла сумела, хотя инее без труда, составить себе относительно цельную картину того, что с ней происходит сейчас, в будущем. Новообращённый вампир становится полноценным вампиром только тогда, когда употребляет хотя бы малую часть крови своего создателя. По-видимому, перед девушкой сейчас стоял фиал красной жизненной влаги того, кто её обратил. Возможно, это был Шу, скорее всего - Шу, во всяком случае, она на это очень надеялась. Белла знала ещё и то, что первое время новичку приходится не очень просто, особенно когда это касается воспоминаний и ощущений его прошлой жизни, ведь вампиры ощущают всё глубже и насыщенней, и бесконечно более своеобразно, нежели простой человек: перед новообращёным как будто раскрываются новые, неизвестные ему ранее глубины и возможности психической и духовной жизни, и здесь самое главное – не противиться расставанию с привычным человеку мироощущением, с чем, по-видимому, Белле расставаться не очень-то и хотелось. Ей вообще с трудом давались всякого рода перемены. А тут ещё и организм как будто противился этому, как будто ему было приятно находиться в этом почти подвешенном состоянии латентно протекающей общей вялости, сковывающей и оттого так непривычно тяготящей. Белла подумала, что было бы неплохо сейчас как можно скорее избавиться от этого ощущения и выпить полагающуюся ей по праву жидкости, но разум остановил её. По-видимому, Белла, та, что в будущем, имела резон не делать этого. Было что-то в её чувстве такое, что мешало невесте войти в новую жизнь, но что, вопреки всему испытываемому ей, заставляло девушку обращаться к ушедшим чувствам и воспоминаниям, несмотря на то, что они были бесконечно более слабыми и неустойчивыми по сравнению стой стихийной силой утончения, которая захватывала Беллу и обещала гораздо более сильные и яркие переживания, которые, скорее всего, она испытает, когда наберётся в себе смелости перейти необходимый рубеж. И невеста снова остановила свою руку тогда, когда почти уже, через силу, поднесла её к кубку. Она подумала, что, если ей, Белле будущего, наверняка более опытной и знающей, чем Белле настоящего, есть, над чем подумать, значит, она не смеет противиться этому решению. Девушка решила подождать и проверить, что будет, если она не будет активно проявлять свою волю. Невеста решила пронаблюдать за эволюцией своих дальнейших ощущений. Несмотря на то, что Белла собрала волю в кулак, жажда всё усиливалась, но, когда невеста попыталась абстрагироваться от этого ощущения, ей стало чуточку легче. Разбираясь в себе, девушка ощутила себя как будто на краю двух миров, и, несмотря на заманчивые перспективы, которые рисовало ей в её воображении обращение, ей стало бесконечно более, чем прежде, жаль своё прошлое, и Белла поняла, что, возможно, тот Дар, что был ей дан тем, кто обратил её, не был даром в полном смысле этого слова. Тогда невеста начала понимать всё, что когда-то читала про тяжесть и бремя бессмертия в романах, в которых вампиры, уставшие от жизни, решают прекратить последнюю, и это чувство испугало Беллу даже больше, чем то, что она испытала, когда увидела себя сидящей в одиночестве напротив кубка. Белла поняла, что, вопреки страстному желанию испить бессмертной крови, ей всё сильнее хочется вернуть утраченное, и это чувство раздирало её душу самой природой противоположенности его составляющих. Невеста отвела взгляд от кубка и стала рассматривать великолепно выполненный, хотя и порядком обветшалый гобелен на стене напротив стола, за которым она сидела. Гобелен изображал королевскую охоту и настраивал весьма мистически: несмотря на общую жизнерадостную идиллию, изображённую на нем, было что-то в этом творении ткачей высокого средневековья потусторонне-спокойное, такое, что становилось жутко, и впечатление это усиливалось тем больше, чем внимательное девушка, пытающаяся заглушить тяжёлую жажду крови, рассматривала его в свете стоящих рядом канделябров, уставленных витыми свечами. Ей показалось, что мастер вложил в свою работу всё своё мастерство, иначе как же можно было объяснить то, что невозможно было оторвать глаз от застывших, созерцательных фигур, статуарных, как образы прерафаэлитов, от выставленного вперёд охотничьего оружия, которое были сгруппировано так, что общий их вид вызывал какое-то нутряное, неясное отторжение: оно вызывало чувство неясной угрозы или ещё чего-го неуловимого, но настойчиво-взволнованного, что одно рассеивало бесконечную безмятежность изображённого и добавляло ещё больше мистики к воспринимаемому… Белла с трудом оторвалась от изучения гобелена. Рассматривать было больше некуда, разве что на бледную мозаику витража на окнах, но он был составлен безыскусно, просто, и вскоре девушке наскучило это занятие. Дождь барабанил по оконному стеклу, стекая, подобно слёзам, по его разноцветной поверхности, и внезапно невеста почувствовала нечто вроде неясного душевного удовлетворения. Порадовавшись этому необъяснимому чувству пусть и не особо ярко выраженной лёгкости, Белла к неприятной для себя неожиданности услышала за дверью чьи-то тихие шаги. Вот уж чего ей хотелось сейчас меньше всего – так это встретить кого-то из своего будущего. Девушке вообще изначально не очень нравилась эта идея путешествий во времени именно по этой причине. Однако дверь открылась – почти без скрипа, - и на пороге показался Шу собственной персоной. Видно было, что он чем-то взволнован и обескуражен. - Слава Богу! – облегчённо вздохнул он. – Я уж думал, что не найду тебя. Я едва увернулся от Рейджи и его настойчивых расспросов касательно тебя. Нам надо срочно уходить, ты ведь сейчас новообращённая! Кто знает, на что тебя подтолкнут расширившиеся чувства: известно ведь, что неофиты ведут себя совершено непредсказуемо!.. Подойдя к столу, вампир взял кубок и слегка вдохнул испарения жидкости. - Кто бы сомневался, - сказал он. – Моя. Слава Лилит, что ты не выпила этого!.. Тебя бы наверняка пришлось запереть после этого в помещении менее комфортном, чем это, чтобы унять твоё возможное буйство!.. Шу протянул Белле пузырёк с зельем, которое должно было вернуть их назад в прошлое. - Нам, кажется, повезло больше, чем остальным, - сказал он весело. – Точнее, тебе - раз уж ты пережила то, что переживают обычно те, которых только-только одарили Чёрным Даром. Это превосходный опыт, и, конечно, то, что ты здесь испытала, будучи, по сути, ещё человеком, не совсем приветствуется среди нас. Всему своё время, а ты вот невольно нарушила эту заповедь. Теперь тебе придётся держать рот на замке и сочинить какую-нибудь историю для своих подруг - вроде той, что мы гуляли с тобой по лугу с кучей ребятни или выводили новый вид морских лягушек: все остальные в своём будущем, вроде как, помешаны на науках… Не вздумай проболтаться: это может быть чреватым для нас обоих!.. Шу приложил палец к губам Беллы и поцеловал её в лоб. Белла отпила из бутылочки прохладную сладковатую жидкость. Её примеру последовал и возлюбленный. Спустя несколько секунд они вдвоём очнулись в знакомой комнате, обставленную с декадентским изяществом, которую почти все остальные вампиры и их невесты уже покинули. Посреди помещения на пьедестале одиноко посверкивал в свете свечей своими гранями кубок с волшебным зельем. - Бросили нас тут, - проворчал вампир. – Ну, может, оно и к лучшему: не придётся придумывать сказки о том, что мы увидели. Но ты всё-таки сочини что-нибудь для отвода глаз, и детали продумай хорошенько, чтобы – не дай Бог!.. Белла пообещала, что не выдаст их общий секрет, хотя, действительно, она не могла отойти от пережитого волшебного, воодушевляющего и столь противоречивого пережитого ощущения прикосновения к Вечности.