Звезда надежды

Убедившись, что ребёнок уснул, Чан Ду осмотрелась ещё раз в поисках хоть каких-нибудь следов, и вскоре на её лице застыл ужас: буквально в нескольких шагах от того места, где она стояла, неподвижно лежал человек. И как она не заметила раньше? Чан Ду присмотрелась к нему и в ужасе отпрянула – мужчина был мёртв. Малыш проснулся и истошно закричал. «О, Будда, бедный ребёнок! Это что же, твой отец? Что же здесь случилось?! - размышляла монахиня, поспешно отходя подальше от страшного места. – Тише, малыш, тише… Всё будет хорошо…» Отойдя на безопасное расстояние, она принялась успокаивать найдёныша, и он вновь уснул. Чан Ду потеряла счёт времени. Впервые за много дней все печали разом оставили её, а тревоги отступили прочь, уступив место долгожданному, согревающему душу покою. Она не могла оторвать глаз от спящего на её руках малыша, не убирала с лица счастливую улыбку, наслаждалась этими мгновениями, как ценнейшими сокровищами. Мысли о том, что так не может продолжаться вечно, что о ребёнке придётся сообщить и его, конечно же, заберут, не тревожили её в этот час. И, конечно же, зря… Идиллию разорвал пронзительный голос, звавший изо всех сил: - Сестра Чан! Сестра Чааан! Где ты?! Чан Ду вздрогнула от неожиданности и едва не разбудила ребёнка, а затем медленно обернулась. - Аааа, вот ты где! – повторил всё тот же голос, но уже беспокойнее. – Зачем же ты снова ушла?! Бхикшуни в этот раз сурово тебя накажет и хорошо, если ты будешь просто переписывать священные тексты, а если что страшнее? Она ведь насчёт наказаний очень изобретательна… Ох… Идём же, идём скорее! - Я не могу спешить, сестра Хванг, - спокойно ответила Чан Ду, будто пропустила слова о наказании мимо ушей. - Что значит «не могу»? И вообще, что это у тебя в руках такое? – теперь беспокойство на лице сестры Хванг уступило место любопытству. Она приблизилась почти вплотную и, посмотрев на свёрток, вскрикнула, а затем поспешно прикрыла рот рукой. - Что… Как же… Откуда он здесь?! – запинаясь, спросила она минуту спустя. - Я нашла его недалеко отсюда рядом с телом, возможно, его отца, - объяснила Чан Ду. – И, если мы оставим его здесь, он погибнет. – Ты права, нам лучше поскорее уйти отсюда. Глаза сестры Хванг выпучились от удивления, но спорить она не стала, и дорогу до монастыря монахини преодолели в полном молчании. - Ступай, сестра Чан, бхикшуни ждёт тебя, - первое, что услышала Чан Ду, едва переступив порог. Силы тут же покинули её, а мысли назойливым роем закрутились в голове, не давая сосредоточиться. Что скажет Посвящённая монахиня? Что будет с малышом? Какова будет его судьба? Мучаясь этими вопросами, Чан Ду на ватных ногах добралась до заветной комнаты и в нерешительности застыла на пороге. Келья бхикшуни, как и все другие, была довольно уютной. Здесь пахло сандаловым деревом. Ничего лишнего, чисто и аккуратно. Монахиня сидела за небольшим столиком, направив взгляд на небольшую статуэтку Будды. Худая, хрупкая, с бритой головой и печатью глубокой задумчивости на лице женщина казалась существом из другого мира. От неё исходила необычная сила, способная дать покой и умиротворение любому, кто заговаривал с ней. Она была бесконечно добра, но в то же время достаточно строга к соблюдению правил. - Подойди, Чан Ду, - произнесла бхикшуни мягким, глубоким голосом. – До меня дошла весть, что сегодня ты вернулась не одна. Подойди же, покажи мне найдёныша. Чан Ду повиновалась, и малыш плавно перекочевал на руки к Посвящённой монахине. - Надо же, какой славный, - восхитилась та, и на её всегда спокойном лице промелькнула тень улыбки. Расскажи подробно, как ты нашла его? Чан Ду снова повиновалась. Когда она закончила свой недолгий рассказ, бхикшуни ещё долго молчала, а затем сказала: - Ты ведь понимаешь, что мы не можем бросить его на произвол судьбы? Но и здесь, среди женщин, ему не место. Мы должны найти для него хорошую семью, чтобы о нём заботились, как подобает. Эти слова лишили Чан Ду воздуха, и в то же время придали ей сил. - Но, ведь… Забрать? Нет! Не отдавайте его… Нет! – иступлено закричала она и, упав на колени и отчаянно рыдая, попыталась схватить край одежд старшей монахини. – Умоляю Вас, оставьте его… Оставьте здесь… Я… Я буду заботиться о нём… Пожалуйста! Умоляю… Чан Ду хотела сказать ещё что-то, но келья вдруг поплыла перед глазами, превратившись в одно большое пятно, в висках застучала отчаянная боль, а сознание начало поспешно уходить, пока, наконец, не утратилось вовсе. Резкий запах лекарств был первым, что почувствовала Чан Ду, очнувшись. Над ней склонилась обеспокоенная сестра Хванг. - Наконец-то ты пришла в себя! – радостно возвестила она. – А мы-то уже начали терять надежду! - Где… где малыш? – спросила Чан Ду и, приложив неимоверные усилия, присела на кровати. - С ним всё хорошо, - ответил голос старшей монахини. – Я не хотела бы терять тебя, Чан Ду, а от этого ребёнка зависит твоя жизнь. Я оставлю его здесь. Теперь ты за него в ответе. Чан Ду хотела вскочить и рассыпаться в благодарностях, но не успела: в комнату влетела одна из монахинь и, задыхаясь, встревоженно сообщала: - Её Величество… Императрица Танашири здесь!