Невесты для вампиров

В лекционном кабинете было тихо. Слышны были поскрипывания ручек и тиканье часов, отмеряющее быстробегущее время. Экзамен по математике шёл своим чередом, и это было самым сложным из экзаменов в школе вампиров. Субару корпел над сложным примером. Математика всегда давалась ему не в пример легче остальных дисциплин, но и здесь были свои каверзы, неожиданности и подвохи, особенно в высших её разделах. Так что вампиру, несмотря на все его дарования и природный ум, приходилось попотеть. — Та-ак, ну-ка тихо! — пропел высокий учитель, услышав разговоры на задней парте. — Вы знаете, что будет, если я обнаружу, что вы списываете! Сказано это было ради формальности: преподаватель прекрасно знал, что вампиры никогда не списывают: долгие годы муштры приучили их к тому, что они и без шпаргалок прекрасно владели материалом. В кабинете снова наступила тишина. «Так, а если свернуть этот пример… Довести его до единицы…» — подумал Субару, глядя на формулу, которая никак не поддавалась расшифровке. Это было тем более странно — то, что он никак не мог понять, что делать с этим примером, — чем больше Субару понимал, что в этой науке наук не было ничего, чего бы он мог не знать и не понимать. Однако решение пришло довольно быстро. Помог Субару в этом один простой приём: он закрыл глаза и постарался успокоить мысли, которые в беспорядке витали у него в голове. «Пусть грязь осядет, тогда правильное решение придёт само собой», — подумалось вампиру. Решение, действительно, вскоре пришло. И, попотев немного, вампир разобрался с примером. Он вписал ответ в соответствующую клеточку и облокотился на руки, глядя на то, как за окном мерно капает капель. Ему всегда нравилась весна. Это время года пробуждало от созерцания после зимней спячки. Это время года настраивало на лирический лад, и вовсе не хотелось сидеть в аудитории, напрягая мозг: хотелось уйти подальше в поля и забыть обо всём на свете. «Лютиэн же и вовсе желала бродить и не возвращаться, забыв свой дом, семью и всё величие эльфийских владений», — вспомнилось ему выражение из известной книжки английского профессора. Субару вспомнил, как прошлой весной он и Кристина бродили в лесу, собирая ландыши. Это воспоминание было одним из самых живых среди тех, что он хранил в своей памяти. Это было время, когда он был счастлив как никогда за все годы своей долгой, утомительной жизни. «Разве может быть счастье такой силы и такой интенсивности?» — грустно думал парень, понимая то, что не бывает радуги без дождя. «Жаль, что мгновенья счастья так ленивы на подъём, как сказал поэт». До Кристины он и понятия не имел о том, что может быть счастливым. Вечность казалась ему утомительной рутиной, а разум — механическим орудием, позволяющим не сойти с ума от скуки в ней. «Паскаль носил в душе водоворот без дна… Никогда не быть вне чисел, вне Сознанья!» — эта строчка Бодлера всплыла в голове парня, когда он вспомнил о томительных годах одиночества, когда он не знал, где искать тот смысл, который бы наполнил его жизнь разноцветьем красок, звуков и ощущений, и прочими нюансами, которые дарят нам ощущение многоплановости бытия, желания почувствовать за казалось бы, простыми его проявлениями, абсолютное. Девушка подарила ему целый мир идей и ощущений, и это было тем более прекрасно, что до этого он встречал лишь тех, кому нечего было скрывать, а, соответственно, нечего было и открывать. Так что он почитал свою невесту за бесценный подарок судьбы, и считал, что большего ему не было нужно. Может быть, Субару был прав, считая, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, и что не стоит искать счастья разными путями, а стоит просто обнаружить его в себе. Все мы исполнены светом любви и понимания, стоит только высвободить этот свет, и он засияет полным блеском, освещая собой мрак погружённого во тьму холодного, греховного мира. Он как всегда закончил первым. Сдав экзаменационный лист, он вышел в коридор и обнаружил там Кристину, которая бросилась ему на шею, окутав тонким ароматом неизвестного ему ранее парфюма. — О, Субару… — Кристина улыбнулась так безмятежно, что у парня отпала способность размышлять о том, правильно ли он решил последний пример. — Я так рада… Так рада снова тебя видеть… Это странно даже для меня, для той, кто привыкла видеть тебя каждый день здесь, рядом с собой… Не отвергай мою любовь, хотя я и знаю, что твой интеллект, как и всегда, будет действовать против твоей потребности в любви… Ох уж этот глупый, мерзкий естественный конфликт между моим желанием дарить любовь и твоей интеллектуальной реакцией на неё… Они гуляли по школьному саду, наполненному густым ароматом цветущей вишни. Кристина читала древнего японского поэта, и Субару вспомнилось его восемнадцатилетие, когда он впервые по-настоящему ощутил прелесть весны, наполненной юношескими восторгами, когда мир казался ему полным красоты, что «шлёт благовония, и звуки, и цвета». Когда Кристина позвала его узнать результаты экзаменов, парень очень не хотел идти обратно в школу. Он знал, что, утратив на мгновение это упоительное ощущение близости, он, возможно, уже никогда больше не ощутит очарование именно этого момента, который, по меткому выражению Сэлинджера, хотелось бы поместить под хрустальный колпак и не трогать более… — Ну, как я и ожидала, — ответила Кристина. — Что же ещё ты мог получить, родной? — А?.. — рассеянно ответил Субару. — Ах, да… Спасибо, Кристина… Спасибо за поддержку. Вампир повертел листок, на котором значилась высшая отметка. Значит, он всё-таки правильно решил тот пример… О чём он думал, когда пытался вычислить эту архисложность? Кажется, он вспоминал аромат волос невесты — этот запах, который был не сравним ни с чем другим…