Молодые и влюблённые.

В квартире Юриного дедушки отдаёт чем-то постсоветским. Отабек, ждущий свою зазнобу из магазина, ни разу в СССР не жил, даже близко не застал, зато он занимается самообразованием в перерывах между тренировками, поэтому насытился этим самым духом пионерства, булочек по десять копеек и телевизоров с рожками по самое не хочу. Ему вообще-то нравятся фильмы семидесятых — восьмидесятых годов, скачущие от показной наивности до глубоких тем. Прямо как сам Плисецкий. Он то вспыльчивый ребёнок, то сдержанный серьёзный спортсмен, откатывающий самые сложные программы. За таким глаз да глаз. И желательно чтобы следил за ним не один человек. В этом они с Николаем — никаких отчеств, сынок, ты всё-таки встречаешься с моим внуком! — абсолютно солидарны. Поэтому Отабек довольно быстро развил в себе привычку справляться о делах Юры едва они только начали дружить. Плисецкий с детской непосредственностью и подростковой хамоватостью послушно отвечал на каждую смс. Алтын, правда, предпочитал цензурщину, а не «да добрался я блять», но Юру было легче терпеть, чем перевоспитывать. У Отабека самого воз и маленькая тележка неудобных привычек, начиная от манеры спать, раскинувшись во всю кровать и подгребая под себя одеяло — «охерел в край свои грабли раскидывать?!» — до упрямого желания скрывать любое недомогание. И ничего, как-то с Плисецким уживаются. И даже имеют некоторые планы на совместное будущее. С последними поспособствовал сам Николай, усадив как-то напрягшегося Отабека, — а вдруг скажет «отвали от моего внука»? — за стол и подсунув тарелку с горячей самсой.  — Ты чем кроме спорта увлекаешься? — не издалека начал Николай, заварив им обоим чай. Алтын с облегчением отметил, что хотя бы без молока или ещё каких-то «национальных» заморочек. Хватает самсы, которую он не ест.  — Увлечений у меня много, — уклончиво откликнулся Отабек, крутя в руках чашку и стараясь не глядеть на слоёные пирожки. — Да вы ведь не об этом, — самса самостоятельно бросалась ему в глаза, напоминая, что ещё немного и он может обидеть Николая. — Осваиваю профессию менеджера.  — Это хорошо, — степенно кивнул Николай. — Я-то волновался, — он улыбнулся, отчего морщинок возле глаз стало ещё больше, а Алтын с лёгкой тоской подумал, что Россия Россией, а по своей семье он всё равно скучает, — что Юрка себе какого-нибудь чёрта выкопает. Ты же знаешь, какой он. Николай заговорщицки понизил голос, будто внук мог услышать. К счастью, при всей своей феноменальной вредности, феноменальным слухом Плисецкий не обладал и из магазина их услышать никак не мог. Отабек тем не менее послушно кивнул, принимая правила игры. «Какой» Юра он знал не понаслышке, а на практике.  — Молодёжь сейчас дикая, — вздохнул Николай, беря одну самсу и откусывая уголок. — Рад, что ему ты полюбился. Самоконтроль и сознательность у тебя что надо. Отабек скромно промолчал. Он сомневался, что в свои двадцать уже потерял возможность зваться молодёжью. Да и Юра дальновидно посоветовал ему не рассказывать дедушке, что Алтын любит гонять без шлема, пьянеет только со второй бутылки даже на голодный желудок и хвалёный самоконтроль у него треснул на следующий день после шестнадцатилетия русской феечки. Кроме самоконтроля тогда треснул телефон Юры, который он забыл вытащить из кармана, когда Отабек со всего размаха усадил его на стол, наваливаясь сверху. Техника не выдержала. Алтын её понимал.  — Хорошая профессия — это важно, — поучительно произнёс Николай, с намёком пододвигая тарелку с самсой ближе к Отабеку. Отабек подавил порыв отодвинуться дальше. — Мало ли, как жизнь повернётся, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, — мужчина постучал по деревянной ножке стола. — А так будете с Юркой жить. Вместе перебьётесь, что бы ни случилось. Отабек снова кивнул, внутри же заходясь от волнения. Это родительское благословение? Он и правда может в будущем жить с Юрой? То есть в это ещё кто-то верит, кроме него самого и как всегда оптимистичной Милы, которая его толком не знает, но всё равно поддерживает? Хлопнула дверь квартиры и в коридоре зашуршали пакеты.  — Без меня жрёте? — крикнул Юра, кидая ключи на тумбочку, куртку — на вешалку, а кулёк с продуктами — к раковине. — А подождать? — Мы только сели, — успокоил внука Николай. — Чай себе наливай. Они вместе с Отабеком уставились на шныряющего по кухне Плисецкого, который дважды открыл и закрыл дверцу настенного шкафчика, словно чашка могла там сама собой появиться. Николай укоряюще вздохнул.  — Небось опять в комнате оставил.  — Мда, проблема, мда, — подкатил глаза Юра, доставая одну из сувенирных кружек, которыми его снабжал Отабек и Мила. — Чем это пахнет таким?  — Самса, — гордо откликнулся Николай, бросая довольный взгляд на Алтына. Тот слабо улыбнулся, для верности сцепив обе руки на чашке. Может прикинуться не голодным? Юру, конечно, таким манёвром фиг проведёшь, но может тому хватит такта промолчать?  — Чего? — возмущённо протянул за его плечом Плисецкий и спустя мгновение плюхнулся на стул сбоку, сразу подсовывая озябшие ноги — опять в кедах шлялся! — под ступни Отабеку. — Ты чо его голодом пытаешь? — Алтын и встрять не успел, как Юра выложил все карты. — Он самсу терпеть не может.  — Да что ты? — ужаснулся Николай, подскакивая как на иголках. — А я-то… Что ж ты раньше-то… Отабек что-то пытался объяснить и успокоить, Николай суетился, Юра рылся в холодильнике на предмет продуктов для бутербродов…  — Заснул? — дружелюбно проговорили над его головой, и Отабек разлепил глаза, глядя на настоящего Николая, а не на призрак из воспоминаний. Мужчина держал в руке полосатый плед с неопрятной бахромой. — Укрыть?  — Сам укрою, — вышел из ванной Юра, всё ещё красный после прогулки по декабрьской улице. Алтын почувствовал лёгкое недовольство: он пропустил его приход. — Деда, а что поесть?  — На столе, — Николай положил плед на подлокотник дивана, уходя в коридор. — Схожу за платёжкой. Вроде должны были уже принести.  — Ну хз, я не видел, — пожал плечами Юра, будто игнорируя заспанного Отабека на диване. Тот этому был даже рад. Наверняка, так себе зрелище. Он потёр глаза, постепенно понимая, что действительно задремал, и теперь плечи и спина неприятно тянут из-за неудобной позы. Сбоку послышались быстрые шаги. Отабек едва успел собраться, отодвигаясь в сторону, как рядом с ним плюхнулся со всего размаха Плисецкий, сходу просовывая правую руку ему под поясницу, закидывая ногу и притираясь холодной щекой к плечу.  — Жри давай, спящая красавица, — радостно произнёс он, аккуратно поднося отрезанный кружок кекса ко рту Алтына. Тот не стал возражать. Юра только успел охнуть, когда выпечка во мгновение ока исчезла из его рук. — Нихерасе ты запитонил!  — Если я запитонил, то ты меня заудавил, — неловко пошутил Отабек, с трудом вытаскивая руку, зажатую Плисецким, и зарываясь пальцами тому в волосы на затылке. Юра рассмеялся так, будто это была лучшая шутка на свете, и ему стало как-то неправдоподобно радостно. Если так смеются над тупейшим юмором, то, может, и будущее делить будут?  — Юр, а ты думал, кем станешь, когда из катания уйдёшь? — осторожно спросил он, когда за Николаем захлопнулась дверь, а Плисецкий прекратил лезть целоваться. Юра дёрнул плечом.  — Хуя я уйду из катания? Тренером стану, — он искоса глянул на Отабека. — А ты своей фотографией займёшься, да? Ну или вспомнишь, чо у тебя в дипломе написано, — Юра порылся под собой, вытаскивая пульт и с шипением кинул его к краю дивана. — Думаю, что за херня мне в бок врезается. Ты чего?! Он удивлённой ойкнул, когда Отабек прижал его к себе плотнее, целуя в висок. Никогда бы не подумал, что манера Никифорова так целовать Кацуки окажется настолько привлекательной. Юра завозился, но Алтын не пустил, снова касаясь губами кончика брови. Как объяснить Плисецкому, к чему он начал этот разговор? И не рано ли обсуждать? Может, ещё пару лет подождать? Вдруг они разбегутся к тому времени?  — Опять всякой хернёй грузишься, — глубокомысленно заметил Юра, смирившийся с тем, что его не выпустят из объятий и будут целомудренно целовать. — И кретину вроде Виктора понятно, что нам уже можно квартиру покупать и пуделя, блять, заводить. Хотя пудель — это уже лишнее. Кота надо. Отабек хмыкнул, улыбаясь ему в макушку. А может, ничего не рано. Да и обсуждать действительно ничего не нужно, и так всё понятно.