Невесты для вампиров

— Что делаешь, Субару? — спросила Кристина у парня, глядя задумчиво на то, как он склонился над кипой тетрадей. — Да вот… Как видишь. Готовлюсь, как и ты. Информатику и литературу учу. — Вот как? — подняла бровь Кристина. — Очень мило… Рада, что ты не сидишь без дела. — Ну, да… Так-то, конечно, так… Хотя эта информатика очень и очень сложна. Особенно теория. Особенно для меня. Я даже начинаю думать, что некоторые разделы этой царственной науки не для моих мозгов. — О как, — улыбнулась Кристина. — А мне всегда казалось, что нет вещей, которые были бы тебе не по зубам. Ты всегда умел разгрызать твёрдые орехи. — Этот орех что-то уж больно твёрдый, — отозвался Субару. — Формулы, формулы… Терпеть их не могу, они такие заумные… Вообще предпочитаю практику. Практика лучше теории. А в железках я шарю лучше. — Вот и славно, вот и замечательно, — пропела Кристина. — Будешь много знать, больше, чем сейчас. — Много буду знать — скоро состарюсь, — хмыкнул Субару. — А я и так уже довольно старый. — Да ладно тебе… Ты очень талантлив, стоит только грамотно распорядиться этим талантом. — Ну да, ты права… Вот почему я тут и сижу битый час… Сижу и пишу, и думаю, как бы мне лучше поступить: оставить это на завтра, или уж сегодня доучить. Мои мозги скоро сварятся, а глаза — сама видишь — в кучу. — То же самое, — проворчала Кристина. — Ничего… Вспомни истинный смысл притчи Христа… «Не жалуйся и не раздражайся при неизбежных неприятностях жизни». То бишь не отвечай на зло. — Ну понятно… — А вот литература гораздо интереснее. — Конечно, только не теория литературы… — А мне всегда нравилась скорее она… Все эти сложности, вся эта история… Этот категориальный аппарат, которым она оперирует… Очень мило всё это, я тебе скажу. К тому же… Просто всё то, что вы читаете, нами уже читано-перечитано давно. — О, понятно, — улыбнулась Кристина. — Ясно-ясно. Ну, а как по мне, литература — это просто самый совершенный из предметов. — Я никогда не был прочь изучить что-то новенькое… Жаль только, что мало что нового на сей день может для себя обнаружить вампир. В основном всё то, что ему уже давно известно. Как говорится, «от Гомера до Апполинера». А в нашем случае — до Паланика и дальше. — Я так и не справилась с объёмом, — грустно сказала Кристина. — По ходу, придётся делать шпаргалки. — Не знаю, как у тебя это получится, милая, — съехидничал Субару. — Все наши преподаватели обладают отменным нюхом на это дело… Так что, думается мне, всё не так просто, как кажется. — Но попытка ведь не пытка? — Не пытка, — согласился Субару. — Только с большей долей вероятности я могу сказать тебе, что вы прогорите. Мы уже пробовали — ради интереса, и вылетели с урока. — Ах, — вздохнула Кристина. — Даже не думала, что всё так сложно. — Они просто делают своё дело, — отозвался Субару. — Они профессионалы. Конечно, они хотят, чтобы мы знали не меньше их, ведь они всю свою бессмертную душу вкладывают в свою профессию… — Ну да… А мы мучайся. — Как по мне, подготовка к истории литературы и к самой литературе в частности — забавная игра… Стоит только должным образом выучить правила и играть по ним честно. Честность, сама знаешь, плодотворнее честолюбия, это известный факт… Как в мире людей, так и в мире вампиров… — А что ты сейчас изучаешь? — полюбопытствовала Кристина. — Да вот… Гомера как раз и изучаю. То, что он оставил в назидание потомкам… Очень люблю этот эпизод про лотофагов, поедающих цветы и забывших обо всём на свете, в частности, о главной цели своих странствий… Которым потом воспользовался Теннисон для своего бессмертного шедевра «Вкушающие лотос»… Ты только почитай… Сентиментальный консерватизм — одно название направления меня приводит в экстаз… А стихи просто чудо… Прямо про наши вампирские неприкаянные, мятежные, дерзновенные и таинственные душеньки... Есть музыка, чей вздох нежнее упадает, Чем лепестки отцветших роз, Нежнее, чем роса, когда она блистает, Роняя слезы на утес; Нежней, чем падает на землю свет зарницы, Когда за морем спит гроза, Нежней, чем падают усталые ресницы На утомленные глаза; Есть музыка, чей вздох — как сладкая дремота, Что сходит с неба в тихий час, Есть мшистая постель, где крепко спит забота И где никто не будит нас; Там дышит гладь реки в согретом полумраке, Цветы баюкает волна, И с выступов глядя, к земле склонились маки В объятьях нежащего сна. Зачем душа болит, чужда отдохновенья, Неразлучимая с тоской, Меж тем как для всего нисходит миг забвенья, Всему даруется покой? Зачем одни лишь мы в пучине горя тонем, Одни лишь мы — венец всего, Из тьмы идя во тьму, зачем так скорбно стонем В терзаньи сердца своего? И вечно и всегда трепещут наши крылья, И нет скитаниям конца, И дух целебных снов не сгонит тень усилья С печально-бледного лица? И чужды нам слова чуть слышного завета: «В одном покое — торжество». Зачем же только мы томимся без привета, Одни лишь мы — венец всего? * _____________________________________ * А. Теннисон, «Вкушающие лотос»: http://www.stihi-xix-xx-vekov.ru/tennison1.html