Невесты для вампиров

Долгое время по возвращению в свой особняк Айяно не могла забыть своего разговора со слугой Сакамаки. Она то и дела вспоминала приятный мягкий баритон человека в маске, его обходительные манеры, осведомлённость и образованность, а также блестящее остроумие, которое девушка редко когда встречала у смертных. Этот парень очаровал её как никто другой из её потенциальных жертв. Более того, он вызвал в ней какие-то странные, почти невыразимые чувства и ощущения, которые она испытывала когда-то давно, будучи ещё семиклассницей, когда мечтала написать историю о девочке-подростке, которая жила в городе на берегу моря и искала себе единомышленниц, пока не встретила троицу своих сверстниц-ведьм, ставших её верными подругами. Это странное, забытое, щемящее чувство, которое когда-то питало совсем юную Айяно, вновь всколыхнулось у неё в душе и заставило девушку задуматься о чём-то оставленном в далёком прошлом, о чём-то почти утраченном навсегда, и снова пережить те мгновения, которые когда-то были сутью её существования, когда девушка ещё не могла должным образом выражать свои глубокие и тайные ощущения, и которые, как казалось девушке, навсегда оказались похороненными под скрижалями её тёмной души после обращения. После того, как она приняла свой Чёрный Дар, спектр восприятия ею внешнего мира расширился настолько, что она очень скоро забыла про свою смертную жизнь, с жадностью первопроходца неведомых земель устремившись получать от своей новой жизни всё новые и новые неведомые, а оттого всё более будоражащие ощущения. И вот внезапно этот парень, которого Айяно видела впервые в жизни, вдруг заставил её пережить заново всё то, о чём она и думать забыла. И эти чувства показались ей такими трогательными, такими сердечными и прекрасными, что ведьма разрыдалась: то, что она потеряла навсегда, оказывается, взывало откуда-то de profundis* её души и, казалось, ждало своего часа, чтобы напомнить о себе. Перед глазами девушки проплывали картины её детства и те возвышенные фантазии, которые составляли суть её внутренней жизни, и которым она пыталась и – в силу тогдашнего возраста – не могла дать должное оформление в словах, обрели ясные очертания и такую отчётливость, что Айяно удивилась самой себе: ей казалось, что с прошлым покончило навсегда, а оно, как выяснилось, умеет напоминать о себе даже вампиру. «Что же, будем радоваться и этому свойству нашей неординарной натуры», - успокоила себя вампирша, вытерев слёзы и зарывшись лицом в надушенную амброй расшитую витиеватым восточным узором подушку. «И это мы используем с пользой для дела… Как там говорили римляне? «Не дня без строчки!». Дело говорили. Вот и мы последуем этому примеру, и не будем зарывать свои таланты в землю… Воплощу-ка я тот замысел, который лелеяла давным-давно… Только вот создам ли я нечто, стоящее труда?». И, предварив своё творческое усилие этим сомнением автора «Истории Рима от основания города», вампирша села за красивейший резной столик красного дерева, взяла в руки свою любимую чёрную ручку с золотой пастой и сделала несколько набросков к своей повести о той девочке, которая была героиней её детских видений. Девушке так понравилось лелеять это внезапно проснувшееся ощущение ранних впечатлений, что она засиделась допоздна, на все лады варьируя описания городских окраин, в доме которых жила Джил – так звали девочку с необычными способностями, в которой, как сейчас понимала Айяно, она когда-то видела идеализированное представление о себе самой. Написание рассказа настолько увлекло вампиршу, что она с большим удовольствием засиделась допоздна, подключив всю свою изобретательность, чтобы выразить всё то невыразимое, что у неё не получалось выразить на протяжении всего детства. И, оставшись удовлетворённой результатами собственного труда, Аяйно, наконец, легла под утро спать, уставшая, но с надеждой продолжить завтра начатое. Ведьма даже забыла выключить настольную лампу, которая так и осталась скромно освещать оранжевым светом огромное помещение спальни, на богатом убранстве кровати которой разметались великолепные чёрные волосы молодой ведуньи, подобные гиацинтовым волнам неспокойного северного моря. Марк, надо сказать, тоже был под большим впечатлением от своей раскованной, и всё же умеющей сохранить достаточную дистанцию собеседницы, которая явно не была ханжой, снобом или кем-то вроде этого, но всё же имела достаточно аристократического лоска, чтобы пленить парня удивительным сочетанием простоты в обращении и элегантности светских манер, что всегда притягивает людей искушённых, поскольку это сочетание встречается весьма редко – подобно тому, как нечасто встретишь людей одинаково красивых внешне и внутренне. Тренеры в школе, где учился брат Мелиссы и Аспазии, очень любили цитировать древнюю поговорку «В здоровом теле – здоровый дух», однако парню было всегда интересно, как бы они отреагировали, узнав, что у этого римского выражения есть замечательное продолжение, и полностью фраза звучит так: «В здоровом теле здоровый дух – редкая удача». Марк обычно редко брался за перо, однако сегодня он решил подробно расписать то, что прочувствовал во время разговора с девушкой, и он решительно открыл блокнот, в который собирался записывать только лишь то, что узнает о своих сёстрах, для того, чтобы выразить в слове своё впечатление о прелестной гостье, которая так запала ему в душу. И парень очень жалел, что не может ни у кого уточнить касательно того, кем являлась его собеседница, ибо никто, кроме лакея, позвавшего его на кухню, не видел девушку, и по описаниям её никто не припоминал: в гостях у Сакамаки было множество дам с длинными чёрными волосами, а сам позвавший Марка коллега о ней ничего не знал – возможно, просто потому, что почти никогда без надобности не выходил за пределы отведённой ему территории, которую он обслуживал - со второго этажа особняка. Марк пытался реконструировать разговор на письме, но у него плохо получалось воспроизвести непринуждённость речи общительной незнакомки, и он записал лишь несколько фраз и древнегреческих поговорок, которые он запомнил. Языка Эллады брат Мелиссы не знал, однако снисходительная собеседница перевела ему на японский всё то, что пыталась выразить благозвучными гомеровскими метрами. В результате получилась очень красивая подборка весьма мудрых выражений и тонких замечаний касательно древних искусства и политики – хоть сейчас вставляй в какой-нибудь исторический фильм или роман, и все поверят, что именно так и говорили в древности образованные афиняне. И Марк был рад, что ему не пришлось соперничать с девушкой в знании античной культуры, ибо он, разумеется, был далеко не так хорошо подкован в ней. Однако оригинального самовыражения вампирши (парень очень злился на себя, что не узнал хотя бы того, как её зовут) с лихвой хватило для того, чтобы разговор, несмотря на некоторую неосведомлённость парня, был поддержан на должном уровне. Радовался Марк и тому, что успел перекинуться с девушкой парой фраз о жизни Мелиссы и выяснил, что его сестра обладает в поместье достаточным влиянием для того, чтобы на неё смотрели свысока, а, соответственно, не имели повода оскорбить или унизить её каким-нибудь бестактным или вульгарным замечанием. Правда, Айяно говорила об этом вскользь, и, как бы Марк не пытался повернуть разговор в интересующее его русло, девушка упорно не хотела обсуждать свою подругу, предпочитая говорить о себе самой, и рассказы о своих каждодневных приключениях где-то в на окраинах Токио, где незнакомка предпочитала выслеживать своих жертв, были столь многословны и столь энергичны, что в этот монолог трудно было вставить хотя бы слово, пусть даже и простое оценочное. Однако под конец и Марку удалось поведать о себе немного из того, что он насочинял, чтобы случайным образом не выдать себя. И Айяно, по-видимому, понравилась его легенда о том, что он решил заработать на жизнь, служа в богатом доме, чтобы обеспечить свою попавшую в затруднительную ситуацию семью, которая осталась без поддержки после того, как сестра нового лакея отправилась искать счастья за границу, выйдя замуж за человека, требующего от неё не сколько быть прилежной и домовитой хозяйкой, сколько образованной леди, с которой не стыдно появиться в обществе и выгодно блеснуть собой на её фоне. Айяно сказала, что с такими мужьями порой бывает очень трудно: их нарциссизм перехлёстывает через край, и бедняжкам-содержанкам только и остаётся, что притворяться счастливыми на людях, терпя нелёгкий, а порой и откровенно деспотичный характер мужа за решёткой своей золотой клетки. Однако после вампирша утешила Марка, сказав, что порой Сакамаки щедро поощряют добросовестных слуг, и, возможно, вскоре у парня появится возможность сколотить достаточный, пусть и небольшой поначалу капитал для того, чтобы его можно было пустить в дело и позволить своим родителям ни в чём не нуждаться, а, возможно, и суметь обеспечить сестру всем необходимым для того, чтобы она смогла выпутаться из сетей своего «покровителя» и выйти замуж по любви, а не по расчёту. Марка очень успокоили эти заверения, и он закончил пересказ событий, случившихся с ним сегодня, выражением надежды на лучшее и благословением своей судьбы. ______________________________ * «из глубины» (лат.)