Невесты для вампиров

В этот раз дорога в школу показалась Мелиссе необыкновенно, непривычно долгой. Может быть, это произошло оттого, что в ночь до этого она почти не спала, а всё думала, думала, думала и никак не могла угомонить бесконечную вереницу своих мыслей. В вечер этого дня - того самого, когда они с Канато вернулись из прошлого, невеста имела с возлюбленным очень серьёзный разговор, который оставил в её душе сильный отпечаток. Канато был тогда серьёзней, чем когда-либо прежде, и Мелисса, которая ощущала себя, несмотря на пережитое захватывающее приключение, очень усталой – более всего душевно, – и разочарованной, внимательно слушала жениха, которого так же, как и её саму, весьма и весьма не устроил тот расклад, который имел место быть тогда, когда, как им обоим казалось, они должны были наслаждаться жизнью и распространять это своё счастье на всё своё окружение. И Мелисса, и Канато анализировали свои поступки – прежние и настоящие, пытаясь найти в них корень зла, – для того, чтобы попытаться предотвратить ту катастрофу, которая приключилась с ними в будущем. Радость от встречи со своими будущими детьми, которая охватила влюблённую пару с момента их встречи с ними и не отпускала и сейчас, несмотря на неприятное, тягостное чувство вины родителей перед малышами, была для этого процесса значительным катализатором. И вампир, и его девушка живо обсуждали своё нынешнее мировоззрение, несмотря на то, что им было тяжело признаться друг другу в собственных упущениях. Действительно, Канато много времени отдавал своим научным изысканиям, равно как и Мелисса – своим исследованиям в области искусства. Оба они признались, что уже давно пристрастились к этому образу жизни, который подразумевал бесконечное удовлетворение их научных интересов и запросов, при чём ни один из последних не был удовлетворён до конца. Эта вечная неудовлетворённость, которая вообще свойственна существам – людям или вампирам, – которые обладают индивидуальным талантом взять коллективный материал и преобразить его под действием влечения инстинктивной любви в нечто неожиданное, новое и значительное, - и стала тем препятствием на пути построения здоровых, положительных отношений между Канато и Мелиссой как родителями и их прелестнейшими чадами. В итоге вампир и его невеста решили впредь быть повнимательнее к окружающему миру и к чувствам ближних, а также сместить сферу интересов с естественнонаучных на педагогические, чтобы предупредить возникновение того чувства неизбывной печали, которое овладевает нами, когда мы не видим в детях нашего продолжения, или, если сказать точнее, – когда мы не можем найти подход к детям, которых любим, или когда понимаем, что не дали детишкам должного внимания тогда, когда это им было более всего необходимо. Мелисса перебирала в уме подробности этого разговора и каждую фразу рассматривала отдельно, прокручивая в уме то, что сказал ей Канато, по нескольку раз, пока у девушки не заболела голова. В наушниках играла мелодия, очень созвучная её настроению, весьма непривычному жизнерадостной и весёлой девушке, которая привыкла самостоятельно справляться со своими проблемами: это была песенка Evanescence «Missing», которую Мелисса успела полюбить ещё тогда, когда по вечерам гуляла в окрестностях «Персеполиса», захаживая иногда на старинное кладбище и рассматривая древние надгробные плиты. Уже тогда Мелисса удивлялась тому, насколько созвучен был этот трек движениям её души, а вот теперь он открылся ей новыми красками и заиграл новыми гранями, подобно тому, как душа девушки - в какой-то степени и после путешествия в будущее тоже - созрела и обогатилась опытом. Одно это и спасло девушку от провала в глубокую меланхолию. Когда автомобиль добрался до школы, она с облегчением открыла дверь, чтобы вдохнуть прохладный ночной воздух. Приближался Новый Год, и Мелисса радовалась этому празднику, как ребёнок. Нет, конечно, она всё-таки и была ещё ребёнком, правда, бесконечно более взрослым, учитывая события относительно недавнего прошлого, обогатившие её внутренний мир и понимание жизни. Но этот праздник для девушки навсегда остался чем-то вроде точки отсчёта новой жизни, поворота годового колеса, момента освобождения от груза прошлого и краткого периода смены старой шкурки на новую, обновления души и преображения – пусть и незаметного – всего её внутреннего существа. Это был первый Новый Год, который невеста праздновала вместе с вампирами. Это было очень символично. И Мелисса была весьма этому рада. Когда девушка миновала привратные статуи, мрачно глядящие на неё из-под своих полуприкрытых мраморных век, её нагнал Канато, который задержался у автомобиля, разговаривая о чём-то с водителем. - Эй, Мелисса… - сказал он, лукаво посматривая на возлюбленную. Мелисса улыбнулась в ответ: когда жених так улыбался и так смотрел на неё, значит, у него наготове был какой-то неожиданный и приятный сюрприз. – У меня есть для тебя послание. - Какое же? – Мелисса поправила шарф на шее вампира. Было темно, крупными хлопьями медленно падал снег, изо рта Канато вырывался пар, школа посверкивала своими огоньками и напоминала необыкновенно изящную рождественскую игрушку… В общем, момент был весьма романтический для всякого рода непредсказуемостей. - Держи. Сама посмотришь. Только, желательно, на перемене. Не хотелось бы мне, чтобы Кэори-сенсэй испортила тебе предпраздничное настроение сниженной оценкой за дерзость использовать урочное время для собственных нужд. Мелисса нетерпеливо рассмотрела конверт и удивлёно охнула. - Только не садись в снег, ладно? – рассмеялся Канато, сделав вид, что придерживает невесту. – Знаю, что ты давно ждала известий от своей любимицы. Мелисса ещё раз пересмотрела надпись на конверте. Это было послание от её сестры Аспазии, которая так давно не писала ей: вероятно, из-за загруженности уроками, и Мелисса была на седьмом небе от счастья и сознания того, что она может иметь возможность узнать что-то про свою семью, которая искренне верила в то, что она, отправившись отпуск по обмену, нашла себе богатого покровителя и сейчас демонстрирует свои таланты японской аудитории. Конверт был украшен знакомыми Мелиссе завитками и виньетками: Аспазия любила всё тонкое, изысканное, увлекалась шрифтами, коллекционированием фотографий знаменитостей и флористикой, которой мечтала впоследствии посвятить всю свою жизнь. Всё то время, пока Мелисса жила вместе со своей сестрой, они были очень дружны, и девушка даже не могла вообразить себе, что когда-нибудь она расстанется с той, что стала для неё лучшей подругой. Аспазия испытывала к своей сестре любовь сильную, напоминающую почти что обожание, и когда Мелисса отправилась в Грецию, чтобы испытать судьбу, девочка ревела как сумасшедшая, повиснув на шее сестры: родители долго не могли уговорить её наконец-то ослабить мёртвую хватку. Когда же, наконец, Мелисса осела в «Персеполисе», Аспазия присылала ей каждый день электронное сообщение с описаниями чего-нибудь интересного, а потом стала названивать Мелиссе на скайп, пересказывая все школьные события. Однако когда младшую сестру перевели в другую школу с программой повышенной сложности, и Мелиссе всё-таки удалось уговорить Аспазию систематически заниматься, внушив последней то, что её будущее в её собственных руках, сёстры стали контактировать всё реже, хотя письма, которые стали приходить сначала раз в неделю, а затем – раз в месяц, отличались невероятной длиной: по-видимому, девочке, которая активно занималась школьной самодеятельностью и, будучи живой и непосредственной натурой, легко находила общий язык с одноклассниками, нравилось использовать все выразительно-изобразительные возможности своего ментального аппарата, в том числе и в посланиях своей дорогой старшей сестре. Новый учебный год, как это явствовало из последнего осеннего письма Аспазии, ознаменовал собой неизбежный каторжный труд, и младшенькая заранее предупредила Мелиссу, что сможет писать только в случае выпадения удачной возможности, которой почти не выпадало ввиду загруженности Аспазии дополнительными занятиями и кружками. В общем, как подумалось тогда Мелиссе, началась у сестрёнки жизнь типичного подростка, и ничего нельзя было поделать с этим суровым Временем, которое бежало с невероятной скоростью и неизбежно брало своё. Вампиры и девушки немного опоздали к началу первой пары, так что им пришлось с величайшими предосторожностями, чтобы не нашуметь лишнего и не раздражать вспыльчивую Кэори-сенсэй, пробираться на свои места и раскладывать учебные принадлежности. Несмотря на запреты возлюбленного, Мелисса всё же достала письмо от сестры и аккуратно прикрыла его своей тетрадью по латыни. Девушка очень переживала, что проницательная вампир-преподаватель прочитает по её лицу, что её мысли далеки от Авла Геллия и Аммиана Марцеллина, но всё же не устояла перед искушением узнать, что творится на её родине. К большому сожалению невесты, послание было не очень большим, заметно отличающимся от тех, какие привыкла писать Аспазия и которые привыкла читать её старшая сестра, хотя оформлено оно было с таким же невероятным изяществом и старанием: страница была разрисована листьями неведомых растений, тут и там поблёскивали капельки жидких блёсток, буквы оттенялись золотом… В конверт были вложены фотографии школьных будней, где Аспазия в неизменно аккуратно отглаженной школьной форме занималась самыми многоразличными делами: от подрезки растений в теплицах до украшения актового зала к Хэллоуину. «Дорогая Мел, - писала девочка. – Прости, что письмо на этот раз получилось таким коротким. Если бы я знала, во что превратиться моя жизнь после того, как я попаду в эту школу, то, возможно, и не согласилась бы перейти в неё. Но я ни о чём не жалею: ребята в классе неплохие, мне здесь нравится. Недавно я познакомилась с одним весьма интересным мальчиком, и вот теперь думаю, считать ли мне его своим другом, или же я испытываю к нему более глубокое чувство? Ты, наверное, посмеёшься надо мной, если я скажу, что это чувство сильнее всех тех, что я когда-то испытывала прежде, и что оно, наверное, – самое что ни на есть настоящее. Просто я ещё до конца в себе не разобралась, чтобы говорить уверенно, но что-то мне подсказывает, что моё сердце меня не обманывает… В любом случае, что бы мне ни говорили разум и сердце, я очень соскучилась по тебе и не собираюсь на этот новый год проводить время с родителями или друзьями. Я спросила разрешения у папы и мамы, и они дали добро на то, чтобы я приехала к тебе погостить, увидела, как ты живёшь, счастлива ли ты… Мне бы очень хотелось посмотреть на твоего покровителя. Наверное, он очень красив, ведь ты весьма разборчива… И, в конце-концов, мне безумно хочется наговориться с тобой вдоволь, как это было раньше, до тех пор, пока ты не уехала из Греции на другой конец мира!.. Были же времена, я и сейчас вспоминаю их как лучшие в своей жизни, хотя мы перестали часто общаться совсем недавно. Это нехорошо – оказываться во власти обстоятельств и терять связь, которая крепла годами и была источником моего самого сильного счастья. Несмотря на то, что я и сейчас считаю себя счастливым человеком, всё же мне хочется знать больше о тебе, чувствовать тебя, понимать тебя, быть уверенной в том, что ты нашла своё место во вселенной. Дорогая моя, я так соскучилась по тебе! Не переживай, на этот Новый Год мы обязательно увидимся: отец твоего возлюбленного тоже согласен, чтобы я погостила у вас недолго. Жди меня, я буду со дня на день, осталось уладить только пару пустячных, формальных школьных дел, которыми меня загрузили – совсем как старшеклассницу, возможно, из-за моего обострённого чувства ответственности, которым так беззастенчиво пользуется школьное руководство. Ну всё, мне пора, моя дорогая Мел, меня уже зовут… Пишу тебе из школьной столовой: как видишь, я и здесь не смогла найти себе укрывища от волнений бытия. Крепко обнимаю и целую. Любящая тебя, Аспазия». Мелисса читала и перечитывала это письмо и не верила тому, что в нём написано. Одновременно с радостью от того, что она, наконец, увидит свою сестрёнку, в её сердце закрадывалось чувство смутной тревоги, которое становилось всё более отчётливым по мере того, как она размышляла над прочитанным. Очень трудно было бы скрыть от младшей то, что Мелисса попала в необыкновенные условия, такие, что, если бы Аспазия и узнала всю эту подноготную, она бы и тогда наверняка не поверила бы в то, что всё это - суровая, своеобычная, странная, но всё же действительность. К тому же опасность существовала непосредственно и для самой Аспазии, не представляющей, где она собирается проводить каникулы, и это не давало Мелиссе покоя.