Искупление.

Когда открылась дверь, в импровизированную темничную палату вошёл человек, знания и навыки которого, судя по заразно распространившейся тенденции, теперь уже стали повсеместно считаться легко заменимыми и не сильно востребованными в суровых реалиях постапокалипсиса. Действительно, каждый дурак сможет налепить себе пластырь, чего тут особенного. А ещё, видимо, кому-то не давали покоя лавры безумного Рика с его непростым отношением к горожанам мирных профессий. Но при одном только взгляде на появившегося в дверях врачевателя-инквизитора, предусмотрительно экипированного в стиле Чумного Доктора, даже у самых тугодумных, но пока ещё здравомыслящих людей могли бы закрасться весьма пугающие догадки о причинах недавних, удивительных по своей логике, деяниях Верховного. Невесёлые мысли навевало бы и то, что дока сопровождали двое отважных громил, почему-то побоявшиеся не только переступить через порог затхлой комнатухи, но и просто дышать. В первые секунды охотник ещё мог отследить, что его сознание снова разделилось на две части. Он почувствовал себя крошечной и бессильной, последней частичкой разума, которая безо всякого энтузиазма, просто по инерции пытается достучаться до пульта основного управления, поскольку понимает, что происходит, но никак не может остановить процесс. На самом деле она в ужасе, но у неё нет доступа к тем отделам мозга, которые бы верно обработали поступающие сигналы этого ужаса. И вот она уже всё дальше и дальше вытесняется какой-то давящей массой, полной сумасбродного хаоса. И носитель уже не отслеживает этап поглощения, просто продолжает жить в гармонии с этим хаосом, не чувствуя неудобства и ровным счётом никаких изменений в своем привычном асоциальном мировосприятии. Только слух теперь как никогда обострён, и ему даже кажется, что он может слышать людей уровнем выше. До него долетают, но рикошетят, так и не добираясь до нужной цели, обрывки чьих-то фраз, похожие на тревожное перешёптывание по углам: "выжечь всё нахуй огнемётом", "зомби-вирус", "мутировал", "нулевой пациент", "блохастая собака", "узкоглазый изверг доигрался", "Ниган совсем ёбнулся", "нам всем пизда", "валить отсюда нахер". Глаза японского спасителя, пришедшего забрать очередную дозу крови, всё же неумолимо стремились к анимэшной вертикальной вытяжке, несмотря на его оптимистично-самоуверенный настрой удерживать внезапно нагрянувший пиздец под своим хладнокровным контролем. Конечно, нулевому пациенту не совсем было по душе происходящее, и оно даже его, можно сказать, слегка напрягало, но не сильнее каких-нибудь назойливых москитов, обломавших не один миллион хоботков об кожу, задубевшую от многолетних слоёв целебных грязевых ванн с экстрактами разложившихся мертвячих потрошков. Более того, под этот суматошный шумок можно было как нельзя кстати сбежать незамеченным. Когда ещё подвернётся такой удобный случай. Единственно нерешённая проблема на данный момент – подкрепиться чем-нибудь съестным перед дорогой. Жаль, он напрасно страдал от похмельной жажды и не знал, что за идею сделать из прогнивших зомбаков партию жидкометаллических универсальных роботов Т-1000 дают целую банку огурцов и безграничный доступ ко всем лекарственным и особо взрывоопасным химическим средствам. Да он и не смог бы отупеть до состояния порождения в его голове настолько гениальных по своей невменяемости залётов мысли. После ухода незваных гостей, осталась забытой включенная лампочка. А ещё док слишком поздно спохватился напихать побольше плюсиков в свою заросшую мхом буддийскую карму, раз расщедрился укомплектовать "умирающего" общепризнанным атрибутом достойно прожитой жизни в виде заботливо поднесённого стакана воды. В ожидании своего неравнодушного подражателя оставалось только беречь силы, но провалиться в беспокойный сон Дэрилу постоянно мешали то и дело раздающиеся где-то совсем недалеко одиночные выстрелы, изредка сопровождаемые автоматными очередями. Ничего необычного. Времена такие неспокойные. Но когда по коридорам начали разноситься нечленораздельные вопли сбрендевших людей, умоляющих сделать странные вещи с их мозгами, пленник немного забеспокоился. А вдруг уже началась война за независимость маленькой, но гордой Александрии, и сейчас на поле боя самоотверженно растрясают целлюлит со своих жирных лях его не менее голодающие однополчанки, а он, так невовремя уставший, безрассудно променял свой последний бутерброд на сверх интенсивное счастье в личной жизни? Фабричный узник не знал, сколько прошло времени, оно то ускорялось, создавая закручивающие вглубь провалы, то мучительно замедлялось, растягивая секунды до боли въевшимся в нутро голосом, который теперь уже стал неотъемлемой частью перепрошитого сознания и больше уже не вызывал былых внутренних баталий и закономерного отторжения. Может быть, минуло около суток. Все тревожные звуки извне почти уже стихли, и было нетрудно предположить, что Дуайт скорее всего мёртв или уже далеко отсюда. Поэтому если он сейчас не выберется, то минимум, что его наконец-то настигнет – это расплата за горячо любимого братца – остаться точно так же всеми брошенным, намертво прикованным и в итоге заживо съеденным. Но хоть кто-то не будет голодать. И когда уже в его светлую голову стали проникать не самые гуманные способы избавления от оков, он услышал довольно громко крадущиеся шаги подле своей двери. И едва лишь она слегка приоткрылась, в него с размаху впечаталась стопка аккуратно сложенной одежды. Он даже не понял, что произошло, и кто был его секретным спонсором. Как только пленник спешно разворошил свалившееся с неба тряпьё, из него выпала старательно сложенная записка, внутри которой был спрятан заветный ключ, чудесным образом спасший его от вынужденного членовредительства. Ниган наверное бы искренне подивился, увидев, как его домашнее животное вместо того, чтобы поскорее освободить свои культяпки, усиленно делает вид, что пытается в полутьмах разобрать курчавые каракули. Напутствие патетично гласило: "Я знаю, все мы заражены, у нас нет будущего. Но я никогда ещё не чувствовала себя такой свободной. Меня больше ничто не держит ни в ненавистном настоящем, ни в безвозвратно ушедшем прошлом. Я больше не мечтаю о той жизни и любви, которую мы не уберегли, и о которой ты служил для меня последним и самым мучительным напоминанием. Я больше не плачу, не тоскую и никого не виню. Теперь мы все освобождены. Благодарю тебя за то, что теперь я могу подняться на самый верх и сделать этот шаг. Спасибо за крылья. Ш~". На его взгляд это было весьма странное любовное послание. Поди разбери этих женщин, понапишут всякой чепухи во время пмс, а у мужиков потом мозги враскоряку. Больным он себя совсем не чувствовал. Голодным – да, но не больным. Раз уж его не взяла стрела, вымазанная в мертвячинке, то его отменный иммунитет, с детства закалённый галлюциногенными грибами, и с этой хренью быстро совладает. А после сеанса оздоровительной физиотерапии под сверх контролем Нигана даже контуженная голова внезапно прошла. И на свежие мозги вроде тоже не тянуло. Немного беспокоили провалы в памяти от того злосчастного психотропа, но сейчас было излишне париться по таким пустякам. Временно удачливый беглец, не переставая мысленно журить свою спасительницу за то, что в наспех собранный набор юного выживальщика не входило ничего полезного, вроде его любимого арбалета, быстро оделся и ломанулся наконец-то выйти в новый свет... ...Хорошие парни отчаянно кромсают вражеские тушки за иллюзорный мир во всем сраном мире, при котором попросту сами не смогут мирно сосуществовать, не слетая с катушек на ровном месте. И чем больше загублено теперь уже ничего не значащих жизней, тем сильнее программа, заставляющая выживать из последних сил и забирать ещё больше человеческих душ ради своего сверхценного биения сердца. Если бы Создателю был нужен мир на Земле, он не заселил бы её миллиардными ордами неоперившихся душонок, слетающихся со всех уголков нашей Галактики на ласкающие их слух звуки смачной резни, отрывающихся голов, свистящих пуль и неустанно взрывающихся вертолётов. Нужно же им где-то проводить своё многожизненное детство, до одури наигрываясь в бесконечные войнушки, до темноты в глазах натренировываясь жить, любить, страдать, предавать, убивать, быть преданным, умирать... Когда на планете, населённой относительно развитыми гуманоидами, приключается апокалибздец, кто-нибудь реально полагает, что могут остаться благородные ботаны-выживальщики, высокодуховной миссией которых будет возрождение глобально похеренной цивилизации на прочном фундаменте неожиданно начинающих плавиться, этак лет через -дцать, атомных реакторов? Да тогда неисповедимая стратегия Создателя была бы ничем не мудрее близоруких планов пресловутых хороших парней, а чувство юмора оказалось бы ещё печальнее и ущербнее, чем у Главного Спасителя. Как ни прискорбно, но остаются лишь те, кому раньше изрядно мешала та самая цивилизация превратить мир вокруг себя в безбашенную резню в лучших традициях кровожадного геймплея. А ещё пограничники, которым убаюкивающие блага сытой и спокойной жизни не давали ни единого шанса познать свою истинную природу, раскрыть свою теневую и мерзкую суть, ранее активно подавляемую и закармливаемую с виду безобидными суррогатными извратами. Любимые жёны, матери, пока еще невинные дети, незапачкавшие руки во всем этом дерьме и каким-то чудом всё ещё играющие в былые семейные ценности – лишь временные и такие же иллюзорные декорации, дающие ещё один ложный стимул главным героям апокалипсиса купаться в крови очередных чужаков, повстречавшихся на пути. Чужаков, которым давно уже не нужны все эти благие цели и высокие идеалы, чтобы смачно перерезать друг другу глотки. Теперь всем им дали возможность беспрепятственно зайти так далеко, как только они смогут, возможность за какие-то жалкие несколько лет экстерном пропахать вдоль и поперёк всю анатомию и демонологию вселенского дна. Того самого дна, с которого уже не поднимаются. А почему бы и нет, зачем зря пустовать такому отличному полигону. Но, походу, незримые наблюдатели или заскучали от однообразной и бессмысленной возни ходячих смертных, или до ядерной зимы реально оставалось всего ничего, раз было принято решение немного ускорить финальный этап душепродажного эксперимента. Насколько глубоко завязнут в познании своей тёмной стороны игроки, если у этих адских псов ещё и отключить все их базовые сдерживающие установки, притупить все их скудные моральные ограничители? Что тогда у них останется? Что будет способно при таком раскладе их остановить? Что для них станет тем якорем, которому будет под силу хотя бы на какие-то моменты сна наяву активировать едва теплящееся осознание последствий творимого ими беспредела? Сможет ли кто-то из них, пробивая своими кровавыми кастетами последний бездыханный рубеж этого дна, остановиться и обратить свой взор наверх? Сможет ли хоть одна душа, безнадёжно играющая по мозговыскребательным правилам донельзя извращённой игры, запустить в режиме экстерна и своё искупление? ...Осторожно завернув за очередной угол хитросплетения коридоров, Дэрил поначалу не поверил своим глазам, на всякий случай принимая развернувшуюся перед ним картину за ещё один предательски подстроенный мираж. Посреди узкого прохода стоял никто иной, как старый добрый Рик Граймс. Казалось, он пребывал то ли в растерянности, то ли в глубоком шоковом состоянии, потому что как-то слабо отреагировал на чудесное появление столь родного и долгожданного человека. Он бегло бросал взгляд с налётом остекленелости то на груду свежеперерезанных людей, то на своего застывшего в нерешительности соратника. При этом то и дело хаотично перехватывал рукоятку большого кухонного ножа, стараясь поудобнее разместить её в своей руке, словно готовясь отразить ещё одну атаку. На валявшихся вокруг трупах мужчин и женщин, похоже, не было живого места, их некогда серые лохмотья пропитались с ног до головы сочными тёмно-бордовыми тонами. Весьма странно срабатывающие, но так до конца и не окочурившиеся под действием вируса охотничьи инстинкты предельно ясно семафорили своему сбитому с толку хозяину ни в коем случае не подходить близко. И когда больше нельзя было ни на кого и ни на что положиться, оставалось только довериться этому прошитому глубоко в генах первобытному чутью. – Рик... – Дэрил не знал, как и с чего начать разговор, на который, возможно, у них не было ни одной лишней секунды, – Наши люди... они... кто ещё выжил? Кэрол? Дети? ...Рик?! Не молчи... – опытная жертва семейного насилия с детства на собственной шкуре выучила, что переговоры с невменяемыми дебоширами никогда ни к чему хорошему не приводили. Особенно, если переговорщик сам не был шибко уверен в своей миротворности и адекватности. – Они не говорили мне, где Ниган... – бессменный лидер нервно кивнул на распластанные на полу тела и пристально посмотрел в глаза своему вновь обретённому другу. Посмотрел теперь уже с явно читаемой нетерпеливой надеждой и мольбой во взгляде: – Ты не видел Нигана? Не могу его найти... у него осталась рация... – глаза главного хорошиста вдруг безумно засветились, в закустившихся зарослях проклюнулась маньячная улыбка от лихорадочного предвкушения чего-то поистине грандиозного и неописуемо потрясного. – Не, не видал, – на этих словах беглец немного подзавис, пытаясь вспомнить, может и ему самому тоже был нужен Ниган, или же прошлого приключения пока было вполне достаточно для его задницы? – Рик, нада убираца отсюда, – охотник, не отводя глаз от своего предводителя, осторожно пошарил по теперь уже плавающим в море вязкой крови трупам в поисках хоть какого-нибудь средства обороны. Но это была простая прислуга с кухни, ни у кого не оказалось при себе даже задрипанного ножа. – Я тогда не сошёл с ума в тюрьме!! Он тоже её слышал! Дэрил, я с ней говорил, ты понимаешь? Говорил по-настоящему. Нам нужна эта рация. Надо только найти Нигана. Ты со мной? Поможешь мне? – судя по тому, с каким нездоровым азартом он вертел в руках холодное оружие, вслед за неправильным ответом могло влёгкую последовать что угодно, вплоть до внезапного возобновления кровавого банкета. Дэрилу совсем не нравилась идея сомнительных спиритических сеансов, непонятно каким боком относящихся к плану побега, но в то же время, у него почему-то не возникло ни единого побуждения воспротивиться волеизъявлению Рика. Ему ведь лучше знать, что нужно делать, что будет правильнее всего. Шерифу Граймсу можно доверять без лишних вопросов. Так было всегда. Самый близкий и верный товарищ жив и здоров, и ему нужна его помощь. Всё остальное не важно. Не картошку же он его запрягает сажать, в самом-то деле. Получив утвердительный ответ, маньяк-кромсатель сразу же вошёл в режим тесного воссоединения семейных уз, радушно спеша навстречу и по-приятельски сгребая своего нелюдимого помощника в охапку. И крепко-накрепко прижав его к себе, попутно перемазав всего в крови, шутливо зашептал ему на ухо жутко подстрекательским тоном: – Я тебе таких отпадных бабенций нашёл на свалке! Ты бы видел! Я к ним принюхался и сразу про тебя вспомнил. Тебе они точно понравятся! Эти гламурные шмары как вышли из бутика в своём дизайнерском шмотье, с тех пор не мылись! Инфа сотка! Джакузи на помойке не валяются, уже проверял, а в озере им чупохаться, понимаешь, не комильфо, – и не дав своему напарнику осмыслить заманчивые перспективы обзавестись собственным трэш-гаремом, уже серьёзным голосом добавил, – Только тссс! Лори об этом ни слова! Это только между нами. В её положении нельзя волноваться. Ты же знаешь этих баб, им сболтни чего лишнего – потом накрутят у себя в голове хер знает что, – на этих словах он как-то плотоядно ухмыльнулся, невзначай перемещая руку с ножом в зону опасной близости от приятельского горла, так и не собираясь выпускать найдёныша из своих объятий. Дэрил даже закрыл глаза, пытаясь уцепиться за слегка некомфортное и трудноуловимое ощущение какой-то неправильности происходящего, но программа безграничного доверия лидеру безжалостно блочила все всплывающие на поверхность сознания несостыковки, тут же затапливая их под тяжестью новых порций сюрреалистического абсурда. Может быть, купание в крови и перешибло запах алкоголя, но охотник всё равно бы за милю такое дело учуял. А тут было явно что-то другое. Но все его робко выныривающие догадки незамедлительно постигала та же самая участь. В голове назойливо вертелась необходимость спросить у Рика нечто важное, но вся эта болотистая каша никак не хотела склеиваться в мыслеформы. – Как ты сюда попал? Тя привёз Ниган? – Дэрилу понадобилось много усилий для поддержания осмысленного диалога. – Всё хорошо, не переживай на этот счёт. Мы с ним поняли друг друга. Мы договорились... – Схуяли вы договорились? – охотник не просёк, как его проверенная годами тактика невмешательства в неисповедимые промыслы своего поводыря сменилась непонятно откуда взявшимся неприкрытым раздражением. Такую железокартонную программу доверия обсессивно-компульсивным идеям Рика мог так внезапно пошатнуть разве что инстинкт, сродни тому, что заставляет даже самых пацифичных наложниц начать активно подсыпать друг дружке в тарелки с едой крысиный яд. – Лори... Это она помогла... попросила его простить. Она мне рассказала про Люсиль... про то, как много у нас с ним общего... Дэрил, я думал, что навсегда её потерял, думал, больше никогда её не услышу! А потом... началось всё это помешательство с вирусом... нам пришлось разделиться... и я упустил Нигана из виду. У него моя Лори, я никуда без неё не уйду... Ты понимаешь?? Я сам тоже чуть с ума не сошёл от мысли, что снова её потеряю... А ты как? Не заразился, брат? – Не, у мя всё путём. Ты? – Я тоже в норме. Мы с тобой одна семья, слышишь? Мы и это переживём, нам не впервой. Я так рад, что ты жив. Больше не бросай меня. Не знаю, что бы я без вас делал. Вы мне так нужны... – на глазах картинно расчувствовавшегося мясника выступили щедрые мужские слёзы. Конечно же, никто никого больше не потеряет и не бросит, и всё будет хорошо, иначе просто не может быть в мире нереально реальных фантасмагорий...