Ты рядом

      «Сообщение не доставлено». Нет, это не три набранные слова, это мне показал телефон. В смысле? Я нахмурилась: только решилась отправить Лексе такую важную смс! Я проверила баланс — непозволительная роскошь обнаружилась на счёте, видимо, опять побаловали родители. И в чём тогда дело? Нервничая, нажала на повторную отправку. «Сообщение не доставлено». В этот момент я подумала, что убила несколько сотен нервных клеток и дала жизнь паре-тройке доселе не известных ни в одном языке мира ругательств. Так, где там мой компьютерный гений?       — Рейвен, привет.       — Как ты?       — Не говори, что Октавия уже успела тебе позвонить!       — Ты плохо знаешь её. Так как?       — Терпимо, — поморщилась я. — Если ты поможешь.       — Без проблем, — откликнулась живо подруга. — Что нужно?       «За что мне такая благодать в виде Рейвен и Октавии?»       — Я пытаюсь отправить Лексе смс, но мне приходит отчёт, что сообщение не доставлено. В чём может быть проблема?       — Так, деньги на счёте есть? — деловито поинтересовалась Рейвен.       — Включи мозги: как-то же я тебе звоню!       — Ты слишком дерзкая для брошенной девушки!       — Рейвен! — ахнула я от такой беспардонности.       — Извини, но совершать наезд на мои интеллектуальные способности я тебе не позволю.       Я закатила глаза и машинально погладила носочек с медвежонком, лежащий рядышком.       — Тут может быть несколько вариантов. Во-первых, попробуй отправить сейчас смс мне, если не дойдёт, значит, что-то с сетью, попробуй написать Лексе позже.       — А если дойдёт?       — Ну, а если дойдёт, скорее всего, — помялась Рейвен. — Определённый абонент мог вас добавить в чёрный список.       — Что ты со мной говоришь, как оператор сотовой связи? Можешь по-человечески?       — Уж куда проще! Включи мозги, — передразнила она меня. — В общем, если не доходят смс только на один номер, значит, тебя заблокировали. Не знаю, на всех ли телефонах есть эта функция… Но, если постараться, то сделать можно.       — Класс, — похоронным голосом произнесла я. — То есть, Лекса меня заблокировала?       — Эй, остаётся вариант с глюками в сети, не забывай!       Верилось в этом с трудом, но я попрощалась с Рейвен, чтобы послать ей сообщение. «Адимпучыэ», — первое, на что нажали пальцы. «Сообщение отправлено». Блестяще. Через минуту пришло сообщение от Рейвен: «Нехило тебя плющит. Кларк, всё будет нормально. Собирай вещи, мы с тобой».       Да к чёрту эти вещи. Если Лекса заблокировала телефон… Погодите-ка. Я нажала на кнопку вызова. Угадайте, что делал абонент? Правильно, не отвечал. Меня разрывало: связаться с Лексой по телефону невозможно, а уезжать на три дня, просто пропасть, не увидев её, было равносильно в данный момент самоубийству. Я покусала губы, вскочила и стала задумчиво ходить по комнате, потом вышла на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Внутри меня всё ныло, мысли лихорадочно мелькали, предлагая один вариант за другим: попросить написать Рейвен или Октавию? Нет, вмешивать третьего человека в такое деликатное дело нельзя. Подождать, пока она остынет и попробовать написать ей ещё раз? Ага, а если она не остынет? Или остынет вообще, а я ей буду уже не нужна? Нет, Кларк, заткнись: такой вариант мы вообще не рассматриваем. А если…? Я повернула голову вправо и сразу натолкнулась взглядом на папки с рисунками, сваленные за старым креслом (его я притащила на балкон, чтобы чинно сидеть в нём, завтракая; так как привычка спать была сильнее, чем желание с утра посидеть в уютной обстановке, то кресло было завалено совершенно разными вещами. По-моему, оно выглядело немного угрюмым, отчего скрипело не по годам). Я вытащила несколько рисунков: последний набросок был сделан не так давно. Я сразу узнала Лексу, лениво положившую голову мне на колени, мечтательно полуприкрывшую глаза, смотрящую куда-то вдаль. Мы тогда в очередной раз навестили нашу уютную крышу (разумеется, Лекса захватила с собой чай и плед), она разглагольствовала на тему того, какой бы дом у меня был, а я смотрела на неё, запоминая каждую деталь лица и улыбалась, когда она возбуждённо размахивала руками, придумав очередное коварство.       

***

      — Естественно! Ты же не думала, что я про это забуду!       — Честно говоря, надеялась на твою память. Вернее, на её отсутствие.       — Ха-ха, — скучающе отозвалась Лекса и продолжила. — Так вот, рядом со шкафчиком для чистящих средств будет специальный маленький гардероб. Туда можно будет входить только чистюлям! В общем, вымоешь ноги в университете, потом можешь туда заходить.       — И что же там будет, в этом гардеробе? — с любопытством спросила я.       — Разумеется, фартуки, ещё резиновые перчатки…       — Я же не врач!       — Ты мыслишь стереотипами! Не только врачи носят резиновые перчатки!       — Кто ещё?       — Кроме тебя?       — Ну, пусть будет кроме меня, — не сдержалась от смеха я.       — Их носят всякие уборщицы, а также люди, которым не хватает денег на перчатки из шерсти.       — Несчастные!       — Ещё какие! Кстати, ты жалеешь себя вместе с ними!       Я покачала головой: когда Лекса с таким вдохновением несла всякий бред, лучше было смириться и поддакивать ей. Я не раз интересовалась, точно ли она не употребляет наркотики, но она всегда отвечала по-разному. «Ты что, переодетый коп? Тогда я требую адвоката!» «Это вам, художникам, для вдохновения требуется пара-тройка… Я даже не знаю, что вы там употребляете… А у меня — чистой воды безумие!» Один раз она таинственно помахала перед моим носом пакетиком с сахаром: «Ты же не думаешь, что тут сахар?»       — Ванная, конечно, будет блестеть! Ведь ты ежедневно будешь красить её блеском для ногтей. В углу будут стоять резиновые уточки, а ещё пятнадцать зубных щёток.       — Зачем так много?       — Потому что ты будешь запасаться ими, зная, что в Нью-Йорке чёртова прорва магазинов, где зубные щётки не продают, — снисходительно пояснила Лекса. — Дальше: на стене будет висеть только одна картина.       — И какая же?       — Самая красивая в мире!       — Можно поподробнее?       — Нет.       — Эй! — я ощутимо ткнула её в бок. Она поёжилась и хихикнула:       — Щекотно же!       — Сейчас будет ещё и больно! Говори, что за картина.       Лекса обхватила мои руки, наши пальцы переплелись:       — Думаю, больно не будет. По крайней мере, не мне точно. Рядом с самой красивой в мире картиной будет зеркало.       — Ты так предсказуема!       — Почему это? — оскорбилась Лекса.       — Сейчас же пойдут шуточки про контраст: моё отражение в зеркале и самая красивая картина.       Лекса достаточно высокомерно смерила меня взглядом зелёных глаз:       — Кларк Гриффин, сразу видно, что вы не дизайнер.       — То есть устраивать в квартире отдельный гардероб для резиновых перчаток — нормально? — задохнулась я от возмущения.       — Разумеется.       — И то, что моя будущая квартира расположена в подвале, тебя тоже устраивает?       — Я думаю, в первую очередь, о людях! — приподнявшись, положила руку на сердце Лекса. — Чем дальше ты от них, тем чище мир! Между прочим, не просто в подвале, а на минус тринадцатом этаже!       — И лифт не предусмотрен?       — Ты бы ещё дверь наружу попросила!       Я не выдержала и заткнула эту болтушку поцелуем, после которого она сразу расхотела разговаривать и требовала, чтобы я гладила её по спине или хотя бы копошилась в волосах.       

***

      Этот рисунок был одним из самых моих любимых: там мне удалось схватить что-то такое, что принадлежало именно Лексе. Редко гордилась своими работами, ещё реже любила их, но эта… Девушка ни разу не видела, как я её рисую. Я ужасно стеснялась ей об этом рассказывать. Что ж, может, тем лучше? Я ещё раз вздохнула, окинув рисунок прощальным взглядом и пошла собираться.       Больше всего я боялась, что столкнусь с Лексой, хотя до безумия этого хотела. Входя в её подъезд, я с неимоверным трудом сдерживала желание убежать, бросив задуманное на половине пути. Но по-другому было нельзя: если сейчас допустить ошибку, можно вообще потерять Лексу, а без этого зеленоглазого чудика свою жизнь я уже просто не представляла. Чувствуя себя, по меньшей мере, опасным преступником, идущим на дело, я вошла в подъезд. Номер квартиры Лексы врезался в память намертво (ещё бы: за минуту до первого визита к Лексе я имела счастье лицезреть её бывшую девушку), поэтому я без труда нашла её почтовый ящик. Поколебавшись, я ещё раз перечитала написанное Лексе послание: «Это тебе. Лекса, ты мне очень нужна. Прости за это недоразумение и причинённую боль. Я уезжаю на три дня по учёбе, пожалуйста, напиши мне. Без тебя всё совсем не то. Кларк». Я не знала, что ей писать, а переписывать один черновик на другой не хотела: с каждым переписанным листком внутри росла бы неуверенность; я бы просто не решилась отправить ей послание. Поэтому всё вышло сумбурно, но главное, что я хотела ей сказать, — написала. Я аккуратно опустила на дно ящика записку и, шипя, стараясь не помять, сложила туда рисунок.       Мистер Купер ещё на первом курсе пытался донести до нас, с немым восхищением взиравших на него студентов, что самое главное — чтобы зритель чувствовал то, что мы вложили в картину. Если я хороший художник, то Лекса всё прочитает. А о том, что я к ней чувствую, кричала каждая деталь рисунка.