Добро пожаловать домой

Теппей проснулся рано утром, когда солнце еще не встало, но первый дневной свет уже проник в комнату через незашторенные окна. Ему было до невозможности тепло и уютно, и чутье времени, присущее каждому, кому по утрам нужно вставать на работу, подсказало ему, что еще слишком рано, до будильника еще есть время, он может еще поспать… Потом он услышал и почувствовал дыхание: тяжелое, сорванное, горячее. Опустил взгляд. Ханамия лежал головой у него на груди — никуда дальше он отползти не мог, потому что Теппей по-прежнему обнимал его, даже во сне не разжав рук. Он спал, но беспокойно — глаза метались под закрытыми веками, он вздрагивал. В смятении Теппей коснулся ладонью его лба — у Ханамии был жар. Воспоминания накатили одной огромной волной — они, собственно, и не исчезали никуда, просто Теппей не сразу осознал их, проснувшись в своей удобной теплой кровати. Заскрипев зубами, он сел, почти грубо спихнув с себя Ханамию. В висках запульсировала тяжелая боль, во рту он ощутил мерзкий привкус. Похмелье. Вчера он напился. Надрался, как последняя свинья. Потерял над собой контроль. Избил Ханамию и… Теппей подавился даже не словами — мыслью. И изнасиловал. Да. Именно это он и сделал. Ему захотелось выбраться из собственной шкуры. Покинуть свое тело, перестать быть самим собой. К горлу подкатила сильная, непреодолимая тошнота, и Теппей, зажав рот рукой, вылетел как был из спальни и метнулся в ванную. Тошнило его долго, но потом стало полегче. Теппей умылся, прополоскал рот, почистил зубы. И только тогда поднял взгляд на свое отражение в зеркале. Его несколько поразило, что отражение выглядит по-прежнему, но он тут же осадил себя. Что за глупости, не должны же у него клыки и рога отрасти. Тут же он вспомнил, что у Ханамии жар, и покрылся ледяным потом. А что, если он как-то всерьез навредил? Порвал, поранил? Холодея, Теппей вернулся в спальню. Ханамия спал все в той же позе и все так же шумно дышал, стискивая кулаки и челюсти. Присев рядом, Теппей осторожно сдвинул одеяло с его спины. Следы от ремня начали уже синеть, и вид у задницы Ханамии был жуткий. Теппей осторожно коснулся ягодицы — кожа оказалась горячей. Тем не менее, следов крови не было — ни там, где прошелся ремень, ни в промежности, да и на члене Теппея, в общем-то, тоже. Снова укрыв Ханамию одеялом, Теппей вернулся в ванную. Здесь он достал из аптечки мазь от синяков и пузырек с обезболивающим, намочил полотенце и со всем этим вернулся в спальню. Когда он, сдвинув одеяло, начал протирать Ханамию влажным полотенцем, тот проснулся. Теппей с некоторой тревогой ждал, что сейчас он начнет вырываться, но глаза Ханамии, поначалу пустые и бессмысленные, сделались цепкими, внимательными. Он окинул Теппея взглядом, слабо ухмыльнулся и прикрыл глаза. — Скажешь какую-нибудь гадость? — спросил Теппей. Ханамия качнул головой. — Ты меня удивил, — прошелестел его голос. — Очень больно? — не выдержал Теппей. После паузы Ханамия отозвался: — Вчера было больнее. Теппей скрипнул зубами и взял мазь. — Сейчас станет полегче. Ханамия сильно вздрогнул, когда Теппей положил мазь ему на задницу, но расслабился, когда тот принялся втирать. Он не только не пытался уйти от прикосновений, но даже как будто делал это без усилий, и это доверие неожиданно трогало. — Еще чуть-чуть, — сказал он, закончив с мазью. Помог Ханамии сесть, подал ему на ладони таблетки, и Ханамия снял их с руки прямо губами. Это так смутило Теппея, что он едва не забыл про воду — вспомнил только когда встретил вопрошающий взгляд Ханамии. Запив таблетки, Ханамия повалился на кровать, и Теппей укрыл его одеялом. — Мне надо собираться на работу, — тихо сказал он. — Ммм… — отозвался Ханамия. Кажется, он засыпал. Теппей позавтракал. После еды и двух чашек кофе муть в голове отступила, тошнить перестало. Зато вчерашний вечер будто проявился — со всем, что он сделал и что в процессе чувствовал. Теппей не мог себе лгать. Ему было хорошо. И когда он порол Ханамию ремнем, и тем более когда трахал его. Нравилось смотреть на заплаканное лицо. Нравилось, что Ханамии больно и что он боится. Отвращение от самого себя подкатило к горлу, и вместе с тем Теппей вновь ощутил возбуждение. Скрипя зубами, он убрал со стола и вымыл посуду. Потом вернулся в спальню. Ханамия крепко спал, наконец-то расслабившись, и дышал теперь ровно и спокойно. Морщась, Теппей собрал свою вчерашнюю одежду и отнес ее в стирку, хотя больше ему хотелось ее сжечь. Потом выбросил полупустую бутылку, перекосившись от воспоминаний, как заставлял вчера Ханамию пить. Потом убрал в ящик смазку. Наконец, закончив с уборкой, переоделся в офисное. И снова вернулся к Ханамии. Уходить не хотелось — Теппей поймал себя на этой мысли, когда стоял над кроватью и смотрел в бледное, даже во сне утомленное лицо Ханамии. Глаза его окружали тени. Хотелось остаться рядом, пока Ханамия не проснется, хотелось убедиться, что с ним все в порядке, хотелось позаботиться. Правда, он понятия не имел, как к этому отнесется сам Ханамия. Кроме того, ему все же надо было на работу. День прошел как в тумане. Теппей поймал себя на том, что не только не может вникнуть в новые документы по делу, но и старых не помнит. Они сидели со стажером рядом, разложив бумаги на одном огромном столе, вид у парня был расхристанный и помятый, и Теппей подумал, что у него, наверное, тоже была бурная ночь. Вот только вряд ли такая же, как у самого Теппея. Между тем он не испытывал отвращения от того, что сделал. Вернее, испытывал — от себя самого, от того, что не нашел другого способа приструнить Ханамию, что повелся на провокацию, что применил силу. И все же от воспоминаний о том, как ощущалась под руками кожа Ханамии, его волосы, то, как горячо и гладко было у него внутри, в кончиках пальцев просыпался зуд. Хотелось еще. Поняв, что уже в пятый раз читает один и тот же абзац, Теппей отложил листок и потер глаза. — Слушай, а мы ее спрашивали, почему она вообще подала на развод? — спросил он, складывая руки на столе и устраивая на них голову. Стажер посмотрел на него диковатым взглядом. — Было бы странно, если бы нет, Киеши-сан. Она ответила… — он шустро выхватил из кипы бумаг какой-то листочек, и Теппей невольно восхитился, — что «не хочет и не может с ним больше жить, жизнь стала невыносима, она хочет остаться одна». — Ага. С пятью невольниками, — Теппей выпрямился и взял первую попавшуюся бумажку. На мгновение ему показалось, что страница напечатана на каком-то абсолютно неведомом ему языке. — Она не хочет его предприятие, но хочет его рабов… — Киеши-сан… — с укоризной пробормотал стажер, но Теппей сделал вид, что не заметил. — ...которые на этом предприятии работают. Что не так с этим мужиком, почему он не хочет удовлетворить ее просьбу? Не так уж много она просит. Всем его невольникам уже под шестьдесят. Если она хочет продолжать их кормить на старости лет — ему же лучше! — Киеши-сан, вы как маленький, — в голосе стажера прозвучали забавные покровительственные нотки. — Зачем ему предприятие без работников? Ему же теперь новых покупать, а это влетит в копеечку. Сейчас же у него есть работники, опытные, проверенные… — Старые! Ему все равно их скоро менять. Юноша вздохнул. — Ваша, Киеши-сан, наивность меня временами поражает. Естественно, он не будет их менять, а будет выжимать из них все, что может, пока они совсем не выбьются из сил. — Это же противозаконно, — удивился Теппей. — Его любой медицинский контроль накроет. — Медицинский контроль можно купить, — возразил стажер. Теппей выпрямился, глядя на него заинтересованно. — Так, может, она не врет, и он действительно плохо с ними обращался? — Может, — кивнул стажер. — Только мы сейчас это никак не проверим, следов-то не осталось. — Вдруг он оживился: — А давайте телефон доверия спросим? Они нам, конечно, конкретных имен не скажут, но мы может узнать, были звонки или нет! Теппей согласился, и стажер умчался оформлять официальный запрос. А Теппей уткнулся в документы — но уже через пять минут снова начал отключаться. Как там Ханамия? Проснулся? Все еще спит? Как он себя чувствует? Что ждет Теппея по возвращении домой? Можно было бы, конечно, позвонить, но почему-то Теппей боялся. Около четырех часов, когда вернулся стажер, Теппей совсем извелся. Стажер же пришел с двумя стаканами кофе и настороженным выражением лица. — Киеши-сан, там в холле, на первом этаже, вас спрашивает парень, невольник. Сердце рухнуло в пятки. — Как выглядит? — спросил Теппей помертвевшими губами. Стажер пожал плечами. — Обычно. Темноволосый. В очках. Теппей едва не рассмеялся от облегчения — и тут же снова напрягся. Хьюга пришел один? Что могло случиться? — Я сейчас вернусь, — сказал он, поднимаясь на ноги. В ответ на это стажер протянул ему сумку и пиджак. — Лучше не надо, — искренне сказал он. — На вас, Киеши-сан, лица нет. В холле действительно ошивался Хьюга — вид у него был какой-то потерянный. Теппей окликнул его несколько раз, но Хьюга даже не обернулся, пока Теппей не подошел вплотную и не положил ему руку на плечо. — Я тебя зову, зову… — А? — Хьюга глянул на него диковатым взглядом, потом неуверенно улыбнулся. — Извини, не услышал. Можем мы поговорить? — Конечно, — слегка удивился Теппей. — Сядем где-нибудь? Хьюга мотнул головой, и Теппей невольно прилип взглядом к ошейнику. — Нет, мне бы уже возвращаться… Давай пройдемся. Если ты не против, — добавил он после паузы. — Я не против, конечно, — еще больше удивился Теппей. Они пошли прочь от офиса в сторону станции метро, с которой Теппей обычно не ездил, но оттуда можно было без пересадки доехать до дома Хьюги и Рико. Вопреки своей просьбе, Хьюга молчал, и тогда Теппей начал первым: — Рико говорила со мной. Хьюга вздрогнул и уставился на него несколько напуганно. — О чем? — Насчет парикмахерской. По лицу Хьюги прошла тень. Потом он передернул плечами. — Ну, она права, разве нет? Сплошные убытки, гораздо выгоднее закрыть и сдать помещение в аренду… — вид у него был хмурый. — Отец бы расстроился… — Хьюга, — осторожно позвал Теппей, и тот сильно вздрогнул и уставился на него в замешательстве — и тут до Теппея дошло, почему Хьюга не слышал его в холле. Он отвык от своей фамилии. — Хьюга, — упрямо повторил Теппей, — а чем ты собираешься заниматься? Не будешь же ты дома сидеть. — Ну, Рико предлагает мне или пойти работать в какую-то другую парикмахерскую, — Хьюга передернул плечами, — или инструктором в спортзал к Кагеторе-сану. — А потом? — спросил Теппей. — Это же работа для невольника, что парикмахерская, что спортзал. Что ты потом будешь делать? Хьюга остановился. Они стояли на тротуаре напротив витрины какого-то магазина, занавешенной такой густой гирляндой, что заглянуть внутрь было невозможно. Народу на улице было немного — вечерний час пик еще не наступил, и сейчас по улицам бродили в основном студенты и редкие гайдзины-туристы. — Киеши, — проговорил Хьюга. — Она не хочет давать мне свободу. Голова у Теппея закружилась, на мгновение ему померещилось, что он по-прежнему спит на своей кровати, рядом с Ханамией, а весь сегодняшний день ему попросту приснился. — Что? — спросил он хрипло. — Рико не хочет давать мне свободу, — повторил Хьюга. — И, ты знаешь, возможно, она права, я плохо себя проявил… Теппей шагнул к нему вплотную, сгреб за грудки, тряхнул. От резкого движения у Хьюги перекосились очки, он уставился на Теппея с изумлением. — Какого хрена, Хьюга? — прорычал Теппей. — Что у вас творится? У вас был уговор! Она не может так поступить! — Простите, — прозвучал прохладный голос из-за спины, — у вас все в порядке? Теппей обернулся, выпустив Хьюгу. На него из-под козырька фуражки смотрел участковый полицейский — невысокий, щуплый, но собранный и уверенный в себе. Взгляд его быстро выцепил ошейник на Хьюге и стал холодным. — Я прошу прощения, — теперь он обращался подчеркнуто к Хьюге, — это случай жестокого обращения? Хотите ли вы, чтобы я вызвал службу защиты человекоимущества? На лице Хьюги на мгновение мелькнуло отвращение, но он тут же фыркнул. — Не беспокойтесь, офицер, — сказал он. — Этот, — он мотнул головой в сторону Теппея и улыбнулся, коротко и быстро, — не способен ни с кем жестоко обращаться. Теппею показалось, будто ему врезали под дых. Как в тумане он видел, как офицер извиняется и отходит, как Хьюга, одернув куртку, делает шаг вперед. Потом Хьюга замер, обернулся. — Киеши? Ты чего? — Ты не прав, — выдохнул Теппей без голоса. В лице Хьюги появилось недоумение. — Насчет чего это? — Что я не способен… я способен, Хьюга. Я вчера… я выпорол его и… — Кого? — нахмурился Хьюга, и Теппей удивленно заморгал. — Рико тебе не говорила? — Ну, я так понял, ты наконец перестал делать вид, что никто ничего не понимает, — он хмыкнул, — и купил себе парня. А что?.. — Ханамия Макото, — перебил его Теппей. Выражение лица Хьюги сделалось пустым. — Что? — Это Ханамия Макото, — повторил Теппей. Он был уверен, что Хьюга не забыл, кто такой Ханамия — и судя по выражению лица, по ужасу в глазах, Хьюга не забыл. — Ты спятил?! — теперь уже он сгреб Киеши за грудки. — Ты рехнулся совсем, Киеши? Ты бы еще скорпиона дома завел, придурок! — Простите, — прозвучал все тот же голос, теперь уже с оттенком усталой обреченности, — у вас точно все в порядке? Хьюга выпустил воротник Теппея и отступил на шаг. Теппей вымученно улыбнулся офицеру. — Извините, офицер. Мы больше не будем. Мы вообще уходим. И подхватив Хьюгу под локоть, повел его прочь. Хьюга заговорил минуты через две: — Как так вышло? Теппей вздохнул. — Я решил найти себе партнера, зашел на сайт одной фирмы… ну, и увидел его там. И не смог… пройти мимо. — А с ним как так вышло? — скривился Хьюга. — Он преступник, — Теппей снова вздохнул. — Совершил финансовую махинацию, ну и… Хьюга помотал головой. — Он что, просил его выкупить? — Нет. — Ну так и какого хрена ты полез, Киеши? Что за манера — решать за людей, что для них лучше?! Пока Теппей переваривал это заявление, одновременно пытаясь не обидеться и понять, что могло заставить Хьюгу выдать подобное, тот спросил: — Так что ты там говорил, ты его выпорол? — Да, — Теппей содрогнулся. — По старой памяти или за что-то новенькое? — Хьюга, — с укоризной проговорил Теппей. — Ты действительно думаешь, что я стал бы его бить за тот матч? — Я бы — стал, — непреклонно отозвался Хьюга. — Такая возможность! Но да, ты, конечно, нет. Так за что же? Теппей передернул плечами. — Он меня допек. Я напился. А дальше… Он смолк, некстати вспомнив, каким был Ханамия в тот момент. Как это было… сладко. Под пристальным взглядом Хьюги стало неловко. — Послушай, Киеши, — серьезно проговорил он, — я не в курсе, что там у вас произошло, но зная Ханамию, полагаю, он заслужил. — Ничего он не заслужил, — в сердцах сказал Теппей. — Он такой же человек, как и я, у меня не должно быть такого права… — Он не такой же, как и ты, — отрезал Хьюга. — Ты выбрал свой путь. Ты сам платил за свое обучение. Сам за себя решал. Сам нашел работу. Ты все сделал правильно и ни разу не оступился. А Ханамия решил, что срубит легких денег и сможет жить припеваючи. И получил по заслугам! — А ты? — перебил Теппей. — Ты тоже получил по заслугам? — Да! — рявкнул Хьюга. — Потому что надо было быть умнее… более хватким, я не знаю. Я плохо вел дела, Киеши. И я разорился. И получил по заслугам. Мне еще повезло, и я не имею права… — лицо его вдруг сильно исказилось, и он дернул себя за ошейник. — Как же я ненавижу эту дрянь! — рявкнул он во весь голос, и несколько человек обернулись, испуганные. — Вот и он тоже, — пробормотал Теппей. Остаток пути до метро они шли молча и попрощались скомканно. Теппею хотелось вернуться к теме перспектив Хьюги — вернее, не хотелось, но было надо, — но он не знал, как подступиться. Поэтому они расстались, не договорив. Теппей поехал домой. Разговор с Хьюгой вымотал его, но буря на душе немного улеглась. В конце концов, что сделано, то сделано, что теперь переживать. Переживать стоило о том, как сейчас встретит его Ханамия. Будет ли все то же, что было до вчерашнего вечера, или что-то изменится. А может, Ханамия уже сбежал, выбравшись через окно. А может, вскрыл себе вены — при этой мысли Теппею стало холодно, и он невольно ускорил шаг. А может, подумалось ему, когда он уже заходил в подъезд, Ханамия подкарауливает его в прихожей с ножом наизготовку. Пожалуй, в это верилось больше, чем во вскрытые вены. В окнах кухни горел свет, что не проясняло ровным счетом ничего. Теппей поднялся на свой этаж, открыл дверь. И сразу же понял, что в доме пахнет едой. Сладковатый аппетитный запах разливался в воздухе, и Теппей вдруг сообразил, что с самого утра ничего не ел. — Я дома, — растерянно позвал он. Секундой спустя в прихожей нарисовался Ханамия — поверх уже привычных Теппею шортов и майки на нем был фартук — большой жесткий кухонный фартук Теппея. Пояс Ханамия обернул вокруг себя два раза. — Добро пожаловать домой. Пока Теппей хватал ртом воздух, Ханамия забрал у него из рук сумку, потянул с плеч пальто. Теппей покорно позволил себя раздеть, после чего Ханамия, повесив пальто на вешалку, опустился у его ног и принялся расшнуровывать ботинки. — Нет, подожди, — вырвалось у Теппея, и он отступил на шаг, уперевшись спиной в дверь. Ханамия вскинул голову и оттянул вниз уголок рта. — Перебор? — Перебор, — кивнул Теппей, глядя на него настороженно. — Ханамия, что происходит? — Встречаю хозяина дома, — с ядовито-приторной ласковостью в голосе отозвался Ханамия. Потом, судорожно вздохнув, провел рукой по лицу и сказал нормальным тоном: — Переодевайся и приходи на кухню. Теппей переоделся и даже умылся — на кухню идти было откровенно страшновато, хотелось потянуть время. Когда он пришел, Ханамия как раз накладывал на тарелки поверх белоснежного риса куски рыбы в густом коричневом соусе. Теппей сглотнул слюну. — Садись, — велел Ханамия, ногой подпихнув ему стул. Поставил тарелки на стол, где уже высились две запотевшие бутылки пива, достал приборы. Потом спросил, глядя на Теппея пристально: — Стакан? — Что? — переспросил Теппей. Ханамия закатил глаза. — Стакан! Для пива! Теппей судорожно вздохнул и мотнул головой. Ханамия сел — Теппей обратил внимание, что он положил на стул подушку. — Болит? — спросил он. Ханамия поднял на него острый взгляд. — Я могу тебя выпороть, узнаешь. Теппей отложил прибор, зажмурился и потер глаза. — Ханамия, что это такое? — Скумбрия в соусе из мисо. — Я не об этом. Раздался вздох, звякнули о стол приборы, и Теппей, подняв глаза, увидел, что Ханамия смотрит прямо на него с выражением лица… Теппей не смог его определить. Возможно, оно было виноватым. Ему еще не доводилось видеть у Ханамии виноватого выражения лица. — Киеши, — мягко проговорил Ханамия, — я хочу извиниться. — Теппей приоткрыл рот в изумлении. — Я тебя недооценил. Уронив поднятую было вилку, Теппей закрыл лицо руками, откинулся на спинку стула, и его затрясло от смеха. Слезы потекли из глаз — он сам не понял, почему, ничего настолько смешного Ханамия не сказал. Будто что-то рухнуло с его плеч, какой-то неимоверно тяжелый груз. Все еще смеясь, он поднялся на ноги, наклонился к явно опешившему Ханамии, приподнял его лицо за подбородок и поцеловал в губы. Ханамия ответил. Приоткрылся его рот, скользнул между губ язык. Потом на нижней губе Теппея легко сомкнулись зубы, не столько даже кусая, сколько намекая на укус. Теппей отстранился. — Что я смешного сказал? — вскинув бровь, спросил Ханамия. Теппей покачал головой, все еще улыбаясь. — Ничего, Ханамия, ничего. Давай поедим, вкусно пахнет, а я голодный. Он взял вилку — и замер на мгновение, снова насторожившись. Но Ханамия, словно и не заметив этого, принялся за свою порцию, и Теппей решил, что, наверное, еда безопасна. Ханамия готовил вкусно. Не как-то там сногсшибательно, но действительно вкусно. Порция Теппея закончилась очень быстро, и Ханамия, округлив глаза, встал, взял его тарелку и положил добавки. — Я и сам бы мог, — сказал Теппей, неожиданно смутившись. — Ну что ты, — немедленно отозвался Ханамия, будто заготовил эти слова заранее, — это же моя обязанность! Еще пива? — У меня есть, — улыбаясь, отозвался Теппей. — И мне, пожалуй, хватит пить. — Очень мудрая мысль, — кивнул Ханамия с серьезным лицом. После минутной паузы Теппей произнес: — Я поступил неправильно. Ханамия скривился. — Только не это, умоляю тебя… — Мне не следовало тебя покупать. Ханамия смолк так резко, словно его выключили. Потом криво ухмыльнулся. — Да что уж теперь-то… — он вдруг зашипел и заерзал на стуле, и Теппея снова прошило болезненное и возбуждающее — ему больно. — Ты мазь брал? Ханамия кивнул, повел плечами. — На задницу нормально, а до спины не дотягиваюсь. — Я помажу. Ханамия фыркнул. — Не терпится меня раздеть? После паузы Теппей ответил медленно, стараясь аккуратно подбирать слова: — Не то чтобы не терпится. Но я бы повторил. С твоего согласия. Ханамия рассматривал его, склонив голову. — А если согласия не будет? По вчерашнему сценарию? В наступившей тишине Теппей положил в рот кусочек рыбы. Еда неожиданно утратила вкус. Перед ним в неприятной своей ясности встала мысль, что будет ли формальное согласие на секс — да и на что угодно другое — от Ханамии или нет, это все равно принуждение. Вся ситуация — одно большое, растянутое во времени принуждение. О чем он думал, когда полез на сайт компании, продающей людей в качестве наложников? Неужели же ждал, что ему будет комфортно с кем-то, кого он специально приобрел, чтобы скрашивать свое одиночество? Лучше бы он пошел в приют для животных и какую-нибудь больную кошку оттуда забрал! Хоть польза… Он должен освободить Ханамию. Это будет самый верный — единственно верный — поступок. Теппей набрал полную грудь воздуха — и тут заговорил Ханамия: — Я хочу заключить сделку. — А? — Теппей заморгал. Ханамия кивнул на его тарелку с едой и поднялся на ноги. — Доедай и приходи в гостиную. Там поговорим. Скинул свою тарелку в раковину, а бутылку — в мусор, прихватил подушку и вышел. Теппей быстро закидал в себя еду, выбросил пустую бутылку и, поставив тарелку рядом с раковиной — потому что там места уже не было, — направился в гостиную следом за Ханамией. Тот лежал на животе на диване, вертя в руках баночку с мазью. Увидев Теппея, бросил ему — Теппей поймал на рефлексах, — хмыкнул и принялся стягивать шорты. — Мажь. Синяки выглядели еще ужаснее, чем утром, но Теппей знал, что так и будет. Он осторожно намазал Ханамии ягодицы и следы от ремня на спине и ногах, потом укрыл его сверху пледом. Ханамия не стал протестовать — повернув голову на бок и уложив ее на локоть, он заговорил: — Так вот, сделка. Разумеется, она неофициальная, потому что официальную мы заключить не можем, но я рассчитываю на твою порядочность, — он вывернул шею, чтобы послать в Теппея одну из своих кривых недобрых улыбок. — Я же могу рассчитывать на твою порядочность? — Чего ты хочешь? — вздохнул Теппей. — Свободы. Теппей вздрогнул и уставился на него в замешательстве. Но Ханамия этого то ли не заметил, то ли не обратил внимания — он продолжал говорить: — Через пять лет, когда истечет срок обязательного владения, ты дашь мне свободу. В эти пять лет я обещаю быть хорошим мальчиком, обеспечивать тебе уют, тепло и секс. Пойдет? Теппей зажмурился и откинулся на спинку дивана. — Ханамия, а если бы не вчерашний вечер, ты бы не дошел до этой светлой мысли, да? Я хотел именно этого с самого начала! Зашуршал плед, скрипнули пружины. Открыв глаза, он увидел, что Ханамия сел и смотрит на него недобрым, пронзительным взглядом. — Я был зол! — огрызнулся он. — В основном на тебя за твой идиотизм. Какого черта тебе понадобилось покупать меня, Киеши? Я тебя об этом не просил! Теппей открыл рот, чтобы на это ответить, но Ханамия продолжил, неожиданно перейдя на спокойный тон: — Так я думал. Но сейчас я понимаю, что мне повезло. — А? — Теппей уставился на него удивленным взглядом. Ханамия вздохнул и снова улегся, положив руку под голову. — У меня был напарник. — Что? — Ты глухой, что ли, Киеши? У меня был напарник! Человек, с которым мы вместе провернули это дело. Когда мы поняли, что нас накрыли, мы разработали план — сдаем только меня одного. У меня было больше шансов попасть в фирму типа «Фукуро». Он должен был выкупить меня. Мы предполагали, что мне надо будет продержаться максимум год. — А он не явился, — закончил Теппей. На душе у него стало холодно, и он не удержался от вопроса: — Он был твоим любовником? — Что? — Ханамия вскинулся, в лице его промелькнуло что-то вроде отвращения. — Нет, конечно! Мы с детского сада знакомы, мы почти братья… были. — Кто-то из твоей команды, — догадался Теппей. Судя по посмурневшему взгляду Ханамии, он не ошибся, но тот явно был не в настроении развивать тему — сказал: — Да, он не явился. Я продолжал исправно отваживать потенциальных покупателей, но не очень представлял, что будет дальше. Если бы меня продали в чернорабочие, я бы просто бежал — это не так сложно, никто подобных финтов не ждет. Если удастся снять ошейник, можно и скрыться. Я рассчитывал, что в «Фукуро» уже достаточно для этого созрели, но тут появился ты, — он хмыкнул. — Я-то думал, ты просто пришел на меня попялиться, но ты оказался дурнее, чем я предполагал. Я был в ярости… — Ханамия вдруг будто смутился, и Теппей с интересом вгляделся в его лицо. — А я, знаешь, несколько… глупею, когда впадаю в ярость. — Знаю, — сказал Теппей, невольно улыбаясь. Ханамия кинул в него сердитый взгляд. — Это была фигура речи, не требующая подтверждения. В ответ Теппей легонько коснулся его ноги — просто осторожно погладил лодыжку. Ханамия посмотрел на него настороженно, но продолжил: — Мне не хотелось от тебя ничего, признаться, кроме, может быть, того, чтобы ты перестал появляться мне на глаза. Ну, может быть, вернул меня. Но, — он скривился, — признаться, я не верил, что ты это сделаешь, Киеши. Хоть в чем-то не ошибся… — Я бы вернул, — вздохнул Теппей, — если бы не тот контракт. Ты лучшего обо мне мнения… — Я о тебе отвратительного мнения, — отрезал Ханамия. — А ты постоянно оказываешься лучше, чем я о тебе думаю. Кто ты такой, Киеши Теппей? Почему я на твой счет все время ошибаюсь? Раздраженная претензия в голосе Ханамии показалась Теппею обидной, но почему-то и ужасно милой. Он снова погладил стройную лодыжку. Некстати вспомнилось, что Ханамия обещал пять лет уюта, тепла и секса. — Я залез в твой ноут, — продолжил Ханамия — ногу он не убирал, и Теппей, осмелев, продолжил свои осторожные поползновения, — чтобы найти что-нибудь про моего напарника. Но не нашел ничего. Он исчез. Как ты понимаешь, тут возможны два варианта: либо он валяется где-то неопознанным трупом, что ну никак не радует, либо он сбежал, бросив меня, что радует еще меньше. — Ханамия коротко вздохнул. — На самом деле… мне бы не хотелось, чтобы он умер. Но думать о том, что он меня предал, как-то ну совсем тошно. — Он вдруг метнул в Теппей острый взгляд. — Не вздумай лезть с обнимашками. — Я и не собирался, — быстро соврал Теппей, потому что именно это он и подумывал сделать. — Словом, — Ханамия вздохнул, — я пришел к идее, что у тебя мне будет лучше, чем где-то еще. — Угу, — пробормотал Теппей. — И в какой момент ты пришел к этой идее? После паузы Ханамия ответил: — Сегодня утром. Теппей вздохнул и потер лоб. — То есть, если бы не вчерашний вечер, ты бы продолжал меня донимать… Ханамия снова сел — на колени, лицом к Теппею. Взгляд его был серьезен. — Пойми меня правильно, Киеши. Ты вчера не только делал, ты и говорил. И среди прочего рассказал мне о планах «Фукуро» на мой счет. Проститутки стоят дороже чернорабочих. «Фукуро» не упустит шанса поиметь с меня денег, я им слишком дорого обошелся. Вчера я понял, что ты не будешь больше терпеть. И либо ты меня вернешь, либо это миленькое развлечение с поркой повторится. — Теппей открыл рот, чтобы протестовать, и Ханамия мотнул головой. — Подумай, прежде чем говорить! Ты бы стал терпеть дальше? Пришлось промолчать, потому что он был совершенно точно уверен — нет, не стал бы. И, возможно, даже не вернул бы Ханамию, а… — Вот именно, — тихо и вкрадчиво проговорил Ханамия, словно прочитав его мысли. — Не лги никому из нас, Киеши, тебе понравилось. В следующий раз тебе надо было бы совсем слегка выпить, чтобы что-то такое повторить. А потом ты смог бы и вовсе на трезвую голову. Когда можешь, — он подчеркнул слово, — это очень классное чувство. Поверь мне. Я знаю, о чем говорю. Наступила тяжелая тишина. Теппей боялся поднять взгляд на Ханамию, боялся увидеть его — и подтвердить его правоту. Плед едва прикрывал его бедра, короткая майка открывала живот, притягивая взгляд. Он мог. Он мог прямо сейчас, ни о чем не спрашивая, опрокинуть Ханамию на спину и трахнуть его прямо на этом диване. У него было право. Это пугало до чертиков. — Договориться с тобой, — нарушил тишину голос Ханамии, — единственный вариант, который мне остался. Овладев своим голосом, Теппей спросил хрипловато: — Не боишься, что я нарушу обещание? — Боюсь, — пожал плечами Ханамия. — Но, с другой стороны, ты же видел, каким мерзким я могу быть. Теппей невольно улыбнулся. — Видел. — Так вот, это я еще не старался, — спокойно сказал Ханамия. — Если ты нарушишь обещание и не дашь мне свободу, я превращу твою жизнь в такой ад, что ты с собой покончишь. Обещаю. Внезапно и совершенно парадоксальным образом Теппею полегчало. Он взял обе ладони Ханамии в свои и слегка пожал их. — Договорились. Пять лет совместной жизни. — И мы переедем. В квартиру с двумя спальнями. Наверное, у Теппея вытянулось лицо, потому что Ханамия вскинул бровь. — Что не так? — Я думал, мы будем спать вместе. Ханамия закатил глаза. — Разумеется, будем. Но мне нужна своя комната. — Хорошо. — И ноутбук. — Хорошо. — И телефон. — Ханамия! Ханамия раздраженно дернул плечом, но настаивать не стал. — Так мы договорились? Теппей кивнул. И не выдержал — изобразил дурашливый вид. — Скрепим поцелуем? Он ожидал, что Ханамия по меньшей мере его обсмеет. Но тот потянулся вперед и поцеловал его. Охнув от неожиданности, Теппей обхватил Ханамию за талию, прижимая к себе. Ханамия целовался яростно, как-то даже злобно, его язык кружил у Теппея во рту, пальцы вцепились в волосы. Голова закружилась моментально, но когда Теппей уже готов был завалить Ханамию на спину, тот разорвал поцелуй. — У тебя стоит, — сообщил он и показал язык. — Твоими стараниями, — в тон ему ответил Теппей. Ханамия довольно рассмеялся. — А откуда в твоем профиле подчинение взялось, Макото? Лицо у Ханамии дернулось. — Всех кандидатов в личное имущество проверяют у психолога. Он профиль и составляет. — Странно, что он не выяснил, что ты вообще в личное имущество не годишься, — улыбнулся Теппей. Ханамия скривился. — Я старался, чтобы до него не дошло. — Ясно… Наступила тишина, звонкая и многозначительная. Ханамия смотрел на Теппея из-под ресниц странным темным взглядом. — Больше ничего насчет моего профиля не хочешь спросить? От его вкрадчивого голоса у Теппея шевельнулись волоски на загривке. — Хочу. — Так оно и есть. Теппей сглотнул, не отводя от Ханамии взгляда. Член в штанах тяжело дернулся. Улыбка Ханамии стала шире, он скользящим змеиным движением сполз с дивана на пол, прямо между колен Теппея. — Хочешь проверить? — Хочу, — кивнул Теппей. Ханамия удовлетворенно улыбнулся и потянул его штаны вниз. Теппей был уверен, что Ханамия снова издевается, и поэтому, когда губы коснулись головки его члена, легко, почти целомудренно целуя, даже зажмурился. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль — а если откусит? — но Теппей тут же отмел ее как нелепую. Губы, не размыкаясь, скользили по головке, по стволу, потом кончик языка прошелся по яйцам, и Теппей рискнул приоткрыть глаза. Он успел заметить, что веки у Ханамии опущены, но тут же ресницы взлетели, и их взгляды встретились. Длинный язык прошелся вверх по стволу, до головки, словно по мороженому, и Теппей сильно вздрогнул, подавшись бедрами вперед. Ханамия, слегка улыбнувшись, обнял головку губами, скользнул вниз, вырвав у Теппея вздох. Потом выпустил член изо рта и широко улыбнулся. — Одно условие, Киеши, — он взял Теппея за руку, лизнул ладонь, а потом положил ее себе на затылок, и Теппея прошила короткая дрожь. — Никогда не зови меня «Макото». Никогда. Слышишь? Теппей выдохнул и под пристальным взглядом Ханамии кивнул. Ресницы дрогнули, веки опустились. Ханамия снова обхватил губами его член, а потом одним движением насадился до конца, впуская головку в горло. Теппей вскрикнул, выгибаясь. Рука сама собой сжалась в волосах Ханамии, надавливая на затылок, и он не столько услышал, сколько почувствовал протяжный, прерывистый стон. Судорога прошла по всему телу. Теппей толкнулся во вздрагивающее, сжимающееся горло еще несколько раз, по-прежнему давя Ханамии на затылок, не давая отстраниться, и почти тут же кончил. Ханамия дернулся назад, закашлялся, и Теппей запоздало сообразил разжать хватку. В голове звенело, и он осоловело смотрел, как Ханамия стирает с подбородка капли спермы. — Чтоб тебе вчера быть таким скорострельным, — недовольно пробормотал он. — Что это было, Киеши? Теппей помотал головой. — Ты невозможно… — он не смог подобрать слова. «Красивый» было неверным, «желанный» — слишком высокопарным. Теппей вздохнул и признался честно: — Я хочу тебя лапать. Ханамия фыркнул. Потом рассмеялся в голос и поднялся на ноги. — Я в ванную, — сообщил он. — А ты пока можешь продумать наш досуг, раз уж ты хозяин, — и добавил, уже уходя: — Только без распускания рук! — А что так? — радостно улыбаясь, спросил Теппей. — Чтобы тебе жизнь медом не казалась, — ответил Ханамия и скрылся за дверью ванной. Совсем без распускания рук все же не вышло; впрочем, Ханамия не возражал. Не исключено, что ему и самому нравились прикосновения — ведь, если так подумать, он больше года провел один, без близких людей, ни к кому не прикасаясь. Теппей точно знал, что он бы так не смог. Они устроились на диване смотреть кино — ничего другого для досуга Теппею не пришло в голову, но Ханамия даже не высмеял его по этому поводу. Минут двадцать спустя от начала фильма Теппей, взглянув на Ханамию, обнаружил у него в руках свой телефон. Он открыл было рот, чтобы высказаться по этому поводу, но тут Ханамия, не отрывая взгляда от экрана, словно ненароком оперся на него спиной, завозился, устраиваясь на Теппее как в кресле, и говорить ему что-то разом расхотелось. Тем более, Теппею удалось рассмотреть, что там Ханамия читает — он листал новостные статьи. Надо полагать, соскучился по новой информации. Все это походило на некую немую сделку. В рамках ее Теппей обнял Ханамию поперек живота и притянул ближе — теперь Ханамия полулежал у него между ног, прижимаясь спиной к его груди. Теппей решил, что ему это нравится. Ханамия хорошо ложился в руки, как бы это ни звучало. Где-то в глубине души Теппея точил червячок сомнения и вины. Он же собрался, действительно собрался освободить Ханамию, не выжидая пять лет — просто не успел об этом сказать, когда Ханамия заявил про сделку. Ханамии, наверное, и в голову не пришло, что Теппей на подобное решится. А он в результате ухватился за предложение Ханамии. Потому что ему было жалко денег — и потому что ему уже не хотелось отпускать Ханамию. Судя по сегодняшнему вечеру, Ханамия умел быть комфортным ровно настолько же, насколько он умел создавать проблемы. Кроме того, Теппея немного беспокоил сам Ханамия. Он все логично объяснил, но все же Теппею было странно такое его резкое переключение. Вряд ли он был честен до конца. И наверняка у него в запасе есть еще какой-то план. Теппей вздохнул и ткнулся лицом Ханамии в плечо. — Ммм? — прозвучало вопросительное. — Странно, — честно признался Теппей. — Сидеть с тобой вот так — странно. — Не нравится? — в голосе Ханамии прорезалась легкая насмешка. — Очень нравится. И это тоже странно. — Да уж, — Ханамия фыркнул — он по-прежнему смотрел в телефон, явно читая, но, похоже, это не мешало ему поддерживать беседу. — С учетом нашего совместного прошлого, это странно даже мне. — Между прочим, я никогда на тебя не злился, — заметил Теппей. — Врешь, — спокойно отозвался Ханамия. — Злился, это по тебе прям видно было. И очень радовало, кстати, хоть было понятно, что ты не совсем идиот святой. Обняв его крепче, Теппей вздохнул. Ханамия скосил на него взгляд. — Неужели не обиделся? — Нет, — качнул головой Теппей, невольно улыбаясь. Ханамия несильно пихнул его локтем. — Тогда заткнись и смотри свое кино. Суть фильма Теппей, впрочем, так и не уловил. Он то задремывал, то отвлекался на Ханамию, когда тот начинал возиться, устраиваясь поудобнее и, видимо, стараясь поменьше тревожить избитую задницу. Всякий раз Теппея пробивало дрожью возбуждения, смешанного с изумлением. Вот так просто его мучитель, его кошмар превратился в уютное, домашнее существо? С одной стороны, это тревожило, но с другой, Теппею было так хорошо, что и тревожиться-то толком не получалось. Будь что будет, сказал он себе мысленно. Пока все хорошо, он будет этим наслаждаться. Если подумать, какой вред может причинить ему Ханамия? В конце концов фильм закончился, а с ним и уютные посиделки на диване. Теппей пошел в ванную, а когда вышел, оказалось, что свет везде уже погашен. Он направился в спальню. Там горел ночник и Ханамия лежал под одеялом, по-прежнему с телефоном в руке. Когда Теппей вошел, он скинул телефон на прикроватный столик и потянулся. — Вообще-то я выспался, — сообщил он. — И, кстати, предпочитаю ночью не спать. Но у тебя настолько скучно, что кроме сна заняться нечем. — У меня книги есть, — возразил Теппей. Он почему-то робел и был невольно благодарен Ханамии за болтовню — по крайней мере, под нее можно было с независимым видом раздеться и забраться под одеяло. Уже забравшись, он сообразил, что одеяло у них с Ханамией одно на двоих. Наверное, стоило бы взять второе… В этот момент Ханамия выключил ночник. — Твои книги я либо уже читал, либо они по юриспруденции, — раздался в темноте его голос. — Скучно. Купи мне читалку, что ли… — Можем походить по магазинам, — согласился Теппей, размышляя над тем, стоит ли подползти к Ханамии поближе. На его половине кровати было все еще холодно, а свою Ханамия явно уже нагрел. — И мобильник, наверное, тебе тоже нужен, иначе ты станешь отжимать мой… — Ты же не хотел, — фыркнул Ханамия. — Если ты не станешь звонить в Австралию, то все в порядке. Ханамия коротко рассмеялся, а потом вдруг подкатился вплотную к Теппею и практически улегся сверху. Его лицо оказалось совсем близко. В полумраке сверкнули зубы — Ханамия улыбался. — Ханамия, — Теппей поднял руки и положил ему на талию, — ты разве голым спишь? — Когда я не один в кровати — да, — ответил Ханамия. Он по-прежнему не сводил с Теппея взгляда. — Иначе жарко. А ты что в пижаме? Невинность бережешь? Еще бы меч между нами положил. — Ну, а вдруг бы тебе было неприятно? — Ты думаешь, ты мне психотравму нанес? — Ханамия фыркнул. — Даже не мечтай. — А ты в самом деле гей? — совершенно некстати спросил Теппей. Ханамия явно опешил от вопроса — было видно, как он быстро-быстро заморгал. — А ты как думаешь? Уж это бы я точно от психолога не скрыл! — И какой у тебя типаж? Ханамия рассмеялся. — Если я скажу, что высокие, широкоплечие, сильные, ты же мне не поверишь? — Почему же, — Теппей хмыкнул. — Было бы куда менее вероятно, если бы ты любил маленьких, толстых и лысых. А так-то очень широкое описание. Ханамия рассмеялся, утыкаясь лицом ему в ключицу. Потом Теппей ощутил, как по ключичной впадине проходится горячий язык. — Это немного странно, — соскальзывая ладонью на его задницу, прошептал Теппей, — что ты ко мне пристаешь. Если это из-за нашей договоренности… то не надо, Ханамия, правда… — Родятся же на свет дебилы, — прошипел Ханамия. В следующее мгновение на шее Теппея сомкнулись зубы — не сильно, но ощутимо. — Киеши, у меня больше года не было ничего, кроме своей руки. Прикинь, я хочу трахаться! Вздохнув, Теппей положил руку ему на затылок. — Прости, все время забываю, что ты тоже человек. — Ну хоть честно, — пробормотал Ханамия, потом наклонился и поцеловал его. Поцелуй вышел длинным, сладким и каким-то ужасно уютным — Теппей не мог найти другого слова. Ханамия притирался к нему, шумно выдыхая в рот, Теппей гладил его задницу, стараясь не тискать слишком сильно. Потом Ханамия, чуть сдвинувшись, обхватил его член через штаны и принялся дрочить, так дразняще медленно, что немедленно захотелось перевернуть его на живот и вставить. Ничего подобного, конечно, Теппей делать не стал. Оторвавшись от губ Ханамии, он кое-как вызмеился из штанов — Ханамия удовлетворенно хмыкнул, когда в руку его лег голый член — и снова поцеловал, крепко прижимая к себе. Ханамия задвигался быстрее, заерзал на нем, притираясь собственным членом к бедру, застонал Теппею в рот. Отведя его руку, Теппей обхватил оба их члена ладонью, прижав друг к другу, и начал дрочить быстро и сильно. Ханамия, охнув, вцепился ему в плечи, изо рта его потекла слюна, поцелуй стал мокрым. Вцепившись второй рукой ему в волосы и не давал отстраниться, Теппей задвигал кулаком быстрее. Ханамия заскулил, вытянулся на нем напряженно… потом руке Теппея стало тепло и мокро. Он двинул кулаком в последний раз и кончил тут же. Ханамия, задыхаясь, оторвался от его рта и ткнулся лицом в шею. — Руки у тебя… — пробормотал он. — Я еще в школе залипал… — Правда? — улыбаясь, спросил Теппей. — Сам удивляюсь, но да. Что же ты меня так злобно встретил-то, подумал Теппей, когда я снова появился? Ведь школа была давно, и та вражда была давно… почему же ты отнесся ко мне как к врагу? Он не стал этого спрашивать, разумеется. Не факт, что он сам проявил бы себя на месте Ханамии лучше, если так подумать. Он тут же поспешил отделаться от этих мыслей. Сейчас Ханамия, теплый и разморенный, лежал в его объятиях и явно никуда не собирался отползать. И даже быть злобной тварью не собирался. Теппей погладил его по спине, и Ханамия довольно вздохнул ему в ухо. Кажется, он задремывал. Прикрыв глаза, Теппей очень скоро и сам соскользнул в сон.