Каждому свое, или Обычные будни Паскаля

      В парке стоял жаркий полдень. Птицы под сенью деревьев лениво перекликались на разные голоса. Ветер едва шевелил сочную листву.       Актер прищурился от яркого солнца и с блаженной улыбкой растянулся на траве. Над ним возвышалось дерево грецкого ореха. Время плодов еще не пришло, поэтому с раскидистых веток зелеными сережками свисали соцветия. Вокруг них гудели дикие пчелы.       "Как же хорошо! — подумал Актер, зажмурившись. — А будь тут Догматик, то уже все уши прожужжал бы о всякой ерунде".       В последнее время Актеру нечасто удавалось улизнуть из дома. Обычно он выходил на прогулку со своей семьей или с кем-то из них. При этом Актеру приходилось еще всех уговаривать: Догматик без явной пользы или интереса для себя никуда не пойдет; Мещанин, даже если его уломаешь, по два часа будет думать, что ему надеть; а Лентяя придется тащить силком, ведь ему и дома нормально. И быть главным инициатором всех вылазок на природу Актеру стало надоедать.       Пару раз ему удавалось выйти самому, пока остальные были чем-то заняты. Но переживания о том, что без него все обязательно поцапаются друг с другом или чего еще похуже, заставляли Актера в скорости возвращаться домой.       Сегодня Актер оставил всех надолго, заблаговременно продумав план (наверное, это тесное общение с Догматиком повысило его организаторские способности). Самому умному члену команды он открыл одну масштабную статью на сайте, где несколько пользователей уже развели настоящий холивар. Самому робкому Актер оставил пачку своих журналов, пестрящих фотографиями знаменитостей, статьями о здоровом питании, книго- и кинообзорами, а также кроссвордами. Ну а главному лежебоке он дал в руки большой пакет с ирисками. Все это должно было их безопасно развлечь на несколько часов уж точно.       Актер приоткрыл глаза и увидел над собой клочки чистого лазурного неба в просветах между листьями. Затем он, будто играючи, открывал и закрывал левый и правый глаз по очереди. Каждый раз он видел почти одну и ту же картину, но с разного ракурса и чуть другого оттенка. Он заметил, что все вокруг кажется блеклым, когда солнце подолгу светит в закрытые глаза. И наоборот, когда глаза отдыхают в тени, вещи кажутся более насыщенных цветов. "Забавно, — с улыбкой подумал Актер. — Надо рассказать Догматику, ему должно понравится, — он тут же представил себе беспристрастное лицо в строгих очках. — Хотя, скорее всего, он объяснит это как-нибудь скучно и по-научному".       — И не надоело тебе, шут гороховый, выдумывать небылицы? Именно из-за таких ротозеев, как ты, мне приходится копаться во множестве справочников и участвовать во всевозможных форумах, чтобы проверить подлинность твоих слов и их научную обоснованность!       Актер сказал последние пару предложений вслух, копируя голос Догматика. Получилось у него довольно похоже, особенно перелив интонации и постановка ударений, отчего он весело рассмеялся.       "А ведь в самом деле, будь он здесь, испортил бы мне все наслаждение. Вот, например, цветок ореха. Как по мне, это настоящая зеленая гусеница. Длинная такая, с тысячью ножек, которые все разом вращаются при движении. А поэты называют их сережками. Нет, мне такие точно не пойдут. Скажи я такое Догматику, он бы обозвал меня клоуном. Да-а... И самым романтичным из его уст был бы рассказ о символике грецкого ореха у древних народов".       До ушей Актера долетели далекие басы концерта с другого конца парка. Нахмурившись, он нехотя повернул голову в сторону звука.       — Опять Романтику скучно, — Актер закатил глаза. — И он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой...       Актер иногда встречал Романтика. И это было равносильно встречи с сорванным пожарным гидрантом. Весело, озорно, всепоглощающе, да. Но не постоянно. Романтик умел отвлечь от проблем и просто помочь выпустить пар. Приятно, когда идешь усталый, а тут тебя освежили контрастные брызги чьей-то радости. Однако кому понравится жить в фонтане, где холодная вода внезапно сменяется кипятком, а иногда и вовсе кислотой? В общем, не то пальто.       Актер подумал, что он тоже мог бы быть ярким и дерзким, жить на полную катушку, не считаясь ни с кем. Но он понимал, чем это может обернуться для его семьи. Да и не вынес бы. Он предпочитал быть звездой, а не кометой. Угольком, а не спичкой. Долго тлеть, а не быстро сгорать. Поддерживать жизнь, считал Актер, куда важнее, чем ослепительно блистать на сцене. Не нужно быть важным, а важно быть нужным.       "А нужен ли я кому-то кроме семьи? Может, я тоже мог бы кому-то помочь и кого-то еще утешить? — предположил Актер, но тут же себя одернул. — Размечтался. Разве мне мало домашних?"       Луч солнца прокрался сквозь листву и ударил по глазам. Актер не стал менять своего положения, а просто накрыл лицо рукой. Странно, но он был рад солнцу. Этот обычный жест, который повторил бы даже Лентяй, удачно помог Актеру скрыть от всего мира его печаль от своей бесполезности. Он был благодарен солнцу за такую естественную маску.       Однако, какой ширмой не ограждайся, а чувства не исчезнут. Они будут перепревать внутри, давая ценный перегной для горестных всходов. И пожинать их — дело неблагодарное. Как неухоженное поле, поросшее сорняками.       Что же так опечалило Актера? Отчего ему так захотелось скрыться под маской безразличия? От своей ненужности. От разбитых иллюзий и несбывшихся надежд. Актер изнывал от необъяснимой тоски по неведомому чувству своей надобности, своей полезности.       Догматик как-то ему читал философские труды великих мыслителей древности, и среди них была фраза, вызвавшая жаркий спор между ними. "Чего не имел, по тому не горюешь", — гласила она. Догматик был на стороне того пыльного философа, конечно же. А Актер пытался объяснить ему то, что не всякое чувство подвластно объяснению.       И вот теперь он горевал по своим несбыточным мечтам.       "Как сделать так, чтобы все были счастливы? Утопия..."       Неожиданно для себя Актер тихонько запел. Редкий щебет птиц, шелест травы и листьев, отзвуки концерта — все это должно было заглушить его голос для случайного прохожего. Старая детская песенка, знакомые слова и мотив оживили в памяти Актера лучшие моменты его жизни. Грусть как бы отступила, давая место светлым воспоминаниям. От ностальгии сладостно защемило в груди, а воображение услужливо прокручивало киноленту былых дней.       Этот фантазер так увлекся своими воспоминаниями, что не замечал ничего вокруг. Ни смолкших в одночасье птиц, ни шороха травы неподалеку. Ни даже тени, павшей на лицо.       Сердце Актера пело. Ни для кого и для всех.