Каждому свое, или Обычные будни Паскаля

      Ключ со знакомым щелчком повернулся в замке и дверь отворилась.       — ...и все у него получилось, не стоит делать преждевременных выводов, — сказал кому-то вошедший. Связка на брелке звякнула в чаше. — Сухарь, ты дома?       В ответ не раздалось ни звука.       — Наверняка, дрыхнет, — предположил второй голос. — Или опять ушел в астрал.       — Скорее всего, — поддакнул третий.       — Пойду проверю, — вмешался снова первый. — Вот, Собственник, разбери, пожалуйста, сумки.       — Ну конечно, ты же у нас Дворянин, а как разобрать — так сразу я.       — Ты хочешь его поискать? К тому же, именно ты настоял на свиных ребрышках в пиве с десертом в виде бисквитного торта.       — И что с ними не так, грамотей?       — Даже не знаю, с чего начать. Ты, например, никогда не задумывался, что у других могут быть иные вкусы и предпочтения? Может, кому-то они не нравятся?       — Да как это вообще может не нравиться? — возмутился Собственник. — Хрустящая корочка, горячее мяско... Пропитанный торт с чаем, в конце концов. Это вкусно, чтоб ты знал! И кто в этом не догоняет — их проблемы.       — Пытаться тебе что-то объяснить — всё равно, что в стенку горохом кидаться. Ты хоть понимаешь, насколько глупо спорить о вкусах?       — Вот именно. Зачем спорить, если выбор очевиден?       — Просто забудь. Будь добр, займись ужином, у тебя это лучше всего получается.       — Эх, не петришь ты ничего в красивой морской жизни! Ладно, иди, ищи своего невидимку. А как появится, пусть отрапартует, удалось ему расколоть пленника или нет. Эй, Школяр, где ты там застрял? Давай сюда.       — Кто еще тут сухарь, — негромко пробормотал Дворянин, отойдя на достаточное расстояние от шума прихожей, и заглянул в темноту комнаты. — Сухарь, ты здесь?       Он сделал пару шагов и протянул руку к выключателю.       — Не надо, — прозвучал тихий, но отчетливый голос.       За окном напротив сгустились вечерние сумерки, но на их фоне прослеживался знакомый неподвижный силуэт.       Рука Дворянина замерла в паре дюймов от выключателя. Он знал, что Сухарь обычно не желает быть в центре внимания и вообще «светиться». Но в последнее время он и вовсе стал избегать светлых помещений и сторонился любого общества. На вопросы Дворянина, почему он так себя ведет, младший брат почти всегда отвечал: «Ты всё равно не поймешь», — а дальнейшие просьбы объяснить безапелляционно пресекались.       Поэтому Дворянин лишь осторожно поинтересовался:       — Ничего не хочешь мне рассказать?       — А должен?       — Послушай, если тебя что-то волнует...       — Избавь меня от своих советов, — довольно резковато попросил голос из темноты. — Скажи прямо.       Дворянину почудилось, что в ровном голосе Сухаря, предпочитающего оставаться в тени, проскочил намек на силу и независимость. Фальшивый, но до боли знакомый. Дворянину захотелось ободрить младшего, хотя он знал, что Сухарь не захочет быть втянутым в разговоры по душам. Поэтому, проглотив слова поддержки, Дворянин приблизился к окну и просто стал рядом.       — Один суетливый паренек раздавал всем на площади листовки о розыске, — он достал из кармана брюк сложенную бумажку и протянул ее брату. — Знакомое лицо?       Тонкие пальцы приняли сверток, и беспокойные угольки, сверкнув в темноте, задержались на фотографии разыскиваемого. Немногим дольше, чем того требовало простое опознание.       — Он целым и невредимым покинул дом, если это то, о чем ты хочешь знать, — спокойный взгляд Сухаря вернулся к окну.       — В этом-то я как раз и не сомневался, — медленно кивнул Дворянин, смотря в сумеречное окно. — Дежурный по части нарушения личного пространства у нас Собственник, а не ты.       Вместо расслабления от ненавязчивой шутки Сухарь лишь больше напрягся.       Дворянин уже пожалел, что согласился участвовать в этой авантюре. А если судить объективно, то ведь именно он и был организатором уголовного нарушения. Он до последнего предлагал Сухарю забыть свою навязчивую идею знакомства и переключиться на что-то другое. Но его брат уже который месяц грезил об Актере, отвлекаясь лишь на время сна. Не то, чтобы Дворянин сильно разбирался в эмоциях и чувствах, но он улавливал суть аналогии. А Сухарь как раз смотрел на Актера примерно тем же взглядом, что и Собственник на сочный стейк. Может, не с таким же аппетитом, но если Собственник сразу поглощал предмет своей привязанности, то Сухарь мог лишь издали наблюдать за Актером. Поэтому неудивительно, что созерцание растущей с каждым днем раздражительности и нелюдимости Сухаря привело к тому, что Дворянин однажды сдался.       После обеда они все вместе по желанию Собственника вышли на прогулку в парк, но неожиданно оказались в центре светопреставления. О концерте Романтика никто из них не знал, кроме Школяра (он иногда со скуки читал афишу), да и тот забыл остальным рассказать. Сухарь стоял как вкопанный и таращился на развернувшееся представление подобно толпе зевак вокруг с приоткрытым ртом. Песня Романтика пестрила словами о чувственности и понимании, что, вероятно, поначалу и привлекло Сухаря. Но он заметил, что Романтик даже глаз ни разу не открыл и ни на кого не посмотрел за всю песню. Тогда Сухарь нахмурился, пробурчал что-то о павлинах и выжидательно посмотрел на Дворянина. Последний дипломатично предложил уйти с концерта и поискать поблизости вагончик с закусками, на что Собственник сразу потащил всех своих сквозь толпу к выходу.       Из еды в парке была лишь сладкая вата и газировка, что не слишком обрадовало «мистера Вселенную». Собственник, купив по настоянию Дворянина еду не только себе, на ходу расправился со сладким и стал присматриваться к щебечущим птичкам. Но вскоре слух всей четверки уловил не только птичек, но и чей-то тихий напев. Сухарь схватил Дворянина за рукав и, вжав голову в плечи, выискивал глазами среди деревьев источник песни. Такая реакция была необычной даже для него, поэтому Дворянин с легким беспокойством посмотрел на младшего. «Это он», — только и сказал Сухарь, на что Дворянин добавил: «Не иначе, как маньяк с бензопилой». Сухарь на это ироничное замечание лишь сверкнул сощуренным взглядом по лицу Дворянина, едва удержавшись от комментария о равнодушии. Хороший и в меру волевой человек, коим его признавали многие, слышал о себе и такие слова, но считал более уместным на них не реагировать. А всё же, когда эта характеристика приписывалась родными, уверенность Дворянина в себе давала трещину. Может, это тесное общение с Сухарем сделали его черствым по отношению к чужим проблемам?       Что ж, пояснений в самом деле не требовалось. Дворянин понимал, что так всполошить Сухаря мог лишь Актер. Он учуял страх в глазах и судорожной хватке, объяснимый, скорее всего, тем, что ранее Сухарь не оказывался так близко к предмету своего непомерного интереса.       Тогда Дворянин и решил помочь этой робости своим способом. Проблему Сухаря он пояснил Собственнику доступным ему языком, и уговорил его помочь в организации операции по насильственному знакомству. Сам Дворянин был не в восторге от этого и постоянно твердил: «Плохая идея, плохая идея...». И когда Собственник неизвестно откуда достал хлороформ, и когда он захватом пожарного взваливал себе на плечи бесчувственное тело Актера, и когда тащил его домой под пристальным взглядом заламывающего себе руки Сухаря. По прибытию они оставили еще не пришедшего в себя человека на попечение Сухаря, а сами отправились за покупками к ужину. Пожелав ему удачи, Дворянин последним покинул дом, поэтому не знал, что было дальше.       — И как все прошло? — спросил он наконец. Дворянин понимал, что такой вопрос в лоб мог заставить Сухаря еще сильнее закрыться в своем панцире или вовсе заставить слиться с темнотой. И несмотря на эту способность, так раздражающую Собственника, все-таки спросил. Ведь он не знал, как еще помочь другу.       — Мы встретились и поговорили. Потом он ушел.       Голос бесцветный. Впрочем, как и всегда. В глубине души Дворянин еще надеялся хоть на какие-то впечатления, но напрасно.       — Ты хоть остался доволен?       В темноте черты лица не были достоверно видны, но Дворянину показалось, что собеседник скривил губы.       — Не знаю.       В этом коротком ответе, на удивление, не было лжи. Это Дворянин почувствовал наверняка: голос почти расслаблен, разве что какой-то потерянный.       — Я устал, — снова сказал Сухарь. — Ужинайте без меня. Я пойду спать.       — Ладно. Доброй ночи, — пожелал Дворянин, коснувшись плеча брата. Выходя из комнаты, он добавил: — Я всё-таки наберу тот номер из листовки — уточню, все ли в порядке. Ты ведь не против? Больно уж нервным был тот парнишка.       Фигура у окна не сдвинулась с места и неопределенно покивала головой.       Дворянин притворил за собой дверь, приглушив звуки из кухни. Он ушел, так не поняв, что его друг не просто устал. Он был разбит.       Сухарь тяжело вздохнул и, сунув руки в карман, уперся лбом в окно. Голова раскалывалась, а холод стекла немного притуплял этот приступ мигрени. Он смотрел на гуляющие под окнами пары и медленно сминал злосчастную листовку в кулаке. Но она плохо гнулась, будто была железной. Или это он сам не хотел ее помять?       Сухарь оставил свой пост у окна и поплелся в спальню. Приняв уже привычную таблетку снотворного, он забрался под одеяло. Сон дольше обычного избегал несчастного человека, но в скорости всё же милостиво принял его в свои объятия. Мышцы ослабли и лицо разгладилось, являя миру маску истинного покоя. И лишь рука Сухаря по-прежнему сжимала маленькую фотографию мечтательно улыбающегося Актера с подписью о пропаже.