Ты рядом

      Рейвен не пришлось спасать меня в очередной раз, потому что сообщение от Лексы пришло, когда мы были на третьей паре.       «Кларк, можно позвонить тебе вечером?»       — Ого, виноватый тон, — прошептала Рей, стараясь, чтобы не услышала Октавия. — Конечно, пусть звонит. Ты же этого и хотела.       — Мне написать ей, что ты разрешила? — ехидно поддела я подругу. Настроение сразу поднялось: хотя бы всё встанет на свои места.       — Да, — важно кивнула Рейвен и вновь погрузилась в содержание лекции.       «Да, после шести часов буду свободна».       Придирчиво оглядела послание: звучит суховато. Конечно, будь моя воля, я бы давно написала, что исстрадалась без сообщений Лексы, что её шаг навстречу был подобен дару богов Олимпа, что можно звонить не вечером, а прямо сейчас, и я готова сбежать с пары... С другой стороны, я же обиделась! Поэтому, в итоге, осталась довольна своей сдержанностью.       Дома я циркулировала по квартире, не в силах прекратить бесполезный бег по кругу. Когда было пять минут седьмого, я возмущённо уставилась на телефон: я свободна уже пять минут! Десять минут! Полчаса! Час!       «Чёрт, Лекса, для тебя я свободна уже всю жизнь!»       Я мрачно наливала чай, когда, наконец-то, раздался звонок. Я помчалась к телефону, который сиротливо лежал на кровати, отдышалась, подождала для важности ещё секунд пять, взяла трубку.       — Да, — равнодушнее, Кларк, говори равнодушнее; и так, чувствую, будет не разговор, а просто испытание для маленьких нервных клеточек.       — Привет.       — Привет.       — Кларк, я… Я была неправа позавчера. Не стоило так себя вести. Прости, пожалуйста.       — Да ничего, — мой голос дрогнул от растерянности. — Я тоже себя повела потом не лучшим образом.       — Я обещаю, что сделаю всё, чтобы это больше не повторилось.       — Лекса?       — Да?       — Может, скажешь всё же, что случилось? Тогда будет легче предотвращать все конфликты?       — Это… Это трудно объяснить…       — Я постараюсь понять, Лекс, — я решила подбодрить её и немного открыться. — Мне плохо, когда мы ссоримся. И мне не хочется этого больше.       — Мне тоже плохо, — мучительно выдавила Лекса. — Просто я не знаю, как это… Ты сейчас дома?       — Да.       — Можно я зайду? Мне наплевать, если у тебя беспорядок — быстро добавила она.       Я растерялась, но у неё был такой подавленный и непривычно серьёзный голос, что не могла отказать.       — Да, конечно… Ты далеко?       — Нет, рядом. Хотела сразу зайти к тебе, но потом подумала, что это будет внезапно. И неловко.       — Приходи, я тебя жду.       — Буду минут через десять, — повесила она трубку.       Меня затрясло. Наплевать на беспорядок. И я не ёрничаю. Что она скажет? По голосу похоже, будто она на что-то решилась. Но я к этому явно была не готова. В моих мечтах мы просто загладили конфликт, помирились, посмеялись, попрощались до завтрашнего дня. Я напугалась. Звонить Рейвен было поздно, потому что Лекса придёт с минуты на минуту. Я попробовала чем-то занять себя в эти десять минут, но получилось так, что незаметно очутилась в прихожей. Мысли в голове хаотично метались, и внутри зрело неприятное предчувствие, что мне не понравится наш разговор. Я понимала, что он должен состояться, но всё внутри отталкивало его или умоляло перенести на более поздний срок.       Звонок в дверь выбил все мысли из головы. Я быстро открыла. На пороге стояла Лекса, немного бледная, настороженная. Похожа на беззащитного ребёнка, который провинился, но ждёт, что его простят.       — Привет, — исподлобья посмотрела она. Зелёные, в половину лица глаза, в которых плещется испуг. Интересно, что в моих?       — Уже здоровались, заходи, — попыталась взять себя в руки я.       — Да… — она сняла кеды и нерешительно взглянула на меня.       — Пойдём в комнату, хочешь чего-нибудь?       Лекса от волнения даже не поняла, о чём я её спрашиваю.       — Чай? Сок? У меня есть даже кофе.       — Нет, спасибо, — она не отреагировала на шутку. — Я пришла поговорить, это важно.       — Лекса, — я взяла её за руку: ледяная. — Успокойся. Эй, — я откинула её волосы и заправила прядь за ухо. — Это же я. Знаю, меня тяжело узнать, когда на ногах одинаковые носки.       Она слабо улыбнулась, а я взбодрилась и повела её в комнату, где усадила на диван, а сама села напротив, всё так же продолжая держать её за руку, мягко поглаживая, успокаивая этим неторопливым движением больше себя, чем её.       — В общем, это насчёт того, что… Когда я ушла. Ты не виновата. И это не перепады настроения. Чёрт, я не думала, что будет настолько тяжело.       Её сбивчивая речь мало что прояснила, но я терпеливо поглаживала её, выжидательно смотря прямо в глаза, которые избегали моего взгляда.       — Фуф… В общем, вот, смотри. — она вытащила телефон, зашла в галерею, потом показала , что было на экране.       Я еле подавила удивлённый возглас: она показывала фотографию, где они были с Костией, ту самую: Лекса смеётся, Костия смотрит вниз. Слава всем богам, что я не воскликнула: «О, Костия, а что это она у тебя в телефоне делает?» Представляю, реакцию Лексы, я даже слегка хихикнула про себя, но следующие слова выбили из меня не только всё веселье, но и опору из-под ног.       — Это моя девушка.       — …?       — Бывшая, — моментально поправилась Лекса. — Бывшая девушка.       Она смотрела на меня, пытаясь уловить хотя бы тень реакции, но я просто застыла, шокированная её словами.       — Кларк, ты понимаешь, о чём я говорю?       — Да, — покойник бы сказал громче.       — Я не знала, как тебе сказать, что встречалась с девушкой, боялась, как ты к этому отнесёшься. Просто потом будет тяжело это скрывать. И из-за этого у нас и произошла ссора с тобой.       — Что? Из-за Ко… какой-то девушки? — быстро поправилась я. — При чём здесь она?       Я реально была в полной прострации. Я ожидала каких-то гладких слов о перепадах настроения, о левых причинах (проблемы в семье, на работе, на учёбе), максимум — о недовольстве моими подругами; в самых смелых мечтах звучали слова Лексы о Финне. Но … Какого чёрта? Костия? Да пусть она провалится с этого моста вниз!       — Пожалуйста, послушай, только не перебивай. Мне тяжело было на это решиться. Её зовут Костия. Мы… Мы встречались. Долго. С первого курса. И… И она мне сразу понравилась. И да, у меня до неё никого не было, но я понимала, что к парням меня никогда не тянуло. Я сначала не осознавала, что происходит, но Костия была настойчивой и решительной. Она сделала первый шаг, предложив мне встречаться. И… И я согласилась, потому что чувствовала, что это настоящее. Я не думала о том, как это примут родители, друзья. Мы были вдвоём, мне хватало её, и скоро она полностью заняла всю мою жизнь. Мысли. Сны. Сначала мы никому ничего не говорили, но потом стала подозревать моя сестра, она заметила, что я изменилась. Не в худшую сторону. Нет. Костия много мне дала. Мы много где были, ходили в музеи, изучали литературу, языки, я учила её французскому. И когда я раскрылась перед Аней, сестра отнеслась с пониманием.       Лекса перепрыгивала с предложения на предложение, рассказ был бессвязный, сбивчивый, но самое главное я улавливала, и моё сердце билось так сильно и больно, что я молча смотрела на Лексу, не останавливая её, не упрашивая замолчать или, наоборот, продолжить. У меня просто не было слов.       — С друзьями тоже не возникло проблем, но, конечно, больше времени проводили именно вдвоём. На четвёртом курсе к нам в группу пришёл новый парень, Уэллс. И я не знала, что это перевернёт мою жизнь. Он быстро влился в нашу компанию. Красивый. С хорошим чувством юмора. Преподаватели хвалили его. Девчонки висли гроздьями, а мы просто дружили с ним; он знал, что мы с Костией встречаемся. Мы часто ездили вместе отдыхать, он стал нам хорошим другом. Мы дурачились. А потом что-то пошло не так. Я заболела и пропустила недели две. Костия реже приходила ко мне. Я не пускала: боялась её заразить, хотя скучала. Но всё по-прежнему было идеально. Она звонила каждый день, узнавала о самочувствии. Мы много разговаривали и жалели, что не можем находиться рядом друг с другом. А после я узнала, что они с Уэллсом взяли один проект на двоих. Было странно, что Костия ничего не сказала. Она всегда рассказывала даже о незначительных мелочах. И сама знала обо мне всё.       Лекса мучительно потёрла ладонью лоб, видно было, что она переходит к самой напряжённой части своего рассказа.       — Это была наша первая серьёзная ссора. Мне не жалко было, что она с кем-то другим делает проект, хотя неприятно. Но она же ничего не сказала. У нас так никогда не было. А после всё будто понеслось в пропасть; она стала отговариваться от встреч, якобы была занята: готовилась к проекту, мы начали ругаться. Во время сессии почти не разговаривали. Потом у меня были проблемы в семье, не хочу вспоминать, в общем, к лету мы с Костией поссорились. И два месяца почти не разговаривали. Было безумно тяжело. В августе я пришла ко ней, сказала, что не может без меня. Я не могла не простить её. Не принять. В чём-то я винила себя. Думала, разногласия и из-за моего характера. Костия много для меня значила, я не могла отказаться от неё. И мы помирились. Всё было хорошо почти. Но к зиме мы опять начали ссориться. Меньше проводили времени друг с другом. А в конце декабря она поставила меня перед фактом: она уходит от меня. Насовсем. Она точно решила. Не говорила, к кому. Меня убивала ревность. Не помню, в каком была состоянии, потому что не видела того, что было на поверхности. Наверное, я очень люблю… любила, — с усилием поправила себя Лекса. — Да, любила Костию… И доверяла ей, но… В общем, это было тяжёлым ударом, когда я узнала от знакомых, что она ушла к Уэллсу. В университете они вели себя дружески, у меня никогда не было мысли, что… Что у них может что-то быть. Тем более, она, — Лекса чуть покраснела. — Ну, ты поняла. Она встречалась со мной. И тут Уэллс… Мы расстались. И после Нового года меня ждал ещё один сюрприз: они оба перевелись в другой университет. Не знаю, как они это устроили. Трудно сделать. На пятом курсе. Но… Как уж есть. Три месяца я жила, как в кошмарном сне: я физически не могла без Костии. Мы просыпались вместе, засыпали вместе. Мы жили вдвоём. А теперь я осталась одна. Я ненавидела её. И себя. Конечно, ребята на курсе очень хорошие: поддерживали. Сестре было больно видеть мои страдания и осознавать, что она не может помочь. Но я понимала, что нужно много времени, чтобы это кончилось. Мы не общались с Костией. Я не слышала о ней. И стараюсь не думать о ней. А в мае она опять начала звонить. Но я точно решила, что покончила с этим. И к тому же… К тому же я встретила… Кларк, я увидела тебя.       Она выглядела, словно загнанный в угол зверь, в её глазах было столько надежды и мучительного облегчения от того, что она открылась мне… Я не сразу осознала, что Лекса уже несколько минут как закончила рассказ, потому что после её слов о нашей встрече у меня помутилось в голове. Я чувствовала, что в ушах шумит; весь мир — чёрт, так трудно описывать, что я ощущала! — весь мир сузился до зелёных глаз напротив.       — Я… — нарушила тишину Лекса. — Я сразу вспомнила, что умею чувствовать, хотя до этого старательно давила зародыши эмоций в себе. Вспомнила, что вокруг есть другие люди. И ты…       — Лекса, хватит.       Я испуганно отпустила её руку и вскочила, потому что не хватало воздуха. Лекса дёрнулась, словно от удара хлыстом.       — Кларк?..       — Я…       — Кларк, я ушла, потому что Октавия сказала про Финна. Мне было больно это слышать, потому что… Потому что ты мне нравишься, Кларк, — решительно выдохнула она и тоже встала, не смея подойти ближе. — Если ты хотела, чтобы мы предотвратили все конфликты… И ты знала причину перепадов моего настроения…       — Лекса, пожалуйста, прекрати.       Я мечтала услышать эти слова. Я выстраивала диалоги с ней, где мы признавались друг другу в чувствах. Но мечтать, потом сладко засыпая, не взяв на себя никаких обязательств, мечтать, строя мысленно именно те отношения, которые хочется видеть (и которые не видит никто другой!) — легко. А здесь — настоящая Лекса. Настоящие чувства. Я почувствовала внутри панику, поэтому боялась всех слов, которые могла ещё произнести Лекса. Немилосердно заболела от напряжения голова.       — Кларк? — тихо, почти беззвучно. Я могла это скорее прочитать по её пересохшим губам, чем услышать.       — Нет, — я в испуге, защищаясь, выставила ладонь, останавливая любые её попытки ко мне подойти. — Нет, подожди. Пожалуйста.       — Я не подойду, если ты не захочешь. Я не буду ничего делать без твоего разрешения. Но давай хотя бы попробуем...       — Нет-нет-нет, Лекса, нет. Я не готова.       Я влетела в ванную и закрыла дверь, будто за мной кто-то гнался. В глубине души я понимала, что поступаю жестоко. Лекса открылась мне, потому что доверилась, потому что я сама поддержала её инициативу всё рассказать. Сказала: «Эй, это же я!» А потом в ужасе сбежала. Уговаривая себя выйти к Лексе, я смотрела в зеркало: нездоровый румянец, разливающийся пятнами даже на шее, зрачки заполнили почти всю радужную оболочку; лицо горело, и я прижимала к щекам смоченные холодной водой ладони. Не помогало. Вода шумно стекала в раковину, а я еле дышала, боясь, что под дверью стоит и слышит моё сбивчивое дыхание Лекса. Господи, как мне нужна Рейвен! Она, порой, знает обо мне больше, чем я сама. Когда мы разговаривали, всё было так просто и ясно. А сейчас – страшно. Подойдя к запертой двери ванной, я уткнулась в неё лбом. Глухой стук. Закрыла глаза, уговаривая себя: «Выйди. Выйди к ней. Это же Лекса! Нужно, чтобы ты вышла! Ты ей нужна!» Я обхватила пальцами задвижку, не решаясь отпереть замок, чтобы открыть дверь. «Просто выйди, и всё. Всё будет хорошо!» Я знала, что с той стороны двери стоит Лекса, и, возможно, безмолвно умоляет меня быть смелее. Но я не могла себя заставить. Знала, что буду проклинать себя за слабость, за трусость. Но и вы поймите меня: всю жизнь, понимаете, всю жизнь я скрывала от всех, от себя свои настоящие чувства. В голове промелькнул образ Шарлотты. Чёртова Рейвен, зачем нужно было напоминать о ней?       Не знаю, сколько я просидела на полу ванной, обнимая полотенце. Снаружи не доносилось ни звука. Меня бросало то в жар, то в холод. Я отчаянно боялась услышать голос Лексы, потому что не готова была ей ответить. У меня затекли ноги, стало трудно игнорировать желание вырваться из замкнутого и ставшего тесным пространства ванной. Увидеть или не увидеть Лексу в квартире было одинаково страшно.       Но когда я решилась выйти, в квартире было пусто. На столе лежала записка.